— Любовь всегда отыщет способ, не сомневаюсь, — прошептала она. — К тому же, большую часть времени ты только смотришь на нее, не отрывая глаз, как лунатик, с широко открытым ртом. К чему тогда слова?

Ричард не любил, когда его поддразнивали.

— Вот что я скажу тебе, Фло Гамильтон: если ты не укоротишь язычок, то у тебя никогда не будет мужа, — огрызнулся он. — Мужчинам не нравится надевать брачные кандалы ради прозорливой строптивицы.

Флер в ответ рассмеялась.

— Не злись, я не хотела тебя обидеть. Нет, ты неотразим и не похож на лунатика. Милочка тебя, несомненно, по достоинству оценила.

Ричард сразу подобрел и решил, несмотря на риск, довериться сестре.

— Ладно, забудем. Как ты думаешь, когда удобно подкатиться к отцу, чтобы поговорить с ним. Ведь он со дня на день может уехать, а потом жди его целых полгода…

— Поговорить с ним? О чем?

Ричард густо покраснел.

— О Милочке, само собой. Она — самая удивительная девушка в мире, и я…

— Погоди, погоди, остановись, — перебила его Флер, всплеснув руками. — Вы знакомы всего три дня.

— Какое это имеет значение, если тебе попадается не человек, а само совершенство?! — с серьезным видом ответил Ричард.

— Обычно нужно познакомиться с девушкой поближе, а потом уже заводить разговор о женитьбе.

— Мне кажется, что я знаю ее уже целую вечность. Мне ни с кем не будет так хорошо, я в этом уверен.

Флер сдержала улыбку — в конце концов, разве она не говорила то же самое о Кареве? Вполне естественно, она считала себя более опытной, чем брат. Она пережила серьезное глубокое чувство, а у ее младшего брата это всего лишь блажь, которая быстро пройдет. Поэтому ей нужно проявлять особое терпение к нему и доброту.

— Вряд ли папа посмотрит на все твоими глазами, дорогой, — мягко возразила она. — К тому же, он сейчас ни о чем, кроме своей экспедиции, не думает.

Он только разозлится из-за того, что ему помешали, надоедая с какими-то незначительными, на его взгляд, проблемами.

— Незначительными? Но она…

— Ангел, я верю, но ты прекрасно знаешь нашего отца. И для чего такая спешка? Тебе предстоит прожить здесь, в одном доме с ней, целых шесть месяцев. У тебя столько времени впереди.

Ричард загрустил.

— Ты можешь думать, что угодно, но такую красотку, как она, могут запросто увести прямо из-под носа. Если я не потороплюсь с предложением, ее могут обручить с кем-нибудь другим, и пиши пропало!

Флер многое могла сказать брату в эту минуту — сказать, что у него очень мало шансов, что отец не согласится на такой брак даже после продолжительного ухаживания, что прекрасная Людмила может иметь и собственное мнение на сей счет, о чем он пока ее не спрашивал, что, если она встретит другого за эти полгода, значит, у нее нет сильных и глубоких чувств к нему.

Но Флер ничего не сказала. Любовь слепа, — убеждала она себя. И как только они начнут выезжать в свет, Ричард влюбится в кого-нибудь еще, в такую же красивую девушку, и позабудет о своей замечательной Людмиле.

— Не переживай, все образуется к лучшему.

— Да, ты только говоришь, — недовольно пробурчал он. — Где тебе понять, что такое любовь.


Флер сидела в своей комнате с мадам Полоцкой. Обе они что-то шили. Наконец они остались одни. Милочка, на правах старшей дочери, занималась вместе с поваром Борей ежедневным осмотром кладовых, чтобы выяснить, какие припасы следует пополнить, Ричард, как предполагала Флер, несомненно, слонялся где-то неподалеку, надеясь нечаянно столкнуться с ней. Она боялась, как бы ее братец не впал в тоску. Это могло произойти в любой день. Отец уехал в экспедицию три дня назад. Они прожили в Санкт-Петербурге уже целую неделю, и Флер сильно сомневалась, что его влюбленность в Милочку протянет еще столько же.

Она попыталась пока выбросить из головы эти мысли, сосредоточив внимание на пришивании мелкими стежками кружев к новой ночной рубашке, которую сшила для нее умелая Катя. Одновременно она болтала с мадам. Полоцкая не знала английского, поэтому они разговаривали по-французски, и это обстоятельство, а также добрый, почти материнский взгляд Софи наполняли Флер чувством полной безопасности — она верила, что может безоглядно довериться ей, что она ее поймет и утешит. Ведь у нее не было матери в строгом смысле этого слова, и ее скрываемая до сих пор дочерняя любовь требовала выхода и, вполне естественно, могла излиться на эту добрую женщину с усталым лицом.

О чем обычно разговаривают дочери с матерями? — хотелось ей знать. А о чем говорят между собой муж с женой, возлюбленные. У Флер не было никого, чтобы полюбить по-настоящему, и она понимала это. Душевная пустота порождала в ней чувство собственной ущербности, словно она лишь набросок портрета, так и не законченного художником.

