– Хорошо, пусть мистрис. Что ж, не буду больше навязывать вам свое общество. Конечно, вы имеете полное право идти без меня. Да и без кого бы то ни было, если предпочитаете. – Фрост улыбнулся, но улыбка вышла довольно грустной. – Видите ли… Наверное, я просто хотел, чтобы вы находились в безопасности. – Он протянул руку и, коснувшись кончиками пальцев плеча Шарлотты, тихо добавил: – Мисс Перри, завернитесь получше в шаль, и пусть вам будет тепло. И знаете… Хотя нам с вами нужна одна и та же награда, я не буду вашим противником, поверьте.

Шарлотта промолчала, а мистер Фрост осторожно спустился по лестнице и куда-то ушел.

Снова набросив на лицо темную вуаль, Шарлотта вздохнула. Руки же ее дрожали. Именно в этот момент она поняла, что непременно возьмет Бенедикта Фроста в свою постель. Медленно спускаясь по лестнице, она прошептала:

– Вот только когда же это сделать?..

Глава 8

«Глаза как у кота». Шарлотта все время думала об этом, удаляясь от дома викария и приближаясь к каменной стене. Нэнси Гофф не раз произносила эти слова еще до своей гибели. И именно они стали ее последними словами… Что ж, выходит – «кошачьи глаза». У Эдварда Селвина глаза зеленые. И Шарлотта точно знала, что ради крупицы известности он сделает что угодно. Нарядиться в плащ с капюшоном, расплатиться со служанкой монетой, зная, что она украдена, – все это было очень похоже на Эдварда. Он всегда воспринимал жизнь как бал-маскарад. Но организовать кражу с Королевского монетного двора, застрелив четверых охранников… А потом еще и заколоть здоровую молодую женщину, которая, несомненно, должна была сопротивляться… Нет, вот это совсем на него не похоже. Он желал очаровать весь мир, а вовсе не управлять им. Нет-нет, конечно же, это не Эдвард. И все-таки Шарлотта знала, что почувствует себя гораздо спокойнее, проверив все потайные места, которые имели для Эдварда хоть какое-то значение. И не только потому, что он был отцом ее ребенка и художником, принесшим ей скандальную славу, но еще и потому… В общем, ей очень не хотелось думать, что она совсем не знала этого человека.

На протяжении следующих нескольких часов Шарлотта обшарила все тайники, в которых Эдвард прятал свои секреты. Сначала – щели за камнями стены со стороны дома викария, где они с сестрой, а позже они с Эдвардом когда-то прятали свои записки и прочие сокровища. Она вытаскивала из стены камни и раз за разом убеждалась, что в стене – пусто. Один раз из-за камня выглянула желтовато-коричневая ящерица с черными пятнами и показала ей длинный тонкий язык.

– И тебе того же, – прошептала Шарлотта, возвращая камень на место. Уж лучше обнаружить ящерицу, чем записку с признанием в преступлении. Или кучку украденных монет.

Но где же искать дальше?

У самого края деревни росло большое дуплистое дерево, в котором они не раз прятали записки и разные свертки. Возможно, то дупло достаточно большое, чтобы спрятать в нем часть монет. А то, что его всем видно… Так ведь это как раз и могло бы отвести подозрения.

Сделав большой крюк, чтобы не встретиться с редкими прохожими, Шарлотта дошла до того места, где долгие годы росло это дерево, но оказалось, что дерева уже не было. Остался только пенек, потемневший от времени. Должно быть, дерево сгнило и в конце концов упало.

Шарлотта долго таращилась на пень, то и дело вздыхая. Разумеется, она прекрасно понимала, что с каждым ее приездом что-то в деревне и окрестностях должно было меняться, но все эти перемены почему-то ужасно ее огорчали. Вот и многовековое дерево упало… Еще до этого ее любовник женился… А совсем недавно молодая женщина лишилась жизни всего лишь из-за одной золотой монеты…

Наконец, в очередной раз вздохнув, Шарлотта отвернулась от старого пня. И ей почему-то вдруг вспомнился Бенедикт Фрост, человек очень отзывчивый и добрый. Ох, а как он ее целовал!.. Целовал так, что у нее дух захватывало. Однако он не делал ничего такого, чего бы она сама не сделала первой. Если бы она встретила такого мужчину десять лет назад, ее жизнь могла бы сложиться совсем по-другому. Но она его не встретила. Вместо этого она встретила Эдварда.

Пробираясь на его земли, Шарлотта была очень осторожна – все время смотрела, не появился ли кто-нибудь из его людей. Один раз она заметила мужчину с лопатой, но он находился слишком далеко, и Шарлотта не могла бы сказать, был ли то садовник или такой же, как и она, нарушитель границ частных владений. У нее вдруг возникла мысль: а не вернуться ли в дом викария за лопатой? Ведь по эту сторону стены тоже было несколько тайников, которые также следовало проверить. Но потом она решила, что лучше не оставлять следов вскопанной земли. Отодвинуть некоторые камни она могла и голыми руками. В прошлом она всегда так и делала.

Но везде было пусто. Все тайники пустовали. Когда Шарлотта вернула на место последний камень, все ее руки были в царапинах и синяках. Да, она уже кое-что сделала, однако не успокоилась. Ведь в Строфилде и окрестностях имелось множество мест, где имело смысл искать соверены. Что же касается ее сегодняшних поисков, то они были нелепой затеей. Эдварду нет нужды воровать деньги. Леди Хелена Селвин, старшая дочь графа Макерлея, на которой он женился восемь лет назад, принесла ему богатое приданое и превратила Селвин-Хаус в местную достопримечательность.

