Женя стала довольно нежно похлопывать его веником, потихоньку наращивая темп и силу. Когда тот раскраснелся и распарился, Женя отложила веник и села рядом с ним, проводя по его спине кончиками пальцев. В тот же миг Этьен выгнулся следом за ее пальцами, глухо застонав, а потом перекатился на спину, и в глазах его откровенно читалась страсть.

Женя покраснела, но руку не убрала и стала невесомо гладить его по животу и груди. Этьен неотрывно смотрел на нее, и все его тело буквально вибрировало под этими ласками, а плоть зримо наливалась кровью.

– Женя… – прошептал он и, перехватив ее руку, потянул ее на себя.

Она выдохнула и, дрожа, позволила ему уложить себя, тут же ощущая твердость его тела под собой.

– Что мне делать? – спросила она шепотом, немного отчаянно.

– Ничего особенного, – Этьен плавно согнул ногу в колене, чтобы раздвинуть ноги Жени по бокам от своих, и провел ладонью по ее спине. – Сейчас ничего не случится.

– В смысле? – спросила она, мягко гладя его по плечам, ощущая крепкие мышцы под кожей.

– В смысле, сейчас мы просто привыкнем к близости друг друга, – пояснил он и, приподнявшись, стал целовать Женю в шею.

От этого девушка просто поплыла и тут же ощутила, что возбуждается. Прежде она понятия не имела, что шея такое чувствительное место. Ощутив, как наливается силой его собственная плоть между их телами, Этьен тихонько застонал и едва ощутимо прихватил зубами нежную кожу сначала на шее, а потом под ключицей.

– Ох черт, Этьен…– прошептала княжна, забыв о приличиях, и сжав пальцы на его плечах.

– Женя… ты так страстно реагируешь… Это сводит меня с ума, – горячо выдохнул он в шею девушки и прикрыл глаза – голова и правда начинала кружиться от жары и возбуждения. – Думаю, нам пора выбираться.

– И куда мы? В палатку? – спросила она, садясь и оборачиваясь полотенцем.

– Да… – Этьен немного растерянно кивнул. – Едва ли мы где-то еще сможем устроиться.

– Хорошо, идем, – кивнула она, дрожа от возбуждения и легкого страха.

Пользуясь темнотой, укрывшей лагерь, они прямо в простынях дошли до своей палатки. Там Этьен сложил вещи и, подойдя к Жене, нежно коснулся ее губ. В палатке они предусмотрительно закрыли вход, чтобы их не потревожили, и Женя замерла в предвкушении, а когда ее губы накрыли поцелуем, она подумала, что может летать.

Действуя очень мягко и осторожно, Этьен сначала скинул свою простынь, потом стянул ее с Жени и обнял ее за талию, прижимаясь теснее.

– Ох…Этьен…– прошептала она, дрожа и ощущая себя кем угодно, но не бравым хирургом, спасающим людей. Самое большее – наивной девчонкой. Она запретила себе думать и просто наслаждалась ощущениями.

Оторвавшись от ее губ, Этьен принялся целовать ее лицо, плавно увлекая Женю к койке, на которую сначала уложил ее, а сам опустился сверху. Девушка с трудом перебарывала смущение, ей было страшновато, и в итоге она остановила Этьена.

– Прости, я не могу…– выдохнула она, прижавшись к нему. – Я пока не готова. Я.. я. обязательно вернусь из атаки, и тогда мы пойдем до конца.

Это было неожиданно в данный момент, но все же Этьен предполагал, что такое возможно.

– Как скажешь, – он успокаивающе погладил Женю по щеке и сполз с нее. – Тогда… я пойду в свою койку?

– Нет, останься со мной, – попросила Ева. – Давай просто полежим…– Женя удержала его и уложила рядом с собой и укрыла их одеялом, а сама тесно прижалась к нему всем телом. Щекой к груди, слушая, как бьется его сердце.

