Шарлотта тихо вздохнула и сказала:

– Ладно, давай посмотрим, сможем ли мы отнести ее вниз.

Кто-то забарабанил пальцами по дверному косяку. Шарлотта подняла голову и пробормотала:

– О, мистер Фрост…

Бенедикт, стоявший у порога спальни, проговорил:

– Я отодвинул всю мебель от дверей. Теперь вы позволите мне послужить моему капитану?

– Мистер Фрост, но вы не одеты, – пожурила его Мэгги.

Бенедикт был без лейтенантского кителя, порезанного и испачканного кровью, и на нем сейчас были только рубашка и жилет, а плотно облегавшие ноги бриджи и высокие сапоги дополняли наряд – он являл собой образец мужественности.

– Я одет настолько, насколько могу, – сказал он, состроив комичную гримасу. – Мой китель этой ночью пережил весьма неприятное приключение. Разве вы не слышали, как я рассказывал об этом вашим бабушке и дедушке? Давайте-ка я спущу Капитана вниз и расскажу вам самое страшное.

Мэгги вскочила на ноги и сказала:

– Да, хорошо. Капитан лежит возле камина, на плетеном коврике.

«Который придется выстирать или выбросить – как рубашку Бенедикта», – со вздохом подумала Шарлотта.

Бенедикт же подошел поближе к собаке и присел рядом с ней на корточки, бормоча что-то себе под нос, но так тихо, что его слова невозможно было расслышать. Это походило на тихое пение, и Шарлотта приблизилась к нему, надеясь расслышать хотя бы несколько слов, по которым можно было бы узнать песню.

– Хмммм-хмм-ммммм. Мисс Перри, не слушайте, – полусказал, полупропел Бенедикт. – Это моряцкая песня, и она не для женских ушей. Хмммм-хмммм…

Под эту песню Капитан снова зашевелил хвостом, и Бенедикт осторожно поднял его с коврика.

– Мисс Мэгги, – сказал он, – не будете ли вы любезны пойти вперед и открыть входную дверь? Я думаю, этот добрый сэр не прочь полежать некоторое время на солнышке.

Маленькая процессия медленно спустилась по скрипучей лестнице. Мэгги открыла входную дверь, и все трое, полуодетые, столпились на крыльце. Затем Бенедикт, сделав несколько шагов, положил собаку на влажную от росы травку. Коротко тявкнув, старая гончая вытянула лапы и перекатилась на живот.

– Вот, ей так же нравится на солнце, как и мне, – сказал Бенедикт.

– Мистер Фрост, вы очень добры к ней. – Мэгги крепко скрестила руки на груди – тонкая ночная рубашка была слабой защитой от утреннего ветерка. – У вас когда-нибудь была собака или кошка?

Бенедикт покачал головой.

– Нет, никогда. До двенадцати лет я жил в Лондоне, а потом ушел в море. На корабле нет места для собак и кошек.

Шарлотта улыбнулась.

– А как насчет крыс или попугаев?

– Гм… с крысами у моряков особые отношения – и совсем не дружественные. А попугаи… Разве попугаев заводят не пираты?

– Они самые. А также каперы, – Шарлотта снова улыбнулась.

Бенедикт фыркнул и пробормотал:

– Увы, я не пират и не капер. Но если я когда-нибудь остепенюсь, то мне придется завести питомца.

– Вам нужно завести собаку, – сказала Мэгги. – Они могут вынюхать что угодно. К тому же собака может выучить ваши маршруты и провожать вас, если вы забудете дорогу.

– А как собака узнает, куда именно я иду?

Этот вопрос заставил Мэгги задуматься, а Шарлотта проговорила:

– Может, дадим Капитану отдохнуть? Мы же пока оденемся и позавтракаем.

И – о чудо! – Мэгги согласилась и направилась обратно в дом. До того как Бенедикт последовал за ней, Шарлотта схватила его за рукав и тихо прошептала:

– Огромное вам спасибо. А то я уже не знала, что делать.

– Вы были с ней. Это все, что ей требовалось. – Он усмехнулся. – И знаете, я бы не смог отнести вниз собаку, если бы вы не забинтовали так хорошо мою руку.

Он ушел в дом, а Шарлотта осталась снаружи, чтобы немного побыть одной. Бенедикт сказал, что ему нравилось чувствовать солнце, и ей было интересно, сможет ли и она его почувствовать. Был конец весны, солнце вставало рано, но сейчас оно казалось далеким и не очень-то грело. Шарлотта закрыла глаза и вытянула перед собой руки ладонями вверх – чтобы уловить хоть немного тепла. При этом прислушивалась, пытаясь услышать какое-нибудь движение в окружающем мире. Внезапно ей показалось, что она услышала где-то вдали шаги. И какой-то дробный стук – будто что-то мелкое и твердое, вроде камешков, ударялось о каменную стену.

Собака чихнула и перекатилась по траве. Шарлотта открыла глаза и со вздохом прошептала:

– Вот вам и попытка понять окружающий мир…

А гончая уже стояла на длинных тонких ногах, задрав голову и к чему-то принюхиваясь.

– Я даже тебя, Капитан, не могу понять, – пробормотала Шарлотта. – Уж не затеял ли ты всю эту драматическую суету ради того, чтобы Бенедикт Фрост понес тебя на руках?

Собака тявкнула и помахала хвостом.

– Что ж, тогда ты молодец, Капитан, и я тебя не виню. Поваляйся еще немного по траве и приведи себя в божеский вид, хорошо? Боюсь, тебе придется еще некоторое время побыть здесь.