«Глаза как у кота…» – говорила Нэнси. Но она говорила и другое: «Дьявольские глаза, красные, как огонь, они светились в темноте». Причем служанка даже на смертном одре все еще говорила о фигуре в плаще и кошачьих глазах. Как бы то ни было, случилось ужасное убийство. Ужасное и совершенно бессмысленное.

Шарлотта двинулась в обратный путь, стараясь идти так, чтобы ее никто не увидел. Хотя сегодня в этом не было необходимости. Тот человек с лопатой был единственным искателем сокровищ, которого она встретила. Если, конечно, это не был садовник. Беспечные охотники за королевской наградой, съехавшиеся в Строфилд, после убийства Нэнси поубавили прыть. Возможно, решили, что обещанное вознаграждение не стоило того, чтобы рисковать из-за него жизнью. Правда, некоторые из них бродили вокруг «Свиньи и пледа», надеясь взглянуть на убитую девушку. Или же хотели быть выбранными в суд присяжных.

Шарлотта поежилась и поплотнее закуталась в шаль. Несколько минут спустя, войдя в дом, она повесила капор на крючок возле двери. Потом, подумав, повесила туда же и шаль. Дверь в кабинет миссис Перри все еще была закрыта, и из-за нее доносился голос Мэгги: «Stin pragmatikótita, egó o ídios, me ta diká mou mátia, eída tin Sívylla stin Kými krémetai se éna boukáli…»

Значит, девочка учила греческий. А ведь она, Шарлотта, этого не знала. Ее драгоценный младенец сначала превратился в пухлого ребенка в ходунках, а потом – в худощавую любопытную девочку, повзрослевшую загадку. Неизменной в ее жизни оставалась лишь собака Капитан, теперь уже состарившаяся и поседевшая. Сейчас гончая лежала у двери кабинета.

Шарлотта наклонилась, чтобы погладить старушку. Гончая подняла голову и тихо гавкнула.

– Означает ли это, что ты замолвишь за меня словечко своей юной хозяйке? – проговорила Шарлотта, поглаживая собаку по голове. Капитан снова задремал, и Шарлотта тихо вздохнула. Она бы возвращалась в дом викария чаще, если бы осмеливалась. Но каждое ее письмо к родителям или оставалось без ответа, или ей отвечали, что «пока не стоит, может быть, на будущий год». И Шарлотта понимала, что это разумно – пусть в Строфилде забудут ее лицо. И было разумно, чтобы Мэгги росла, не слишком к ней привязываясь. Но на ее собственную привязанность это не влияло.

– Мисс Перри, если вам надоело таиться у двери кабинета, я бы хотел попросить вашей помощи, – раздался негромкий голос. – Мне нужно отправить письмо.

Шарлотта вздрогнула и повернула голову. В дверях маленькой гостиной стоял Фрост. Конечно же, он слышал, как она вошла. Его чуткий слух улавливает каждый шорох.

– Буду рада помочь, – ответила Шарлотта.

Она вдруг поймала себя на мысли, что не может смотреть на гостя. Ведь теперь он был не просто мистером Фростом, а мужчиной, которого она целовала. Мужчиной, к которому ей ужасно хотелось прикасаться… Однако он по-прежнему чинно называл ее мисс Перри – как будто она никогда его не возбуждала и как будто он ее не возбуждал. От этого воспоминания Шарлотта покраснела, но Фрост, слава богу, не мог видеть ее пылавшие щеки.

– Что за письмо, мистер Фрост? – спросила она. – Вам нужно его запечатать или только написать адрес?

– Письмо моей сестре, в Лондон. Адрес я уже написал, но мне нужен сургуч или печать. И если можно, положите его вместе с другой корреспонденцией…

– Да, конечно. – Шарлотта прошла мимо него, уверенная, что Фрост последует за ее голосом. – Но если вы возьмете письмо с собой в Строфилд, когда пойдете туда, чтобы присутствовать на дознании, то оно должно прибыть Лондон послезавтра. Ой, нет, ведь завтра воскресенье… Значит, тогда, наверное, через два дня, считая от завтрашнего. А все письменные принадлежности хранятся в письменном столе в дальнем углу этой гостиной.

– В юго-восточном углу или в юго-западном? – Фрост хлопнул письмом по ладони, лукаво улыбаясь.

– Может, вы сами мне скажете? – сухо поинтересовалась Шарлотта. – Пять шагов вперед – и вы налетите прямиком на него.

– Значит, в юго-западном.

Фрост обогнул диван и через несколько шагов остановился перед письменным столом. Шарлотта тотчас подошла к нему и передала ему резиновую печать. Он запечатал письмо и сказал:

– Мне давно уже следовало написать Джорджетте. Ведь она не знает, где я сейчас нахожусь.

– А обычно знает? Я думала, вы были очень заняты, когда совали свой…

– Мисс Перри!

– Когда странствовали в самых дальних уголках земли.

– Можно и так выразиться, – кивнул Фрост. Он обошел Шарлотту, нашел диван и взял лежавший на нем ноктограф. – Обычно сестра не знает, где я нахожусь. Но сейчас, вероятно, она думает, что я снова плыву на борту «Ардженты». Я ведь собирался провести в Англии всего несколько дней, то есть ровно столько, сколько потребовалось бы, чтобы сдать рукопись издателю и организовать передачу денег Джорджетте.