– Мы целовались… всего один раз, – возразила я, шумно дыша. 

– Предпочитаешь секс поцелуям? – хмыкнул он, отодвигая меня от машины и закидывая документы в салон.

– Предпочитаю… тебя, – откровенно прошептала я. 

Егор вздрогнул и, бросив на меня недоверчивый взгляд, вдруг ухмыльнулся:

– Какая жалость! Я-то предпочитаю другую. 

Он словно воткнул в меня нож. Я отшатнулась назад, быстро моргая и не давая слезам брызнуть из глаз. Сердце кажется перестало биться, и я, прижав руку к груди, попыталась найти ответ:

– Ну, тогда… тогда…

Но в голове было пусто, вертелись лишь его слова «я предпочитаю другую», и я, развернувшись, бросилась прочь, не разбирая дороги. 

Кажется, Егор что-то крикнул мне вслед, но я не отреагировала. Только бежала и бежала, прочь от него и от его жестокой правды. «Я предпочитаю другую». Он предпочитал другую! Значит… для меня всё точно кончено. Значит, Варвара была не права. Значит… значит…

Слёзы градом покатились из моих глаз. Мое сердце словно осталось там, с ним – вырванное наживую. Я не могла дышать, не могла мыслить. Я только бежала – бесконечно долго бежала, пока внутри меня не разлилась пустота, пока звон в ушах не заглушил все звуки. И даже тогда я продолжала бежать – как робот, как зомби. 

Почему я села на скамейку, я не знала. Только в один момент вдруг осознала себя сидящей и бессмысленно глядящей вдаль. 

Передо мной кто-то остановился, и я с трудом узнала Эрика. Он выглядел таким довольным, с отвращением осматривая меня:

– Что, выгнал тебя твой хахаль, да? Как перестала течь, так и выгнал? – он хохотнул. – Ну, рецептик я тебе не дам. Моя новая сучка не чета тебе, всегда готовая, но чего только не случается в жизни, да? Так что можешь даже не умолять. 

Его слова доходили до моего сознания слишком медленно, чтобы я могла их осознавать, и его это взбесило. 

– Ну, чего около моего дома расселась?! Вали давай! Намажься вазилином и иди юбку задирай снова!

Я бездумно взглянула на него. Мое сознание не воспринимало происходящее вокруг, застряв там, перед зданием суда, и в моей голове по-прежнему пульсировала лишь одна фраза «я предпочитаю другую». 

– Ты себе все мозги вытрахала, что ли?! – Эрик схватил меня за шкирку и толкнул вперёд. – Раньше думать надо было! До того, как ноги раздвинула перед первым встречным, сука!

Он снова толкнул меня вперёд, и я упала на проезжую часть, ударившись ладонями и коленями. Машин на дороге не было, так что я встала и побрела прочь. 

– И больше ко мне не приходи, поняла?! Трахать тебя после всех мужиков города я не буду! – крикнул Эрик мне вдогонку. – Чтобы не видел я тебя здесь! 

Я вяло перебирала ногами, пока не доковыляла до очередной скамейки.

Он предпочёл другую. Другую. Не меня.

Я свернулась клубочком и сразу заснула. 

Егор

Злость стала моим постоянным спутником. Я ненавидел самого себя и ненавидел весь мир. Но больше всего я ненавидел мышку-суку-притворщицу. Всё из-за неё, по ее вине и по ее воле! И пока она там расслаблялась в объятиях мелкого, я был вынужден вертеться, как белка в колесе, то бегая в суд, то пытаясь уговорить людей на фотосессии. У меня ничего не выходило, словно сговорились все!

В придачу доставала беременная птичка своими капризами и придирками. И чертовыми покупками, которые я уже пару раз сдавал в магазин! Я объяснил ей, что у меня нет лишних денег, но ей было плевать. На работе она взяла отпуск за свой счёт, чтобы днём шастать по магазинам, а вечером изводить меня своими свадебными пожеланиями. Меня тошнило от нее, и чаще всего я сматывался к Снежке, которая из помощницы превратилась в более-менее постоянную любовницу. Ее устраивало такое положение дел, а уж меня и подавно. 

И я уже думал, что так теперь и буду жить, перебиваясь случайным заработком, цапаясь с одной птичкой и трахаясь с другой, как вдруг встретил девушку в сером. Я был рад ее видеть, даже безумно счастлив был ее видеть, но ненависть к ней клокотала во мне ядовитым дурманом. Я наговорил ей много всякого, чтобы только задеть побольнее, чтобы только заставить ее страдать, хотя бы вполовину как я. 

И неожиданно даже для себя поцеловал ее. Я лет сто никого не целовал – зачем? Но вот ее захотелось. И такая она вся была податливая, хрупкая, такая вся доверчивая и открытая… как тогда, на фотосессии. На которой прикидывалась невинной овцой и после которой сбежала, обозвав меня извращенцем. Она – многозначительно облизавшая мой палец!

Я был в ярости. Меня раздражало ее вечное превосходство надо мной, ее вечная власть надо мной и моими мыслями, и я сказал то, что она не должна была ожидать. Сказал, чтобы просто доставить себе моральное удовольствие от превосходства, но послевкусие от этих слов оказалось отвратным. Мало того, что девушка в сером повела себя так, словно ей и впрямь было больно, так ещё и мне было дерьмово от своего вранья. 

