Она просто боится, что у кого-то другого будет то внимание, которое раньше принадлежало только ей. И отчасти это моя вина, потому что иногда я не был идеальным отцом и проводил время с Леной, но без Сони, зная, что ни той, ни другой компания друг друга не будет приятна. Думал, так лучше для всех.

— По-моему, получилось отлично, — отряхиваю руки и с удовольствием поглядываю на рукотворные флорариумы. Конечно, не работа профессионального дизайнера, зато таких точно ни у кого нет.

Соня ползком забирается под кровать, вынимает оттуда свое самое главное сокровище: коробку с маленькими фигурками из шоколадных яиц, находит там маленькую фею и ставит ее между покосившимися малышками-суккулентами. Я вскидываю большие пальцы, и дочка восторженно хлопает в ладоши.

Ну, теперь самое время.

— Сова, нам нужно поговорить. Очень серьезно. Как двум взрослым. Без капризов.

Глава тридцать вторая: Йори

У меня дрожат руки, когда я пытаюсь просто набрать воду в чайник.

Я догадывалась, что эта девочка не примет меня с распростертыми объятиями, как только увидела ее неприветливый взгляд. Но когда она яростно отталкивала меня от Андрея, мне стало по-настоящему страшно и неуютно. Не за себя, а за то, что стала невольной причиной слез и страха в глазах маленькой девочки. Почувствовала себя пойманным с поличным вором, который пришел забрать не столовое серебро и не фамильные драгоценности, и не пачки денег из серванта под полотенцами, а единственное, что по-настоящему ценно. И сделала это после обещания держаться подальше.

Мне двадцать восемь и у меня нет своих детей, и даже племянников, а дети подруг — это совсем не то, на чем бы я научилась навыкам общения с ребенком. Мне не должно быть стыдно, но я до упора поднимаю вентиль холодной воды, жду, пока она станет ледяной, опускаю туда ладони и прикладываю их к полыхающим щекам.

Чтобы как-то отвлечься, быстро нахожу чашки и все чайные принадлежности — у меня была пара видео от Андрея, которые он надиктовывал прямо на ходу, и я примерно представляю, где что лежит. К тому времени, как он возвращается на кухню, я как раз счесываю ножом тонкую пластинку с корня имбиря и кладу ее в обе чашки. Для Сони — только половинку ложки сахара. Так она любит — Андрей тоже все это говорил.

— Ты бы правда вот так ушла?

Я резко поворачиваюсь и чуть не роняю нож. Мой невозможный мужчина стоит, опираясь плечом на дверной косяк, скрестив руки на груди. На этот раз — в футболке, но она настолько узкая, что даже не знаю, стало ли безопаснее моему несчастному сердцу.

— Правда просто ушла в чертову дверь — и все?

— Я напугала твою дочь, — пытаюсь оправдаться я.

— Конечно, ты ее напугала, как напугала бы любая другая женщина, которая претендует на часть моего внимания. Но никакую другую женщину я в гости не затягивал. Только тебя. — Он немного щурится, и мне хочется подбежать и растирать складку между его бровями до тех пор, пока мой Фенек снова не превратится в веселого молодого мужчину. А ведь он предупреждал, что у него невыносимо сложный характер. — Ты тоже не хочешь связываться с мужчиной, обремененным прицепом?

На этот раз неприкрытая злая насмешка, и я непроизвольно сжимаю кулаки от негодования.

— Значит вот как ты обо мне думаешь? — в ответ парирую я.

Писательский мозг живо накладывает на наш словесный поединок звуковые эффекты: лязг срощенных клинков, шипение искр, вспышки молний над головами. Тьфу ты! Самой смешно.

— Ты определись, женщина: смеешься ты или злишься, — подначивает Андрей.

Я, спохватившись, натягиваю обратно маску, и мы идем друг к другу, чтобы мягко столкнуться в центре кухни. Беремся за руки, скрещиваем пальцы, толкаемся лбами.

Почему-то в голову лезет странное не литературное выражение: мне — тихо.

— Я не каждый день превращаюсь в Бабу-Ягу, — улыбаюсь в ответ на поцелуй сквозь повязку, который Андрей оставляет на кончике моего носа.

— В Бармалейку, — посмеивается он. — Спасибо за подарки, моя выдумщица. Совы охуенные. И, маленькая. — Андрей отодвигается, поправляет очки у меня на переносице и спрашивает: — Тебе ведь не нужно отпрашиваться у мамы с папой, чтобы остаться на ночь?

На ночь?

Я слишком выразительно сглатываю, потому что мой несносный Пустынный лис снова заливисто хохочет.

— Хочешь, чтобы я осталась на ночь?

Глупо переспрашивать, когда его предложение и так однозначное и понятное. Просто тяну время, чтобы попытаться представить возможные варианты развития событий. Мы поужинаем, посмотрим вместе фильм, потом он уложит Соню спать, пожелает сладких снов мне — и?..

— По-моему, ты слишком много думаешь о всякой ерунде, — говорит Андрей, отступая.