– Хорошо, – прошептал в ответ Этьен, устраиваясь с ней под одеялом. Возбуждение никуда не делось, но он старался не обращать на это внимание и только покрепче прижал к себе Женю, поглаживая ее по спине.

– Прости, что я так…– вздохнула она, поглаживая его по груди. – Ты такой теплый… и вкусно пахнешь, – проговорила Женя, понимая, что говорит ерунду. Но ничего другого на ум не шло.

– Тебе не за что извиняться, – он нашёл руку Жени под одеялом и переплел их пальцы. – Я не хочу принуждать тебя и готов ждать, когда ты будешь готова пойти дальше… Мне тоже очень хорошо с тобой рядом.

– Со мной такое впервые. Никогда не ощущала подобного, правда, – призналась она ему шепотом.

– Главное, чтобы тебе было хорошо и спокойно, – ответил он, мягко коснувшись губами лба Жени.

– С тобой мне хорошо, – заверила она. – И спокойно. Буду завтра думать о тебе.

– Не надо обо мне! – он нахмурился и покачал головой. – Думай о себе, о том, чтобы не попасть под пули и вернуться невредимой.

– Хорошо, я буду думать о том, как вернуться к тебе, – кивнула она, гладя его по щеке.

– Давай отдыхать, завтрашний день может быть трудным, – Этьену вообще не хотелось, чтобы он наступал, но жизнь его научила тому, что не всегда все бывает так, как хочется.

– Спокойной ночи, Этьен, – пожелала ему Женя и почти сразу же уснула, едва закрыв глаза.

А вот Этьену никак не удавалось заснуть, его мучили тревожные мысли, и только к середине ночи он смог провалиться в душный поверхностный сон.

Разбудил их Василий незадолго до рассвета. Смущаясь и отводя взгляд, он поднял Женю и сообщил, что объявили атаку, конь уже ждет, сумки собраны, а тревога будет только через час. Жене велено выдвигаться к передовой. Фельдшеры и две подводы тоже готовы.

Сердце тяжело заколотилось в горле у Жени, пока она торопливо одевалась, суетясь и мешкая, чего с ней раньше не бывало, а Василий складывал ей котомку с едой, флягой воды и флягой спирта.

Пока она собиралась, Этьен чувствовал себя неприкаянным. Всем сердцем он был с Женей, но хотел быть еще и физически, и осознание скорого расставания жгло его изнутри. Одевшись и собравшись с духом, он вышел проводить Женю.

– Возвращайся ко мне, пожалуйста, – попросил он, глядя в глаза молодого врача. Сейчас, собранная и сосредоточенная, застегнутая на все пуговицы, Женя была Костей, молодым корнетом и блестящим хирургом. Женей она становилась только наедине с Этьеном.

– Я вернусь, обещаю, – сказала она, охрипнув от волнения.

– Я буду ждать, – Этьен кивнул, покосился на Василия, усиленно изображающего деятельность и, качнувшись вперед, коснулся губ Жени коротким поцелуем.

– До свидания, Этьен, – прошептала она ему в губы после поцелуя, и, взяв котомки, пошла к лошади. Там ее ждал Андрей Ионович с обычным ободряющим словом.

– Будь осторожен и осмотрителен, мой мальчик, – напутствовал ее Михайловский. Он тоже намеренно сейчас обращался к Жене, как к мужчине, хотя в последнее время все чаще приходилось одергивать себя, чтобы не раскрыть тайну юной княжны.

Но сегодня она должна быть Константином Воронцовым, корнетом, молодым хирургом, чья стезя – спасать жизни.

– Не стоит проявлять ненужный героизм. В первую очередь убеждайся, что тебе ничего не грозит, а потом спасай, – все же добавил он от сердца.

– Я обещаю, Андрей Ионыч. Проследите за Этьеном, – попросила его княжна, дала себя перекрестить, крепко обнялась с ним и вскочила в седло. Пора было ехать, пока не началась паника.

