Франсуаза о’Лик - Фотограф

Одним нажатием кнопки я выключил компьютер и хотел уже уйти в клуб, как вдруг понял, что беременная птичка-то ведь останется у меня. А студии у меня теперь не было, и другую птичку вести было некуда.

Я почувствовал себя в западне. Взгляд заметался по комнате. Мне хотелось сбежать.

Телефон разразился спасительным звонком, и на экране я увидел Снежану.

– Привет, Егор! Я звоню насчёт твоего расписания, – начала она, но я ее перебил.

– Ты дома?

Секундная пауза, и она сменила рабочий тон на мурлыкающий:

– Дома.

Я ухмыльнулся – Снежка всегда меня понимала.

– Давай у тебя всё обсудим? Скоро подъеду.

Никем не замеченный я вышел из квартиры и быстро добрался до дома Снежаны. Она жила в квартире-студии такой девчачьей расцветки, что у меня ныли глаза. Но какая, к чертям, разница, верно? Глаза можно было и закрыть.

Снежка встретила меня в шелковом пеньюаре, таком коротком, что сзади была чуть видна попка.

– Проходи, – поманила она меня пальчиком.

Повторять нужды не было. Я шагнул за ней и почти сразу впечатал в стену ее тело своим.

– Я думала, ты по работе, – кокетливо хихикнула она, прогибаясь в спине и прижимая ко мне попку.

– Это первоочерёдный рабочий вопрос, – подтвердил я, раздвигая ее ножки и залезая пальцами в трусы.

– Он, видимо… возник внезапно, – игриво продолжила она, сильнее подставляя мне себя.

– Внезапно и неотвратимо, – кивнул я и вошёл в птичку одним движением.

– О-ох, – выдохнула она. – Все бы рабочие вопросы были такими.

Я промолчал, сосредотачиваясь на своих движениях, на ее стонах, на ее теле, на своих ощущениях. Снежка была чертовски хороша, горяча, как и всегда, но в сознании маячили глаза девушки в сером – желающие большего. Горящие тем, что мог дать ей именно я. Умоляющие, просящие, доверяющие, опасающиеся… Невероятный коктейл, распаливший меня в секунду. Я разогнался, быстро доведя до оргазма и птичку, и себя.

– В последнее время ты такой страстный, – нежно выдохнула Снежка, сводя ножки вместе.

Я пожал плечами и стянул презерватив. Птичка плюхнулась на диван и, нисколько не стесняясь, раскинула ножки в стороны.

– Ладно, один вопрос решили, – хмыкнул я. – Давай теперь про расписание фотосессий.

– Тебе не понравится, – качнула она головой. – Ты давненько вышел из сферы частных фотосессий, и твоё имя там… практически неизвестно. Так что желающих фотографироваться за твою цену почти нет. Два человека на этой неделе, один на следующей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Дерьмо.

– Зато звонил тот заказчик рекламы кухонь и просил уговорить тебя на фотосессию той серенькой модельки. Обещал заплатить в два раза больше, чем в прошлый раз.

– Нет! – быстро ответил я. – Я с ней… больше не работаю.

– Тебе виднее, – пожала плечами Снежка. – Но в таком случае твоё расписание будет очень скучным и малодоходным.

– Нда… – я сел на диван рядом с птичкой и бросил на неё серьезный взгляд. – Я заплачу тебе твою зарплату за месяц, но дальше… Думаю, тебе нужно искать другую работу.

– Я уже и сама это поняла, – хмыкнула она и перевернулась на живот. – А жаль. Мне всегда нравились твои “рабочие” вопросы.

Она бросила на меня многозначительный взгляд через плечо и приглашающее приподняла попку. Я ухмыльнулся и звонко шлепнул ее.

– Ты лучшая, Снежка, – сказал я, скидывая джинсы.

– Твоя школа, – подмигнула она и, прогнувшись в спине, встала в коленно-локтевую.

Я с удовольствием посмотрел на неё. Найду ли я ещё когда-нибудь такую работницу?

Прошло две недели с тех пор, как лихорадка меня отпустила. Я не сразу окрепла и по-началу только полулежала в кресле. Потом начала вставать, а вчера и вовсе первый раз вышла на улицу, опираясь на руку Никиты.

Всё это время он заботился обо мне, как о ребёнке. Хотя он, конечно, ходил на работу, но все остальные часы проводил рядом со мной. Мы не возвращались к нашему поцелую, не обсуждали наши отношения. Мы словно стали вдруг просто друзьями. Но порой я всё же ловила что-то непонятное в его тёплом согревающем взгляде – что-то напряженное, что-то волнующее меня. Однако мы оба молчали об этом и не касались в разговорах сложной темы.

Как-то к нам заехали Варвара и Константин. Мужчины уединились на кухне и что-то долго и громко обсуждали, а Варвара развлекала ослабевшую меня по мере своих сил – из-за токсикоза она и сама была уставшая и похудевшая. Она вскользь рассказала о проблемах Егора, но я жадно слушала даже эти крохи информации, запоминая каждое слово. Мне ужасно хотелось увидеть его самого, увидеть его привычную ухмылку, услышать его голос. Хотелось вернуться в прошлое и вновь попозировать перед его объективом. Я так сильно жалела, что сбежала от него тогда, когда он снимал меня на кухне. Сейчас мне бы хотелось там остаться. Конечно, в тот момент он выглядел так, словно удачно развёл доверчивую девушку, но не всё ли равно, если девушка и сама была готова… довериться?

