— Я отказываюсь продолжать этот разговор. Сложившаяся ситуация понятна мне лучше, чем вам, и уверяю вас, что способна сама позаботиться о себе. А теперь, с вашего позволения, вернемся в ложу.

Джером не мог не повиноваться Флер, но по виду молодого человека нельзя было сказать, что ее слова рассеяли его опасения.

Весь второй акт оперы мысли Флер витали где-то далеко, за пределами стен театра. Во втором антракте она обрадовалась появлению в их ложе лорда Джеймса Пэджета, который принес ей мороженое и попотчевал историей, связанной с генеалогией только что купленной им лошади. Для этого Флер не нужно было напрягать внимание. Ей нравился Пэджет, в какой-то мере еще и потому, что он несомненно забыл о том, что наговорил ему Джером о ней и Кареве.

Наконец появился и сам граф перед началом третьего акта. Флер видела, как он вошел в ложу напротив, где сидели барон Бруннов и господин Лабушер с женами. Он помог мадам Брунновой поудобнее устроиться в кресле, заботливо склонившись над ней, а мадам, подняв к нему голову, улыбалась, словно он сказал ей какой-то особенно тонкий комплимент. Она засмеялась, и большие бриллианты у нее на груди засверкали, словно лучи от маяка.

Флер выпрямилась в кресле, чувствуя, как запылали у нее щеки, она сцепила руки на коленях. Ей очень хотелось, чтобы граф ее заметил. Он наконец лениво огляделся. Фонари, поморгав, начали тускнеть. Подойдя к краю ложи, чтобы пододвинуть к себе поближе свой стул, он, наклонившись над ним, вдруг бросил прямой взгляд на нее. Улыбнувшись, он наклонил голову в вежливом поклоне.

Флер тут же почувствовала облегчение. Карев знал, что она в театре. Значит, он ее искал. Вероятно, его задержали дела, и он не смог приехать до начала спектакля. Русский представитель и президент Торгового совета могли оторвать графа от удовольствия побыть рядом с ней! У него, по-видимому, было много работы, и то, что он, не скупясь, уделял ей столько времени, по ее мнению, лишний раз доказывало, как она была ему дорога.

Может быть, если завтра утром они встретятся в парке, она спросит его об этом. Нет, ни за что на свете! Она не станет ничего спрашивать у графа о его поведении и намерениях. Флер ему доверяла. Он ведь сказал ей в самом начале: доверяйте мне! И она последовала его совету. Она доверила ему свою честь, свое сердце и свою жизнь.


— Извините меня, но я не смог вчера поговорить с вами, — начал Карев. — Мне хотелось доставить себе удовольствие зайти в ложу вашей тетушки, но мы засиделись за обедом и чуть было вообще не раздумали ехать в оперу. Только по настоянию мадам Брунновой мы оказались в театре, сам барон уверен, что лучше русской оперы нигде в мире нет.

— По-моему, она находит вас забавным.

— Просто ее легко рассмешить, — ответил Карев, не замечая намека Флер. — Я так рад, что вы правильно поняли мой жест и приехали сюда покататься со мной, мой дорогой друг, потому что завтра я уезжаю…

— Уезжаете?

— Не нужно трагических ноток в голосе. Это не надолго. Меня пригласил лорд Кардиган провести несколько дней у него в Дин-парк, а лорд Гранвиль организовал мне посещение нескольких фабрик в Бирмингеме и Манчестере. Я получу там много ценной информации. Его величество проявляет большой интерес к фабрикам, особенно к условиям труда и жизни фабричных рабочих. Он считает, что им приходится хуже, чем самым забитым нашим крестьянам.

— Зато они свободны, — подчеркнула Флер, чувствуя, как разгорается ее патриотизм перед лицом такой критики. — В отличие от ваших крепостных.

— В этом все и дело, только безумец может так грубо обращаться со своей собственностью.

— Собственностью? — переспросила она. — Как можно считать человека своей собственностью? Разве у вас не вызывает отвращения рабство?

— Я, конечно, за отмену крепостного права, — беззаботно откликнулся он, лишь усиливая тем самым ее негодование. — Любой разумный человек этого хочет. Егор, — он указал пальцем через плечо в сторону своего слуги, который неплохо скакал у них за спиной рядом с Бакли, — свободный человек, поэтому он хорошо мне служит. Но крепостные трудятся из рук вон плохо, ведь у них нет никакого стимула для усердия. Попробуйте попросить крепостного принести вам стакан воды. Он немедленно передаст ваш приказ другому, а тот следующему, и так далее, пока ваше распоряжение не поступит к такому забитому слуге, который не посмеет ослушаться. К тому времени, когда вам принесут воду, либо жажда перестанет вас мучить, либо вы уже напьетесь из цветочного горшка.

Флер улыбнулась, хотя рабство коробило ее, как и любого жителя Британских островов. И хотя граф неоднократно объяснял ей, что крепостная зависимость и рабство — далеко не одно и то же, она между ними не видела большого различия.

Флер хотела было поподробнее расспросить его о предстоящей поездке в Манчестер, как вдруг их беседу прервали. Она так привыкла к утренним прогулкам с графом в пустынном парке, что была удивлена, заметив какого-то джентльмена. Он, выкрикивая ее имя, скакал прямо к ним. В наезднике Флер узнала Тедди Скотта и в то же мгновение услыхала, как граф пробормотал: «Au diable!»