Шарлотта с любопытством огляделась, но, конечно же, не увидела ничего достойного внимания и вернулась в дом.

А горничная Баррет тем временем проследила за тем, чтобы в спальне убрались, а затем помогла Шарлотте зашнуровать корсет, дипломатично воздержавшись от вопроса о том, как она сумела расшнуровать его накануне вечером. Наконец все были одеты, умыты и готовы к завтраку – и викарий, и его жена, и Шарлотта с Мэгги. И Бенедикт Фрост, разумеется. Все собрались за столом в столовой, где их ждал самый простой завтрак – овсяная каша и чай.

Все происходившее до странности напоминало семейное собрание – такое… которого у них никогда прежде не было. Маргарет вышла замуж, когда младшей сестре было семнадцать лет, и она, Шарлотта, в то время уже уехала. А поклонника, который бы приходил обедать вместе с ее семьей, у нее никогда не было. Конечно, и Бенедикт Фрост не являлся ее поклонником, но он-то знал, кто она такая и кем когда-то была. Они друг друга понимали, и ей с ним было… спокойно. Более того, казалось даже, что он с ее близкими держался более непринужденно, чем она, Шарлотта.

– Как я понимаю, – сказал Бенедикт, поднимая ложку с кашей, – все мы уже почти готовы отправиться в церковь. Однако хочу заметить, что я остался без кителя…

Преподобный со звоном уронил ложку.

– Я не должен был позволять вам идти домой в одиночку!

– Ошибаетесь, викарий. И не забывайте, я ведь сам решил задержаться в общей комнате «Свиньи и пледа» допоздна. Так что весь риск – на моей ответственности.

– Страдательный залог, – заметила миссис Перри, – иногда очень труден для перевода.

– Знаете, мистер Фрост, – проговорила Шарлотта, – ваши слова очень разумны. Должно быть, кто-то мудрый не так давно сказал вам нечто подобное.

– В том, чтобы отстаивать свое право на неразумные поступки, и в самом деле есть некая мудрость. – Бенедикт подмигнул ей, что при его слепоте выглядело до странности очаровательно.

– На чердаке хранятся вещи моего отца, – сказала Мэгги. – Мистер Фрост, может быть, вы могли бы взять что-то из его одежды.

В этот момент Шарлотта была рада, что Бенедикт не мог бросить на нее пронзительный взгляд.

– О, Мэгги, прекрасная мысль, – сказала она. – Я попрошу одну из горничных принести что-нибудь для мистера Фроста.

Конечно, мужчина, которого Мэгги называла своим отцом, им не являлся, он был мужем Маргарет Перри Кэтлетт, и Шарлотта видела его всего один раз в жизни – когда приезжала на свадьбу сестры. Мистер Кэтлетт был респектабельным торговцем, близких родственников не имел, и жена пережила его всего на несколько месяцев.

– Мистер Фрост, вы не можете идти в церковь в таком виде, – решила миссис Перри. – В этот раз вам придется остаться дома.

– Тогда вы можете позаботиться о Капитане, пока нас не будет! – воскликнула Мэгги.

Бенедикт с серьезнейшим видом ответил:

– Мисс Мэгги, ваша тетя уже попросила меня этим заняться.

Ложь, конечно же, но Шарлотта была рада ей, потому что Мэгги посмотрела на нее с сияющей улыбкой.

– Не забыл ли я… Кажется, я забыл попросить Баррет подготовить к сегодняшнему дню корзинки, – сказал викарий. – Мне нужно сделать несколько визитов.

– Но преподобный!.. – Мать Шарлотты отложила ложку. – Предполагается, что сегодня день отдыха. Все визиты могут подождать до завтра.

– Нет, не могут, – возразил викарий. – Я должен был взять с собой эти вещи еще вчера, но…

– Вместо этого ты потратил время на дознание. – Жена викария вздохнула. – Перри, у тебя всегда какие-нибудь дела.

– В самом деле, миссис Перри. – Ее супруг тоже вздохнул. – Увы, нет покоя ни для грешников, ни от них. А я настолько устал, что уже не знаю, к какой группе сам отношусь.

Днем Шарлотта с отцом обходили деревню, а Бенедикт тем временем остался в доме викария. С тех пор, как он утром отнес вниз Капитана, никто ничего от него не ожидал, что предоставляло ему некоторую свободу, но в то же время и расстраивало. У Мэгги была ее собака, Шарлотта играла роль добродетельной дочери викария; к тому же она помогала отцу нести кучу корзинок, собранных Баррет. Но чем же заняться ему, Бенедикту? Письмо Джорджетте он уже написал. И у него не было ничего такого, о чем стоило бы написать лорду Хьюго. А остальные знакомые, с которыми он переписывался, были не настолько близкими, чтобы без причины тратить на них дорогую бумагу.

В конце концов Бенедикт зашел в кухню и неплохо провел час в обществе кухарки и горничной Колин, помогавшей на кухне и иногда по дому. Он вызвался почистить овощи, но женщины не разрешили. «Не потому, мистер Фрост, что вы слепой, а потому что вы джентльмен и гость викария». Поэтому он просто сидел, наслаждался ароматами жаркого из дичи и сладких тушеных фруктов и слушал беззлобные споры женщин.

Судя по дыханию и тяжелой походке, кухарка была женщиной довольно крупной. И она требовала от более молодой Колин точного исполнения своих распоряжений. Когда же их разговор перешел от дискуссии о том, кто мог зарезать Нэнси Гофф, к куда более горячему спору о том, какого цвета должен быть соус, Бенедикт удалился.