Бенедикт убрал часы обратно в карман, потом наклонился и вытянул из ножен кинжал. Крепко сжимая его рукоятку, он повернулся и проговорил:

– Приветствую тебя, человек, идущий по моим следам. Хочешь поговорить? Или у тебя другие цели на уме? – Последовал быстрый вдох, и Бенедикт оценил расстояние по звуку – примерно футов двадцать. – Действительно, – продолжал он бесстрастным голосом, – давай поговорим, если у тебя есть настроение. Я вполне готов, и у меня прекрасные манеры. Но о чем же ты хочешь поговорить? О моих деньгах? Можешь попытаться их взять, хотя я сомневаюсь, что тебе это удастся.

Еще два шага. И еще один вдох в тишине ночной улицы. А вокруг, казалось, не было никого – словно вся деревня погрузилась в сон.

– Должно быть, ты стесняешься. – Бенедикт еще крепче сжал костяную рукоятку стилета. – Что ж, к счастью для тебя, я не стеснительный. Может, ты хочешь поговорить о дознании, но не можешь набраться храбрости поднять эту тему? Ты был там сегодня? – Другой рукой Бенедикт сжимал рукоять трости и был готов взмахнуть ею в любой момент. – Ты принимал участие в дознании? Или, может, в убийстве Нэнси Гофф?

– Что тебе нужно? – раздался, наконец, мужской голос, грубый и хриплый; очевидно, этот человек старался изменить его.

– Тот же самый вопрос я могу задать тебе, незнакомец, – отозвался Бенедикт.

Но человек, шедший за ним, промолчал. Через мгновение Бенедикт отступил на шаг, потом – еще на один. Но незнакомец не последовал за ним. А через секунду-другую он вдруг набросился на Бенедикта. Конечно, он ждал нападения, но все равно оказался неподготовленным. Выронив нож, Бенедикт перехватил трость обеими руками и выставил ее перед собой как заграждение. Незнакомец налетел на трость, и что-то лязгнуло, наверное – зубы нападавшего. Но это ненадолго его задержало. В следующее мгновение раздался отчетливый щелчок, а затем – треск рвущейся ткани. Руки Бенедикта чуть повыше локтя коснулся прохладный воздух, и тут же по руке потекла горячая влага. Было ясно: его полоснули ножом.

– Мерзавец!.. – прорычал он. – Ты испортил форменный китель лейтенанта Королевского флота! Зря, парень, ты это сделал.

Бенедикт взмахнул тростью, и ее кончик вошел в соприкосновение с какой-то конечностью нападавшего. Тут снова последовал взмах ножа, но на этот раз его острие воткнулось в трость. Бенедикт тихо выругался. Его противник пытался вытащить лезвие из твердой древесины трости, а Бенедикт тем временем наугад выбросил вперед кулак. Удар, судя по всему, пришелся в живот противника, но у этого малого живот, должно быть, оказался железный. Он спокойно принял удар и нанес ответный. Бенедикт едва не задохнулся от боли, и у него на глазах выступили слезы. Но он не позволил себе расслабиться, так как теперь стало совершенно ясно: если он вдруг упадет, то уже никогда больше не встанет.

Чуть покачнувшись, он встал поудобнее, держа трость в одной руке. Хруст гравия послышался справа от него, потом – прямо перед ним. И в тот же миг Бенедикт выбросил трость вперед, выбросил как копье, стараясь нанести удар металлическим кончиком.

В следующее мгновение раздался звук, похожий на стон, а потом – хруст гравия. Судя по всему, его неизвестный преследователь рухнул на колени. По-видимому, кончик трости попал ему в живот или в пах. Но выронил ли он нож? И удастся ли ему самому найти свой стилет?

Бенедикт дал себе лишь три секунды на то, чтобы ощупать землю и схватить, что удастся.

Одна секунда… Но, увы, ничего, только земля и что-то липкое – его собственная кровь?

Две секунды… В результате – трава и несколько камешков.

Три – и снова ничего… Совсем ничего.

Чуть помедлив, он сказал себе: «Что ж, тогда – три с половиной».

Похлопав по земле ладонью, Бенедикт тотчас же накрыл ею тонкое лезвие. Схватив стилет, он привычным движением сунул его в ножны за голенищем сапога. После чего стремительно выпрямился и, крепко зажав трость под мышкой, бросился бежать к дому викария – бежал так, словно за ним гнался сам дьявол.

Бенедикт влетел в дом и, тяжело дыша, захлопнул за собой дверь.

– Шарлотта, – прошептал он. – Шарлотта, мне нужна ваша помощь.

Через секунду со стороны гостиной раздался ответ:

– Я здесь. Папа уже давно вернулся, но я ждала вас. Боже, у вас кровь!..

– Я в порядке. Заприте дверь. – Он поставил трость в угол таким образом, чтобы до нее можно было легко дотянуться от дверного проема. – И давайте придвинем к двери что-нибудь тяжелое. А также ко всем другим входам и выходам из дома – какие только имеются. Возможно, я не единственный человек в Строфилде, умеющий проходить через запертые двери.

– Я… Да-да, хорошо. – Послышалось лязганье ключа, поворачиваемого в замке, а затем – скрежет металла от задвигаемого засова. – Минуточку, ваша рана… Ох, она выглядит очень серьезной…

Бенедикт почувствовал, как его рану обвязывают какой-то тканью. И почти сразу жгучая боль в руке стала стихать. Затем Шарлотта помогла ему передвинуть комод из гостиной в коридор и приставить его вплотную к двери, «где он произведет страшный шум, если кто-нибудь попытается вломиться в дом», как она сказала.