Я прикусила губу, вспоминая. Моя… грудь, ничем не прикрытая, терлась о ткань футболки, а в розовых трусиках… было так влажно и так горячо… что-то пульсировало между ног, требуя чего-то определенного, а Егор смотрел на меня… и мог мне дать всё, что я бы ни попросила. Я могла бы просто шепнуть ему просьбу, могла бы просто попросить, даже намекнуть, но… но я убежала.

А в следующий раз убежал уже он – из тех зелёных зарослей в парке, где я послушно раздвинула ноги и совсем не возражала против его… откровенных ласк.

Как это было глупо – раз за разом сбегать друг от друга, имея лишь одно желание – остаться и получить удовольствие в объятиях друг друга!

Я подавила вздох разочарования. Мне следовало выбросить это прошлое из головы – особенно теперь, когда даже мое тело успокоилось и больше не изводило меня постыдными ночными грезами. Следовало всё забыть, вычеркнуть из памяти – ведь Егор жил теперь с той самой Лилей, беременной от него. Я должна была шагать дальше, закрыть дверь в прошлое и больше туда не возвращаться.

И я старалась, как могла. Читала газеты, смотрела телевизор, шерстила интернет. Иногда я общалась с адвокатом по делу о разводе – процесс этот оказался не таким уж быстрым.

Спустя еще пару недель мне нужно было приехать в суд, чтобы заполнить какие-то бумаги для развода. Я чувствовала себя хорошо и уже гуляла одна. Мне хотелось одеться как-то иначе, одежда из моего прошлого опротивела мне, но у меня не было денег. Я знала, Никита дал бы их мне без вопросов, но я и так слишком сильно пользовалась его гостеприимством. Наглеть не хотелось.

Стараясь не смотреть на себя в зеркало, я надела серые мешковатые штаны и такую же кофту. Раньше мне нравилось прятаться за всем этим, но теперь… что-то изменилось во мне. Я готова была открыть себя миру и надеялась, что однажды это все же случится.

Здание суда находилось недалеко от квартиры Никиты, так что я шла пешком. В городе ещё чувствовалось лето, хотя было уже немного прохладно, и листья начинали облетать с деревьев. После болезни я привыкла жадно вглядываться во всё вокруг, словно наверстывала упущенные недели – или даже года? – а потому издалека заметила знакомую машину у здания суда. Конечно, такая машина была не одна в городе, и она могла принадлежать кому угодно, но мое дыхание на секунду сбилось от одной возможности оказаться так близко с ним… с Егором.

Замедлив шаг, я прошла мимо машины, пытаясь понять, могла ли она быть его, но никаких примечательных деталей не было, а номер я не помнила.

– Ты лишила меня работы и заработка, а теперь решила угнать мою машину? – услышала я знакомый насмешливый голос за своей спиной.

Я обернулась. Егор спускался по лестнице из здания суда. В руках он держал папку с документами и выглядел непривычно – помято, устало. 

– Что ты имеешь в виду? – выдохнула я. 

Он подошёл близко, очень близко ко мне, заставляя задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза, и окуная меня в свой тревожно-будоражащий аромат. В его взгляде была ненависть, было презрение, а ещё… ещё какая-то жадность. Словно он глазами пытался впитать всю меня. 

– Не прикидывайся дурочкой, это твой худший образ из всех, – выплюнул Егор, закидывая документы на крышу салона и опираясь руками о свою машину с двух сторон от меня. 

– Но я не… – пролепетала я, но он не стал меня слушать. 

– Я вижу тебя насквозь, мышка, – ядовито ответил Егор. – И твою игру я раскусил давно, ясно? Вот только я совсем не тот, с кем тебе стоило играть. 

– Егор, я правда не понимаю, – прошептала я, переплетая пальцы изо всех сил. 

– Да мне как-то плевать уже, – фыркнул он и, вжав мое тело в нагретый солнцем корпус машины, впился поцелуем в мои губы. 

В его порыве не было нежности, не было мягкости – только болезненная жадность, только яростное желание взять как можно больше, откусить, оторвать, отломать – чтобы забрать себе. И я… я вновь откликнулась, вновь подчинилась, отдавая себя – всё, что могла отдать, – признавая его власть над собой, сдаваясь сразу, без сопротивления, без возражений. 

Я лишь простонала что-то ему в рот, и Егор ответил рыком. Он с силой сжал мое тело, причиняя мне боль, заставляя снова стонать и получать удовольствие от этой злобной жажды. 

Его язык переплетался с моим, не позволяя мне менять темп, не позволяя отдышаться, не давая ни миллиметра свободы, и в какой-то момент моя голова закружилась. Я испугалась, что сейчас упаду в обморок от нехватки кислорода. Мои руки рефлекторно со всех сил оттолкнули его. 

Егор оторвался от меня с насмешливо-недовольным взглядом:

– Запомни это, мышка. Держу пари, мелкий так не умеет.