Я позвал ее – пересилил себя, крикнул в догонку ее имя – но она не услышала. Умчалась, как подстреленная лань, и это тревожило меня, изводило неизвестностью, съедало все мои мысли. 

А что, если она и впрямь сказала то, что чувствовала?

Нет! Этого не могло быть! Она сука-обманщица! Мне ли не знать!

И всё-таки… слишком натурально выглядел ее побег. Не могла же она быть настолько превосходной актрисой? Или могла?

Я рычал от бессилия, кружа по городу. Решение не приходило в мою голову, мне оставалось только ждать. И я дождался. 

Дома, когда я ужинал какой-то мудрено-запеченной рыбой, которую приготовила к моему приходу беременная птичка, мне позвонил мелкий. Мы с ним давно не созванивались, пересекаясь только на субботних пробежках и с трудом перекидываясь парой слов. Из-за мышки, конечно! Она даже здесь умудрилась насолить мне!..

Но мелкий был взволнован. Сказал, что весь день не может дозвониться до мышки. Что ее нет дома. Что она ушла в суд заполнить документы для развода и пропала. 

Я похолодел. 

Никитос хрипло спросил:

– Она… у тебя? 

– Нет, – выдавил я из себя. – Но я видел ее около суда. 

Мелкий помолчал и осторожно спросил:

– С ней всё было в порядке?

– Не очень, – с трудом признался я. – Я… наговорил ей лишнего. 

В трубке послышался тяжелый вздох. 

– Но после вашего… разговора она пошла в суд? 

– Нет, она убежала. 

Никитос снова замолчал. Его осуждение я чувствовал даже на расстоянии. 

– Поможешь ее найти?

– Да. 

Я сорвался из квартиры, ничего не сказав птичке. Прыгнул в машину и помчался искать девушку в сером. Только бы ничего с ней не случилось! Только бы была жива и здорова!

Могла ли она из-за меня, из-за моих слов сделать что-то плохое? Означало ли всё это, что она говорила правду, а я поступил как полный кретин?

Я гонял по городу, как безумный. Куда она могла пойти? Что она могла сделать? Кошмарная мысль посетила мою голову, и я помчался к ее бывшему дому. Я намеревался ворваться в квартиру и забрать ее оттуда, независимо от ее желания и от последствий, которые могли угрожать мне от ее урода-мужа, но мне наконец-то повезло. 

Краем глаз я заметил на скамейке серую кучку одежды. Рефлексы сработали моментально – я резко выкрутил руль и подъехал ближе, громко затормозив. 

Мышка-обманщица спала на скамейке. 

Спала! Просто спала! Я с облегчением выдохнул и аккуратно переложил ее в салон машины. Мои руки подрагивали, и я выкурил две сигареты прежде, чем позвонить мелкому.

Никитос попросил привезти ее к нему, и я не возражал. 

Спящая девушка в сером была так же доверчива, как и днем, когда я ее целовал. Я нёс ее в квартиру к мелкому, а она прижимала голову к моей груди. Какой-то трепет и волнение затрудняли мое дыхание и чертовски мешали просто ее нести, заставляя меня сжимать ее в своих руках сильнее, чем требовалось. Заставляя меня вглядываться в ее лицо, ее губы, скулы, ресницы. Заставляя мое сердце чувствовать что-то совершенно непривычное, инородное, но дьявольски приятное и тёплое.

К счастью, Никитос жил невысоко, иначе черт знает, до чего могли дойти мои ощущения. Я занёс девушку в сером к нему и положил на кровать в ту комнату, на которую указал мелкий. Краем глаз я заметил тысячу и один признак пребывания здесь девушки, а затем, возвращаясь по коридору, не сдержался и заглянул во вторую комнату. Там я с облегчением увидел вещи Никитоса. Похоже они всё это время жили в разных комнатах. Удивительный всё-таки мне достался младший брат… И я готов был обнять его, но, повернув на кухню, наткнулся на его враждебный взгляд. 

– Ну, говори, – ухмыльнулся я. 

Спасение девушки в сером и осознание того, что она скорее всего не врала, говоря что предпочитает меня, придало мне моральных сил. Я видел, что Никитос настроен на серьезный мужской разговор, и я знал, что сейчас смогу одержать над ним победу. 

Мелкий весь подобрался, как перед дракой. 

– Ты должен прекратить ее мучать, – потребовал он. 

– Что?

Я не поверил своим ушам. Это ещё кто кого мучал!

– Или сделай ее своей и будь с ней, или отпусти ее и не терзай своими дурацкими «разговорами». 

– Не лезь туда, где ничего не знаешь! – фыркнул я, делая шаг вперёд. 

– Я знаю достаточно! – мелкий тоже шагнул ко мне и сжал кулаки. 

– Откуда?

– Мила мне всё рассказала!

– Ха! Поверил обманщице! Да она тебе лапшу на уши повесила, а ты и рад! Придурок!

– Она не обманщица! – выкрикнул мелкий, и в мою сторону полетел его кулак. 

Я отбил этот выпад и ответил сам. 

Нам не впервой было драться, и мы знали излюбленные приёмчики друг друга. Правда, мелкий сильно подрос со времен нашей последней драки, но одолеть он меня все равно не мог.