– Прослежу, Костенька! – пообещал врач. – Ну, с богом, – когда Женя запрыгнула в седло, он шлепнул лошадь по крупу и снова перекрестил их.

Женя взяла галоп, нагоняя движущиеся впереди полки. Пехота шла в авангарде, кавалерия прикрывала с фланга, там Женя и разглядела подводы с фельдшерами. Через десять минут после того, как она нагнала их, грянула канонада.

Андрей Ионович, Этьен и Василий провожали Женю взглядом, пока она не скрылась из виду, а потом Михайловский хлопнул француза по плечу, тем самым подбадривая. Этьен кивнул и пошёл следом за ним в лазарет, усмиряя колотящееся сердце. Но от далеких звуков канонады оно пустилось вскачь.

Женя придержала рванувшегося было коня. Далеко впереди колонну заволокло черным дымом, запахло кровью и порохом. Она кричала указания для фельдшеров, и тут бахнуло рядом с ними. Конь сделал свечку, и Женя едва удержалась на нем, а потом крепко взнуздала его, и подогнала каблуками. Тот карьером рванулся вперед, туда, где в воронке от снаряда были раненые и мертвые. Женя начала свой бой на этой войне – отбивала людей у Смерти.

Раненых стали доставлять очень быстро, но, к счастью, еще раньше прибыли монахи со своими повозками. Михайловский назначил Этьена и Дмитрия координировать, кого оставлять в лазарете, а кого отправлять в монастырь. Уже через полчаса француз был весь в поту и чужой крови и заставлял себя не искать в каждом лице знакомые черты.

Атака была мощной и яростной. Женя быстро поняла, что турки сражаются как звери. Куда больше было страшных сабельных ударов, и меньше огнестрела, и скоро бедной девушке стало казаться, что она попала в ад. Она склонилась над парнишкой, на ходу зашивая его бок, крупными кривыми стежками, пока он кричал от боли и ужаса. Бинты кончались, повязку она фиксировала уже ремнями, и вдвоем с фельдшером погрузила его на подводу.

– Быстро его к Михайловскому! – крикнула она. – У него часа четыре, не больше! – она бросилась дальше, и тут на нее напали турки, не обращая внимания на то, что она медик. И Жене пришлось взяться за оружие.

С поля боя приходили все более тревожные новости, из-за которых Этьену все сложнее было сосредоточиться на деле. Он не выдержал, когда с последним обозом раненных пришла весть о том, что заканчиваются медикаменты. Не слушая криков себе в спину, он схватил две сумки с лекарствами и бинтами, перекинул их через седло лошади и рванул туда, откуда доносился рокот канонады. Оказалось, что схватка к ним значительно ближе, и звуки немного глушил перевал, который Этьен стремительно преодолел и ворвался в мясорубку боя, отбиваясь от турок и англичан, и одновременно пытаясь рассмотреть нашивки с крестом.

Женя дважды была легко ранена – небольшие порезы, но она вся была в крови, и рана на лбу и виске заливала глаза кровью, а соленый пот разъедал ее. Она была на грани отчаяния, бой захлебывался, но русские теснили врагов. Сейчас Женя стояла на коленях, пытаясь помочь молоденькой медсестре, невесть как здесь оказавшейся, вместо того, чтобы быть в тылу. Он нашел ее за взорванным пушечным лафетом, когда ее собирался изнасиловать один из офицеров. Сейчас же он валялся с отрубленной головой. Женя сама от себя не ожидала такого удара, разнесшего череп как спелую тыкву. Девушка была в шоке, на шее чернели следы пальцев, бедра исполосованы ранами от кинжала, которым варвар разрезал на ней платье. Между бедер все тоже было в крови, и Женя извела на бедняжку последнюю дозу морфия, остановила кровь и теперь, обмякшую и с закатившимися глазами пыталась поднять на своего коня.