На улицу выхожу только через несколько минут и не сразу понимаю, что забыла набросить капюшон. Просто достаю телефон в надежде увидеть сообщение от Андрея. И оно действительно есть.

АНДРЕЙ:Доехал, все хорошо. В душ, потом мазаться, потом в кровать. Жаль, что без тебя. Может быть, ты сделаешь какую-то профилактическую прививку? Не хочу, чтобы мучилась, как и я.

Я торопливо набираю, что только что видела его бывшую, но вовремя соображаю, что теоретически не должна бы знать, как та выглядит, а начинать разговор с того, что моя слишком любопытная подруга сунула нос в чужую личную жизнь, мягко говоря, не хочется.

АНДРЕЙ:Ветрянку принесла Сова)) А я, как и ты, в детстве не переболел

ЙОРИ: Не уверена насчет прививки, но все лекарства на случай, если и у меня появятся пупырышки, я купила.

АНДРЕЙ:Я больной извращенец, но даже с температурой тридцать восемь и пять у меня встает от мысли о том, как бы мне хотелось почесть твою ветрянку))

Я улыбаюсь и смущаюсь одновременно.

ЙОРИ:Понижаешь градус, невозможный мужчина, потому что полчаса назад ты говорил более развратные вещи.

Мне нравится, что статус «Андрей печатает…» появляется почти мгновенно. Это значит, что прямо сейчас Андрей там один. Точнее, он там со мной.

АНДРЕЙ:«Твои ангелы внутри тебя не справились, на свободу все желания…»[1] Прости, что не спел сам — я не в голосе)) Скажи, что ты разрешишь сделать это с тобой?

ЙОРИ:Развратить моих ангелов?

АНДРЕЙ:Отлизать тебе до дрожащих коленей

За всю жизнь у меня было только двое мужчин: с одним я лишилась невинности, и это был первым секс, который стал же последним, с другим я встречалась около года, и именно в его постели узнала, что оргазм, по крайней мере для меня, миф.

А потом появился Андрей.

И все вдруг стало очень сложно, непонятно, запутанно… и желанно.

ЙОРИ:Не скажу тебе, где я сейчас покраснела

АНДРЕЙ:Надеюсь, не только покраснела, маленькая выдумщица…)

АНДРЕЙ:Прости, Эльфенка, отлучусь

«Я даже догадываюсь к кому и по какому поводу!» — мысленно ору я, а в реальности накидываю капюшон до самых глаз и медленно иду до ближайшей станции метро. Хорошо, что я быстро научилась в нем ориентироваться, несмотря на свой провинциальный образ жизни.

[1] Строчка из песни «Любимец твоих дьяволов» Jah Khalib’а

Глава двадцать восьмая: Андрей

За что я люблю и очень уважаю свою мать, так это за ее умение вовремя отойти в сторону, даже если Лена ей никогда не нравилась. Буквально с первого дня знакомства. Так и сказала: «Ты снова выбрал не ту женщину».

Странно, но когда мать без лишних слов кивком зовет меня в прихожую, я знаю, кого там увижу. Просто знаю и все, хоть собственноручно усадил Королеву на поезд и в самых невежливых выражениях попросил больше не возвращаться в мою жизнь ни под каким предлогом. И уже тогда подсознательно знал, что она не станет меня слушаться, если в «светлую голову» взбредет новая причина, почему я не хочу ее в своей жизни.

— Я прочитала, что ты болен, и приехала сразу, как смогла, — «делает глазки» Лена, очень убедительно разыгрываю смирение.

Честно говоря, я выложил только одну фотографию в инстаграм — и то в первый день болезни. В жизни не стал бы фотографироваться вялым овощем в постели, но температура под сорок разжижила мне мозги. Я с тех пор даже не заглядывал на свою страницу, и все оповещения о комментариях просто смахивал не читая.

— Соня уснула пять минут назад, — говорит мать, нарочно игнорируя небольшой пакет в руках Лены, который она держит с видом принесших дары волхвов. — Постарайтесь не повышать голос.

Мать осторожно, но твердо, закрывает за собой дверь в гостиную, и Лена вздохом подчеркивает свое смирение и принятие такого отношения. Само собой, в ее реальности она ничего этого не заслуживает.

— На этот раз ты просто уйдешь сама, — говорю я, как только замечаю, что Королева расстегивает пуговицы. — И я не приглашаю тебя зайти. У меня тут лазарет, так что вали-ка ты на хер.

— Снова грубишь. — Она качает головой.

— Понятия не имею, как еще сказать, что ты стала назойливой мухой моей жизни.

— К твоему сведению, я ветрянкой переболела и знаю, как ухаживать за больным. Если перестанешь обижаться и разрешишь мне позаботиться о тебе и Сонечке, я с удовольствием это сделаю.

Честно говоря, ей удалось меня убедить. Но не в бескорыстном желании помочь и не в роли Марии Терезы. Прямо сейчас я убедился в том, что узнал новую грань человеческой настырности. Эту бы энергию — да в мирное русло.

— До свидания, Лена.

Я открываю дверь, беру королеву под локоть и вывожу за порог, до лифта. Хорошо, что она не начинает вырываться, потому что сил бороться с бабским упрямством — а я крайне редко использую это слово и то «точечно» к отдельным особям — у меня просто нет.