После этого она провела Бенедикта в глубь дома, чтобы таким же образом заблокировать черный ход. Пока он двигал мебель, она проверяла, заперты ли окна, а потом тихо пробралась в помещения для слуг – вероятно, для того, чтобы и там запереть окна и, возможно, предупредить слуг.

Когда же они снова встретились в коридоре перед дверью столовой, то сошлись на том, что теперь уже никто не сможет тайно проникнуть в дом – так, чтобы никто не услышал.

– Но услышать сможем только мы с вами, а также слуги, – пояснила Шарлотта. – Отец после дознания был не в своей тарелке, поэтому мать дала ему успокоительное. Он тотчас уснул и выглядел столь умиротворенным, что мать решила тоже принять успокоительное, а также дать и Мэгги. Они обе очень тревожились…

– Его переживаний хватило бы на несколько человек, – согласился Бенедикт. Он несколько раз пошевелил пальцами левой руки – они немного онемели из-за тугой повязки, и их слегка покалывало.

– Мне нужно взять лампу и кое-что для обработки вашей раны, – сказала Шарлотта. Она куда-то удалилась, а через одну-две минуты вернулась. – А теперь пойдем в вашу спальню.

– О, вы определенно умеете утешить мужчину, – заметил Бенедикт, но шутка не удалась, так как его голос оказался слишком слабым – рука снова начинала болеть, да и удар в живот отзывался болью во всем теле.

– Да, умею. – Шарлотта пошла впереди него и стала подниматься по восемнадцати узким ступеням. – В данном случае я промою вашу рану и дам вам чистую рубашку. А вы тем временем расскажете мне, что произошло.

Бенедикт прошел в комнату и сел на край кровати. Пока он вкратце рассказывал о нападении, Шарлотта, тотчас закрывшая дверь спальни, суетилась вокруг него. Бенедикта удивляло время нападения, и он заметил:

– Такое впечатление, что кто-то специально меня ждал. Думаю, это имеет какое-то отношение к расследованию.

– Возможно. Хотя могла быть и другая причина. Например, тот факт, что вы гостите в доме викария. На вас могли напасть также из-за того, что вы – друг лорда Хьюго Старлинга. Но есть и более простое объяснение… Вы шли вечером один и кому-то показались человеком, у которого легко отобрать кошелек, вот и все.

Бенедикт покачал головой.

– Нет-нет, не думаю, что он напал на меня из-за этого. Уж скорее на меня напали из-за того, что я что-то знаю. Но что именно я знаю? О, проклятье! – воскликнул он, поморщившись от боли. – Прошу прощения, я не знал, что вы собираетесь развязать повязку на моей руке. – Теперь его онемевшие пальцы стали двигаться лучше, но из раны снова начала сочиться кровь.

– Моряк ругается? – пробормотала Шарлотта. – Какой сюрприз для меня! Я-то думала, что все моряки – образец учтивости и элегантности. – Она потянула его за рукав. – Придется снять китель и рубашку. Вам помочь раздеться?

– Я был бы дураком, если бы отказался. – Бенедикт пытался острить, но в действительности он очень сомневался, что смог бы раздеться так, чтобы рана снова не открылась.

Упершись ногами в пол, он стиснул зубы и кивнул в сторону Шарлотты. Тотчас она шагнула поближе к нему и проговорила:

– Поведите здоровым плечом, чтобы я смогла стянуть с вас…

– У меня оба плеча здоровые, – пробурчал Бенедикт.

– Ладно, хорошо. – Шарлотта нахмурилась. – Тогда вот так: поведите своим замечательным мускулистым правым плечом, и мы снимем с вас китель с этой стороны. Да, вот так… Теперь я смогу аккуратно… Нет-нет, теперь поднимите руку, а другой рукой прижмите к ране вот эту тряпицу. И прижимайте все время, пока держите руку поднятой.

Минуту спустя китель упал на пол возле кровати. Тяжелый, как мешок с картошкой.

– Поосторожнее с этим, пожалуйста, – проворчал Бенедикт. Он начал медленно опускать руку. – Я заработал этот китель годами безупречной службы.

– Нисколько не сомневаюсь в этом, но должна вас огорчить: на то, чтобы его испортить, потребовались лишь мгновения. Прореху в рукаве можно зашить, но белый кант никогда уже не будет прежним.

«А может, заштопать разрезанную ткань? – промелькнуло у Бенедикта. – Пожалуй, я мог бы с гордостью носить испачканный кровью китель, как другие моряки носят следы боевых ранений». Но он тут же отбросил эту мысль. Одеваться так – это был бы еще один способ устроить своего рода спектакль. Он ведь носил морскую форму лишь для того, чтобы не заботиться о моде и не тратиться на одежду. Но, возможно, пришло время оставить кое-что в прошлом. Пожалуй, он мог бы одеваться по-другому…

– Тогда отложите китель в сторону, – сказал Бенедикт. – Я позже решу, что с ним делать.

Пуговицы звякнули и царапнули по полу – Шарлотта подняла китель.

– Я повешу его на спинку стула возле письменного стола, – сообщила она. – А теперь, мистер Фрост… Позвольте снять с вас остальную испорченную одежду.