— Но почему они так дико вели себя?

— Потому что они насильники и дикари, невежественные существа, не умеющие сдержать своей ярости. Они с подозрением относятся ко всему новому, и у них моментально появляется желание уничтожить все нововведения, чтобы перемены не коснулись их жизни. Они понимают только одно — грубую силу, поэтому ими нужно управлять жестокой рукой и пороть строптивых. Сережа слишком мягок с ними, как и его отец. Вот почему они этим пользуются. — Флер невольно грустно покачала головой. Роза продолжала: — Вы — англичанка, и вам этого не понять, даже моей матери пришлось приложить немало усилий, чтобы постигнуть природу мужика. Русские крестьяне уважают твердого хозяина, если считают, что он справедлив. Но как только они понимают, что получили слишком легкое наказание за свой проступок, он вызывает в них презрение к себе. Мужики не ожидают от него никакой доброты, они ее не понимают. Они усматривают в этом проявление слабости.

Флер уже слышала подобные аргументы. В ее стране они высказывались в отношении простых солдат. Солдат — это грубое животное, и к нему нужно относиться только так, как он того заслуживает. Подобной точки зрения придерживались почти все — причем даже многие солдаты. К жестокой дисциплине нужно относиться с уважением, если только при этом поступают по-справедливости, а милосердие достойно всяческого презрения.

Но Флер на собственном опыте убедилась, как суровое обращение ожесточало людей. Она инстинктивно чувствовала, что должен быть какой-то выход из такого порочного круга, а поскольку инициатива не могла в таком случае исходить от «скотов», то дело оставалось за хозяевами. Но как все это осуществить, Флер не знала. Она лишь понимала, что на этом пути всех ожидают серьезные трудности. Она отрицала только одно — что это невозможно или, как считали некоторые русские, просто нежелательно.


Стояла прекрасная погода, и их небольшая компания проводила почти все дни на открытом воздухе. Во время знаменитых белых ночей, когда темнота так и не наступает и вечерние сумерки постепенно растворяются в предрассветной заре, они сидели в восьмиугольной гостиной, высокие французские окна которой выходили на террасу, а с нее открывался чудный вид на сад.

В гостиной стояли рояль и арфа, и Роза с Флер часто музицировали. В доме имелась богатая библиотека, в которой хранились, в основном, книги на французском и немецком языках, несколько на английском и русском. Людмила с Ричардом увлеченно проглатывали один за другим средневековые романы ужасов, не пытаясь даже подойти к ним критически.

В результате Людмила решила, что непременно нужно посетить одну из башен, и довольно часто они с Ричардом легкой рысцой удалялись на поиски скелетов и тайных подземных ходов. Молодые люди возвращались в пыли, с растрепанными волосами, но всегда разочарованные. Они также пытались разгадать большую картину-загадку, которую где-то раскопала Роза. Она была такой большой, что ее пришлось расстелить на полу. Картина в самом деле выглядела зловеще. Это была копия с полотна Давида, на которой император Наполеон надевал корону на голову своей жены Жозефины, на них были роскошные красно-золотые мантии, и у всех розовые лица.

В субботу вечером Флер познакомили с прелестями русской бани. Это было деревянное строение в углу двора с раскаленной печкой, на которой, как по неведению предположила Флер, будут кипятить воду. В первый раз они с Розой отправились туда одни, так как Милочка с Ричардом в это время прогуливали собак.

— Ей я все покажу позже, Милочке не нужны особые указания, как вам, — сказала Роза.

Они вошли в баню. Пол внутри был вымощен камнем, с деревянной перегородкой посередине.

— С той стороны — отделение для мужчин, — объяснила Роза.

Во всю длину помещения стоял деревянный стол, а вокруг него была вырыта в полу канава. У стены разместились шкафчики для вещей.

Роза начала раздеваться, а Флер колебалась от смущения, поскольку никогда в своей взрослой жизни ни перед кем не обнажалась. Роза помедлила, вопросительно глядя на гостью, и вдруг лицо ее покраснело.

— Ах, понимаю, понимаю. Не беспокойтесь, я оставлю вас одну. — В ее голосе чувствовалась обида, что озадачило Флер. Она еще раз искренне удивилась, когда поняла, что Роза думала совершенно о другом. Она считала, что Флер смутит ее усохшая нога.

— Нет, что вы, я не имела этого в виду, вы меня неправильно поняли! Просто я никогда еще ни перед кем не раздевалась!

Теперь они обе густо покраснели.

— Извините, — проговорила Роза, — я должна была подумать об этом. Сейчас я научу вас, что делать, а потом вы будете мыться одна. Дело в том, что парилка — удивительное место для бесед. Мы в России ужасно это любим и всегда ходим в парилку все вместе.

— Прошу вас, останьтесь, останьтесь. Я веду себя глупо и жеманно. Со своими правилами не ходят в чужой монастырь — так, кажется, говорится в поговорке.