— Мне предложили здесь работу, Андрей, — бросает мне с вызовом, как будто я должен закричать «Аллилуйя!» на благую весть. — Хорошо оплачиваемую престижную работу.

— Поздравляю.

— Я хочу быть с тобой, и я сделаю все, что ты хочешь, чтобы я сделала. Раз тебе нужны доказательства.

— Мне нужно, чтобы ты ушла.

Честно, даже нет сил с ней воевать. В лифт затолкал — и ладно.

Хочу к своей Эльфенке. Пусть пока по телефону. Пусть пока просто смущать ее пошлыми признаниями и развратными желаниями. Потому что именно сейчас понимаю: мне очень не хватало ее эти недели. Не хватало наших переписок, не хватало ее забавного смущения, голоса и смеха сквозь ладонь. А теперь, когда я все это увидел в реальности и могу живо представить, даже не закрывая глаз…

АНДРЕЙ:Хочу посмотреть, как ты себя ласкаешь, выдумщица. До отвала башки хочу.

ЙОРИ:Звучит как предложение устроить еще один виртуальный секс.

И следом — полчище смущенных смайликов.

Господи, как же хочется прикоснуться к ее щекам, узнать, как у нее поднимается температура, когда она думает обо мне.

АНДРЕЙ:Звучит как «я тебя хочу — не могу!» ))

Я заваливаюсь на кровать, пальцами на ногах стаскиваю носки и разрешаю себе вольность чуть-чуть почесаться спиной о шершавое покрывало. Хорошо, что Сова не видит, а то был бы я хорош: запрещающий чесаться папочка, который изображает из себя упавшего на спину майского жука.

И вдруг с неприятной болью доходит, что даже в первые дни болезни, когда меня ломало, выкручивало и поджаривало изнутри, я чувствовал себя намного лучше, чем сейчас. Потому что в моей голове не торчало зеленоглазое чудо со смущенной улыбкой, с присыпанным снегом веснушчатым даже зимой носом. Даже протягиваю руку, чтобы сделать то, что не смог в реальности — смахнуть пару разлапистых снежинок и просто посмотреть, будет ли выдумщица морщиться или, может, чихнет.

Телефон издает характерный звук сообщения, и я смотрю на экран прямо на вытянутой руке.

ЙОРИ:Придется ждать вечера, мой невозможный мужчина

Делаю ей скриншот с экрана своего телефона, где на часах только половина пятого, и в пару к нему отправляю рыдающий смайлик. Ну и по хрену, что это выглядит забавно, я просто не задумываюсь о том, что меня могут неправильно понять, покрутить пальцем у виска или решить, что в тридцатник я не то, чтобы повзрослел. Взрослым и серьезным всегда был Антон, а я рос распиздяем, и даже в пятьдесят буду именно таким: немного больным на голову, циничным отмороженным засранцем. И чуть ли не впервые в жизни я чувствую себя комфортно, потому что девушка на том конце связи точно не будет крутить пальцем у виска.

ЙОРИ:У меня на часах та же цифра, Фенек, и мне тоже нелегко

И снова табун смущения вдогонку.

ЙОРИ:Мы можем кое о чем поговорить?

АНДРЕЙ:Со мной ты можешь говорить обо всем, Эльфенка.

Почему я пятой точкой чувствую, что разговор будет не самый приятный? Наверное, потому что никогда раньше она не делала таких прелюдий со вступлением и первым актом.

Йори набирает мой номер, и я слышу торопливые шаги по скрипучему снегу, и как тяжело она дышит в трубку, и голос дрожит явно не от холода.

— Не молчи, маленькая, или я не пойму, что случилось. Я в курсе, что классный парень и привожу тебя в трепет, но чтение мыслей не входит в список моих талантов. Хотя, если честно, я бы хотел заглянуть в твою голову после моих слов возле машины.

Это просто ирония, никакого самолюбования — Эльфенка поймет.

Но на этот раз она почему-то даже не улыбается в ответ. Не знаю как, но каким-то образом чувствую ее улыбку, даже не видя ее. Просто знаю, когда она улыбается, когда усмехается, а когда широко, до самых эльфийских ушей, растягивает губы.

— Что случилось? — Я подтягиваю подушку к спинке кровати, тяжело опираюсь на нее спиной, радуясь приятной прохладе и шершавости наволочки. Бля, а ведь я так и не узнал, что там за А. Вот сейчас она мне про него все и вывалит.

— Я столкнулась с твоей бывшей … женщиной, полчаса назад.

Эммм… Что значит «столкнулась»?

— Не помню, чтобы я вас знакомил, — тупо отвечаю первое, что приходит в голову.

— Мне очень жаль, — дрожащим голосом извиняется выдумщица. — Мне правда все это… противно. И очень стыдно перед тобой.

— Так, — вытягиваю ноги, «топлю» лопатки в подушке, заранее устраиваясь поудобнее. Чую, сейчас услышу много «интересного» и «приятного». — Давай ты не будешь плакать, не будешь извиняться раньше времени и для начала все расскажешь. Откуда ты знаешь Лену в лицо?

Глава двадцать девятая: Йори

Я нарочно не жду с разговором до дома. Прекрасно знаю себя: пока доберусь, успею передумать, надумать и додумать то, чего, возможно, нет и в помине. И язык снова свернется в одном месте, и я снова не вернусь туда, где уже однажды споткнулась: к проклятому многоточию, на которое просто нечего ответить.