Это хорошо, что теперь между нами хотя бы полметра свободного пространства, и я могу нормально дышать. И дело совсем не в том, что ветрянка с большой долей вероятности уже сидит во мне и готовится к атаке. Просто я слишком буйно реагирую на этого мужчину, и это, очевидно, заметно даже слепому. А я слишком хорошо помню, как он любит повторять фразочки из своей любимой песни, которую называет «своим холостяцким гимном». Мужчины не любят женщин, которые показывают свою симпатию слишком явно. Мужчины любят быть охотниками, а я, кажется, та самая нерадивая газель, которая вместо того, чтобы бежать, идет прямо на стрелу.

«Ты навязываешься…»

Проклятое прошлое любит появляться не вовремя, как далекие родственники, которых не очень-то помнишь по именам.

— Ляжешь спать у меня, кровать я перестелил, белье свежее. А я на диване.

— Я и на диване могу.

— Знаю, что можешь, но будешь в кровати. — Он приспускает маску, берет из вазочки большое зеленое яблоко, откусывает и невпопад смеется, когда капля сока стекает по подбородку. — Будешь спать там, где я дрочил, думая о тебе. Утром поделишься впечатлениями.

Если бы эти вещи говорил какой-то другой мужчина, на которого бы я реагировала спокойнее, меня бы уже и след простыл. Но у меня точно «химия» и я чувствую, как волоски на руках становятся дыбом от откровенного признания, и хочется только одного: закрыть глаза и просить еще, и еще, и еще.

— Не кусай губы, выдумщица. — Андрей кивает на вазу с фруктами. — Укуси лучше яблоко, они сладкие. — Взгляд, который медленно скользит по мне от колен до шеи, заставляют вытянуться в струнку. — Раз другие сладости для меня пока под запретом…

— Ты злой и невыносимый мужчина, — выношу свой вердикт и, чтобы хоть немного снизить градус своего тела, расстегиваю и снимаю кофту, под которой у меня тонкий свитер. В ответ на смешок закатываю глаза и развожу руки, чтобы был виден принт: на голубом фоне — Пчелка Майя из мультфильма с ромашкой и ведерком меда. — Что? Да, это не секси-вещь, но я всегда беру с собой то, в чем мне уютно и спокойно, особенно, когда долго не буду дома. Творческий человек…

— … странное и необъяснимое существо, — за меня заканчивает Фенек, потому что эта фраза — мой личный паразит, и чего уж, я люблю оправдывать ею все свои завихрения и бзики. — Ты мое полосатое насекомое. И жужжишь прикольно!

Вместо ответа беру со стола чайную ложку и угрожающе заношу ее для удара.

— Спокойно, женщина, — Андрей выставляет ладони вперед, — я помню, что в гневе ты и мамонта ложкой нокаутируешь, но, прости уж, я правда сражен наповал твоим… полосатым задком.

— Ты договоришься, что я усажу его на что-то мягкое и буду смотреть, как Андрей Клейман поражает девушку своими кулинарными талантами.

— Я бы с радостью, честно, но тогда ты не сможешь это есть, потому что я — ходячая зараза.

— Ты такой самокритичный. — Щурюсь и медленно иду на него, выставив кончик ложки как опасное оружие.

— Я о ветрянке, если что.

— А я как раз совсем не о ней.

— Ты в курсе, что я немного сильнее тебя? — Все было бы проще, если бы он хотя бы сделал вид, что отступает, а не стоял на месте, теперь уже откровенно насмехаясь. — И что запросто уроню твою полосатую пятую точку точно не на что-то мягкое?

— Какой же ты пошляк! — как бы возмущаюсь я.

— Женщина, я имел в виду пол, а вот ты — та еще маленькая недотр… гм… недолюбленная извращенка.

— Я… — Запинаюсь и обессиленно капитулирую, вскинув руки. — Хорошо, все понятно: я зря паникую.

— Умница, — подмигивает Андрей. — А теперь перестань засматриваться на мои мягкие диванные подушки своей «плоской попой», — он делает пальцами «кавычки», — и удиви своего лиса парочкой кулинарных шедевров. А я пойду купать совенка.

Глава тридцать третья: Йори

Через пятнадцать минут я перестаю вспоминать, что это — чужая кухня и чужая посуда, и что ящики, из которых достаю все необходимое — тоже чужие. Сосредотачиваюсь на том, что чувствую себя в безопасности, несмотря на то, что через пару стенок прекрасно слышен восторженный визг маленького совенка, который вряд ли очень быстро сменит гнев на милость. И в идеале — мне нужно попытаться найти с ней общий язык, хоть пока у меня ноль идей, как это сделать, и нет желания лезть за рафинированными советами в специализированную литературу. Как раз тот случай, когда оправдана поговорка о все расставляющим по местам времени. Маленькой испуганной девочке меньше всего нужна тетка, лезущая к ней с белым флагом. Хорошо, что сов не выпотрошила — и то победа!

Когда они возвращаются из ванной, у меня уже все готово. Когда мужчина и сам любит возиться на кухне, у него не холодильник, а услада для глаз, потому что я нашла все, даже форель и экзотическую говядину. Правда, ограничилась обычным куском свинины, из которого на скорую руку приготовила суп с пшеном и мясо по-министерски, правда, в мультиварке. И даже успела поставить запеканку. Блин, как я все успела за сорок минут?!