— Ну, если вы уверены в себе, — с сомнением в голосе произнесла Роза. Но Флер настаивала на своем. Ни за что на свете она не хотела обидеть это милое создание.

Как только она немного привыкла к необычной ситуации, ей вдруг, к большому удивлению, показалось, что нагота каким-то образом укрепляет взаимное доверие. По сигналу Розы служанки принесли раскаленные докрасна камни на железных противнях и свалили их в канаву возле стола. Потом плеснули водой на камни, и тотчас пар заполнил все помещение. Этот процесс повторялся время от времени по желанию парящихся, а женщины тем временем отдыхали и болтали между собой. Пот катился с них градом.

— Позже нам сделают массаж и сполоснут водой. Вы сразу почувствуете себя такой чистой, такой счастливой, как никогда в жизни, — пообещала Роза.

Обстановка русской бани вызывала на откровенность, которая была бы невозможна в другом месте.

Флер, осмелев, спросила у Розы, была ли та когда-нибудь влюблена.

— Да, — с готовностью отозвалась она. — Много раз. Но первая любовь, по-моему, самая сильная. Я влюбилась в солдата, денщика своего отца, венгерского наемника. Он напоминал бочонок, у него через все лицо шел ужасный шрам, он был одноглазым, но я его просто обожала! — Флер рассмеялась. — В самом деле! Он научил меня ездить верхом, в то время как все вокруг считали, что я больше никогда не смогу ходить. Именно он показал мне, как сидеть в мужском седле, приговаривая при этом: «Вот теперь у тебя целых шесть ног, а не одна. Теперь ты можешь доехать до края света». Та лошадка стала моей второй любовью. Венгр был умным, добрым человеком, он заботился обо мне, как бабушка. Его все звали Медок — ласковое название меда, — с тех пор мои лошади носят эту кличку, даже если она им не подходит, как, например, нынешнему дьяволу.

— Ну а что вы скажете о настоящей любви? — спросила Флер.

— Так это и была настоящая любовь, — не уступала Роза.

— Не шутите, я знаю, что имею в виду. Вам приходилось когда-нибудь влюбляться в мужчину?

— Разумеется, — призналась Роза. — Это был молодой человек, и его звали Феликс, а было мне в ту пору восемнадцать лет. Он был такой красивый. Танцевал, как ангел, но, конечно, не со мной. Он хотел на мне жениться, но отец ему не позволил. Это случилось тогда, когда наша семья попала в опалу, после истории с Сашкой. Сережа вам об этом рассказывал?

— Да, — ответила Флер. — А что же произошло?

— Да ничего. Вы имеете в виду Феликса? Он отправился на Кавказ, в Грузию, и его там убили. Во время набега чеченцев.

— Ах, Роза, простите меня, ради Бога!

— Это произошло давным-давно, — спокойно сказала она. — После него у меня были и другие, но я не хотела выходить за них замуж. Я легко влюбляюсь, но и быстро охладеваю. И мне больше нравится собственная компания. Ведь к другим людям нужно уметь приноровиться, как вы считаете? Если же остаешься сама с собой, все становится куда легче.

— Да, мне часто приходилось испытывать то же самое. Дома я большей частью нахожусь одна. Но я всегда считала, что можно встретить человека, с которым будешь чувствовать себя так же спокойно. Вы понимаете, что я имею в виду. Но, возможно, все мои рассуждения далеки от реальности.

Роза, подперев подбородок рукой, серьезно посмотрела на Флер.

— Вы на самом деле считаете, что когда-нибудь встретите такого человека?

— Да, — ответила нехотя Флер. — Я уже встретила однажды.

— Ну и что случилось?

Наступил удобный момент, чтобы открыться ей, но Флер вдруг осознала, что пока еще не готова к этому.

— Я ошиблась. Как выяснилось, он не разделял моих чувств.

Роза долго смотрела на нее, потом, вздохнув, снова легла.

— Не грустите. Вы еще так молоды. У вас будут другие мужчины. Вы слишком красивы, чтобы затеряться на полке.


Чистые душой и телом, в воскресенье утром они пошли в церковь. Маленькая приземистая церквушка с голубым куполом и рассыпанными по нему серебряными звездочками стояла на главной улице, прямо напротив въезда в имение. За ней теснился целый ряд деревянных строений, а еще дальше в небо поднимались струйки дыма из невидимых изб далекой деревни.

Внутри церкви для английских глаз было слишком темно, так как никаких окон в ней не имелось. Помещение храма освещалось лишь множеством горящих свечей, поставленных под висящими на стенах иконами. Их было здесь так много, что они почти закрывали все стены. Пламя свечей отражалось в золотых венцах и высвечивало богатство риз, создавая впечатление скрытых наполовину от глаз человека драгоценных камней, рассыпанных в тени пещеры пиратов.