Мадам рассказывала ей об ухаживании за ней Полоцкого.

— Как только он меня увидел, то сразу же захотел на мне жениться и тут же сделал мне предложение. Глядя на него сейчас, трудно поверить в это. Но тогда он был страстным, импульсивным мужчиной и влюбился в меня с первого взгляда.

— Ну а вы? Тоже? — спросила Флер. Она еще никогда не получала такого удовольствия от разговора о любви с другой женщиной. Просто ей не доводилось беседовать на подобные темы.

Мадам, закончив стежок, оборвала нитку.

— Это было так странно, — ответила она задумчиво. — Рассудком я его любила, но чувство пришло позднее. Когда я его увидела, то сразу поняла, что мы нужны друг другу. Но что до сердечных чувств, которые должны испытывать влюбленные… Конечно, мужчины куда более ветрены, чем женщины. Мне кажется, мы более серьезно подходим к своим чувствам и больше их лелеем — так это и должно быть. Мы не можем ко всему относиться с легкомыслием мужчин. — Бросив взгляд на Флер, Полоцкая снова углубилась в работу. — Но Ваня не давал мне повода для опасений. Он все делал так, как нужно. У нас, в России, если мужчина имеет серьезные намерения, прежде должен попросить у девушки разрешения на ухаживание. Хорошо воспитанный, порядочный человек не позволит никаких кривотолков и не станет обращать усиленное внимание на молодую женщину без согласия на то ее отца.

Как это было понятно Флер. Она очень хотела узнать, говорил ли что-нибудь мадам Полоцкой ее муж о тех знаках внимания, которые оказывал ей граф Карев. Флер больше всего мечтала обсудить его с Софи, но никак не могла перевести их беседу в нужное русло. А если она этого не одобряла? Подумав, Флер заговорила совершенно о другом.

— Ваш муж рассказывал мне, что пел вам, чтобы вы в него влюбились.

Глаза у мадам потеплели при этом воспоминании.

— Да, действительно. У него был очень приятный голос.

— Он сохранил его до сих пор. В Лондоне господин Полоцкий вызвал целую бурю, когда запел в Гайд-парке.

Мадам улыбнулась.

— Неужели? Как неприлично! Надеюсь, вы его строго отчитали за это? Конечно, я уже приняла решение выйти за него замуж до того, как он мне спел, но я не стала его разубеждать — пусть думает, что покорил меня своим пением. Мужчины — простодушные создания, даже самые лучшие из них. Они любят, чтобы все было понятно, и стремятся логически объяснить такие вещи, которые не поддаются разумному объяснению. Почему обязательно я должна любить его, а не кого-нибудь другого? Но я его полюбила и люблю до сих пор. Здесь не существует твердых правил.

«Нет, — подумала Флер, — никаких правил нет, кроме одного: стоит только начать, и уже не остановишься». Мадам снова бросила на нее как будто случайный взгляд, в котором было все.

— Ваня очень увлекся вами, когда был в Лондоне. Он много рассказывал мне о вас.

Флер твердо встретила ее взгляд.

— Мне он тоже очень понравился, — произнесла она, как можно естественнее.

Мадам сделала еще стежок.

— Муж сказал, что с вами легко разговаривать, и я теперь вижу, что он был прав, — продолжала она, не отрывая глаз от рукоделья. — Он говорит, что в этом вы очень похожи на русскую. Но Ваня был не единственным русским, с кем вы поддерживали знакомство в Лондоне, не так ли? Кажется, вы встречались еще и с графом Каревым?

— Да, вы правы. — Никогда еще в свей жизни ей не приходилось с таким удовольствием давать утвердительный ответ.

— Судя по всему, он довольно странный человек. Я никогда с ним не встречалась, но люди его круга всегда на виду. Он неудачно женился, и, говорят, этот трагично закончившийся брак сильно испортил его характер. Мужчины с трудом переносят постигшее их разочарование. Они стараются выместит его на других, а то и на самих себе. Но в его случае наблюдается и то, и другое.

Флер промолчала.

— Мне его очень жаль, — продолжала ровным тоном мадам. — У них с женой не было детей, и мне кажется, это его сильно огорчало. Я знаю, что он мог при этом чувствовать. Нам с Ваней хотелось иметь больше детей, но этому не суждено было сбыться. Жаль, что Бог не дал нам сына, чтобы было кому унаследовать дело отца. Даже нескольких сыновей. Однако графу Кареву еще труднее — у него нет даже дочери.

— Почему же он не женится во второй раз? — спросила Флер, удивляясь спокойствию своего тона. — Может быть, он так сильно любил свою первую жену, что не в силах ее забыть?

— Да, все говорят, что он похоронил вместе с ней свое сердце, но я этому не верю. — Она подняла на нее глаза. — На собственном опыте я знаю, что тот мужчина, который умел любить и любил, несомненно полюбит еще раз. Аппетит приходит во время еды. Однако, судя по тому, что я слышала о графе Кареве, он никогда не умел любить по-настоящему. Конечно, я с ним не встречалась, не мне судить. Вы его знаете лучше. Я права, как по-вашему?