Натянув поводья, они остановились.

— Здравствуй, Флер! Какой сюрприз! Не ожидал тебя здесь увидеть, — воскликнул Тедди принужденно. — Не видел тебя вечность! Как поживаешь? Прекрасно выглядишь, как всегда.

— Здравствуй, Тедди, — ответила Флер на приветствие без особого энтузиазма. Ей не хотелось, чтобы сейчас им мешали. К тому же она еще не простила ему того, что он чуть не вовлек ее в шумный скандал. Флер была удивлена тем, что Тедди не поздоровался с графом, хотя и встречался с ним, не говоря уже о том, что тот спас его от позора. — Ты, конечно, знаком с графом Каревым, — многозначительно сказала она.

Тедди облагодетельствовал Карева чуть заметным, неохотным поклоном.

— Как поживаете, сэр?

Флер уставилась на него в изумлении, хотя Карева такое поведение не столько раздражало, сколько развлекало. Не успела она пожурить Тедди, как он довольно неловко выпалил:

— Поскольку я здесь, то могу проводить тебя домой, Флер. Для чего обременять мистера Карева?

— Что за вздор ты несешь, Тедди? — спросила Флер, ничего не понимая. — Я не собираюсь пока домой. Что ты здесь делаешь, скажи на милость?

Скотт был явно раздражен. Он, по-видимому, уже забыл опасную привычку Флер откровенно говорить то, что в данную секунду приходит ей в голову, не заботясь при этом о соблюдении приличий. Он холодно ей улыбнулся.

— Не будем пока этого обсуждать, — резко ответил он. — Предположим, я оказался здесь совершенно случайно, прогуливаюсь, как и вы. Кажется, у меня начинает вырабатываться привычка спасать тебя в этом парке.

— Я не нуждаюсь в твоем спасении, благодарю тебя, — проговорила Флер, не переставая удивляться. Потом, нахмурившись, попыталась разгадать эту загадку. — Ты что, приехал сюда специально, чтобы встретиться со мной? Как ты узнал, что я здесь?

— Ах, Флер, да об этом все давно знают — вернее, несколько человек, — спохватился он. — Ведь я твой старый друг. Разве ты станешь отрицать это? Да и кто бы решился на твоем месте?

— Постой, постой, — мрачно перебила она его. — Это Джером тебя послал сюда? Боже праведный, в этом городе нет ни одного человека, с кем бы он ни обсудил мои дела!

— Конечно нет, — заявил, весь покраснев, Скотт. — Он просто упомянул в разговоре, что если в это время я здесь появлюсь, то могу тебя встретить. А если я тебя встречу… — он хотел сказать что-то другое, но поспешно передумал, — то… смогу вернуться вместе с тобой, вот и все. Что еще нужно?

— Нет, не все! Я не желаю ехать с тобой и никогда этого не сделаю, никогда. К тому же ты бесцеремонно себя ведешь. Я буду тебе весьма признательна, если ты немедленно уберешься из парка!

— Послушай, Флер…

— Нет, это ты послушай! Кем ты себя возомнил, Тедди Скотт? Если мне будет угрожать опасность, то, думаю, с этим легко справится граф Карев, без твоей помощи.

— О Боже, я прискакал сюда, чтобы спасти тебя от этого человека! — не сдержался разъяренный Тедди.

Наступило краткое тягостное молчание. Флер изумленно смотрела на Тедди, потом перевела взгляд на Карева, размышляя, намерен ли граф вмешиваться в их перепалку и почему он этого до сих пор не сделал. После глупого признания Тедди гнев боролся с желанием расхохотаться.

Бросив еще один взгляд на Карева, Флер хотела убедиться, забавляет ли его этот инцидент, или же нахальство Тедди вызывает у него лишь презрение. Но граф был серьезен и задумчив. Она помолчала, и гнев ее снова возобладал над всеми остальными чувствами.

— На каком основании все в Лондоне считают, что имеют право указывать, как мне жить? — вне себя от гнева закричала она. — Кто я — ребенок? Дурочка? И только у тебя язык повернулся сказать такое? Уж кому, как не тебе, знать о доброте и щедрости графа Карева, который столько хлопотал, чтобы выручить тебя из беды? Ты должен был предстать перед военным трибуналом, тебя с позором прогнали бы из армии, если бы не его заступничество!

В запале она даже не услышала, как Карев произнес: «Ах, не нужно, прошу вас!» Но было уже поздно.

— Ты мне противен! Ты должен был поблагодарить графа за все, а не выдвигать против него дурацких обвинений, не имея на то никаких оснований! Ты, вероятно, забыл, чем ему обязан!

— Нет, не забыл! — впал в ярость Скотт. Повернувшись к Кареву, он закричал: — Я благодарен вам за то, что, вы для меня сделали, сэр, возможно, по чистоте сердечной! Но я знаю, что вы так поступили только ради того, чтобы добиться расположения Флер и скрыть от нее свои истинные намерения. А ты, — он повернулся снова к ней, — ты ничего не видишь. Ты не замечаешь, что он делает, как он тебя компрометирует! Если все и дальше будет так продолжаться, то от твоей безупречной репутации не останется и следа!