Джеки Бонати - Французский Трофей

– Чуть не забыл. Сашин полк соединяют с нашим. И вам подмога от тамошних врачей будет, и с Сашей увидитесь.

Эта новость очень порадовала Женю, она ужасно переживала за друга, и, хотя война – штука непредсказуемая, она была рада, что самые близкие теперь будут рядом.

– Береги себя, – попросила Женя на прощание. – И заходи почаще, совсем ведь не видимся.

– Ты ведь сам понимаешь, Костя, что не до свиданий сейчас, – снова переключившись на брата-врача, вздохнул Миша, обнимая ее. – Береги себя… и Этьена!

– Хорошо, Миша, буду, – кивнула она и отпустила брата, долго еще провожая его взглядом.

– Хорошо, Миша, буду, – кивнула она и отпустила брата, долго еще провожая его взглядом.

– Женя, – Этьен как раз вышел из госпиталя, когда Миша уходил, но они не пересеклись. – Все в порядке? – спросил он, подойдя к ней.

Женя улыбнулась ему и кивнула.

– Да, все хорошо. Приходил Миша, мне надо было с ним поговорить, – она взяла его за руку и переплела их пальцы.

– О нас? – догадался Этьен, приблизившись. – Все в порядке? Он не злится на тебя?

– Да, о нас. Нет, он не злится. Удивлен, конечно, сильно, но он мой брат и любит меня, – ответила ему Женя.

– Это очень хорошо, – в лагере еще было немало занятого делом народа, поэтому Этьен мягко втолкнул Женю в палатку, чтобы не привлекать внимание. – Я не хочу, чтобы из-за меня твоя семья от тебя отвернулась.

– Родителям я пока говорить не буду. Боюсь, мама этого просто не переживет, – улыбнулась Женя. – А твоя семья как отнесется?

– Я понимаю, – Этьен кивнул. Он читал о том, насколько пуританские привычки царят русских семьях. – Отец как-то застал меня с Мишель. Потом мы, конечно, поговорили, и он признался, что и сам в молодости экспериментировал, но маман мы решили не говорить. Иначе бы дело точно закончилось скоропалительной свадьбой.

– Застал? – округлила глаза Женя. – Как так? Как это так получилось? Прямо… боже, прямо во время..? – она страшно покраснела.

– Ну нет, не совсем, – Этьен улыбнулся и покачал головой. – Когда мы целовались в моей комнате. Увлеклись, видимо, и не услышали, как открылась дверь.

– А я уж было подумала, – ушки у Жени вспыхнули. – Вот было бы неловко.

– Нет, дома мы были осмотрительны… почти, – улыбнулся Этьен и, не желая слишком углубляться в эти воспоминания, поцеловал Женю, не в силах противостоять очарованию ее смущения. Женя с удовольствием ответила на поцелуй, прижавшись к широкой груди Этьена и позволив ему крепко сжать ее в объятиях.

Поначалу Этьен углубил поцелуй, но воспоминания не дали ему потерять голову, он ведь не хотел, чтобы Андрей Ионович застал их в своей палатке, поэтому он плавно прервался.

– Ты уже все дела закончил? – спросила его Женя, облизнув губы. – Пойдем в палатку?

– Да, только я сегодня, кроме завтрака, ни разу не поел толком, – виновато ответил он. – Ты иди, а я скоро вернусь.

– О боже, Этьен, как так? – вскинула брови Женя. – Я принесу тебе ужин в палатку, если хочешь. Или ты хотел поесть с остальными?

– Да не получилось просто, – он отмахнулся и пожал плечами. – Не переживай. Мне не обязательно есть с остальными, просто я не хочу тебя утруждать.

– Мне в радость, – ответила ему Женя. – А я чаю с тобой попью за компанию. Иди, ногам отдых нужен, – велела она.

– Хорошо, спасибо большое, – Этьен поцеловал ее в щеку и пошел в их палатку. Он и правда успел устать за день – было очень много перевязок.

Женя принесла для него ужин и чай для них двоих с ломтями орехового пирога по местному рецепту. Михайловский передал бутылку портвейна, велев обоим выпить на ночь, чтобы снять усталость Этьену, а Жене стресс от разговора.

– Спасибо большое, – Этьен осмотрел все это изобилие, которое явно было творением не гарнизонных поваров, а Василия, и, дождавшись, пока Женя окажется рядом, приступил к еде, стараясь есть не слишком жадно.

Они устроились за небольшим походным столиком, и Женя наблюдала, как Этьен ужинает, не удержав легкой влюбленной улыбки. Она налила им портвейн и потихоньку цедила его из стакана.

– А ты почему не ешь? – спросил Этьен и, взяв пирожок с мясом, стал угощать им Женю. – Ты уже ужинала?

– Да, я поела с Мишей, – улыбнулась она, но пирожок все-таки откусила.

– Тебе надо больше кушать, ты много работаешь, – угостив ее очередным кусочком, Этьен поцеловал ее и сам пригубил немного портвейна.

– Мне хватает, не переживай, – улыбнулась она, и разлил им горячий чай в стаканы, чтобы он немного остыл. – А вот тебе как раз надо больше есть, ты еще не до конца выздоровел, а уже так себя нагружаешь.

– Да, нет, я в порядке, – успокоил ее Этьен и взял стакан с чаем, согревая руки.

– Тебе нравится вообще здесь у нас? – спросила Женя. – Среди русских людей и все такое?

– Ты знаешь, да, – Этьен кивнул, взяв кусок орехового пирога. – Я думал, будет сложнее, но здесь очень хорошие, приветливые люди, особенно некоторые, – улыбнулся он.

– Некоторые? – засмеялась Женя. – Это которые? – хмыкнув, спросила она.

– Это ты, – с улыбкой ответил Этьен и поцеловал ее в кончик носа, а потом в губы. – Самая чудесная.

Снова вспыхнув от смущения, Женя с удовольствием ответила на поцелуй.

– И все же доедай, – велела она.

– Я уже почти, – он доел последний кусок пирога и допил чай. – Ох, кажется, я объелся, – вздохнул Этьен.

– Это хорошо, – Женя разлила им остатки вина. – Выпьем и спать. Крепко и сладко. Нам надо набраться сил.

Этьен не стал спорить – сегодня он ужасно устал, поэтому даже не был в состоянии думать о какой-то интимной близости. А вот утром, когда они оба будут отдохнувшие…

Женя помогла ему умыться, испытывая какую-то щемящую нежность от того что она может проявлять заботу. Потом умылась, переоделась в ночную рубашку, и улеглась в постель к Этьену. Как только она оказалась рядом, Этьен прижал ее к себе и расслабленно вздохнул.

– Спокойной ночи, Женя, – прошептал он в волосы девушки.

– И тебе спокойной ночи, Этьен, – прошептала она ему, обняв его. Усталость сразу заявила о себе, и через пару минут Этьен крепко спал, но объятья его не ослабевали. Женя, одурманенная портвейном и усталостью, тоже очень и очень быстро уснула, сопя от ощущения уюта и тепла.

Наверное, Этьен уже привык просыпаться рано, вот и следующим утром, когда он проснулся, лагерь ещё спал, зато оглушительно пели птицы. Женя еще сопела, прижавшись щекой к груди Этьена, крепко, сладко, и безмятежно. И снова Этьен не спешил ее будить, хотя сегодня утром его тело проявило свою тягу к Жене под влиянием близости к ней. Тело Жени тоже недвусмысленно реагировало на такую близость, и она все время норовила потереться во сне о бедро Этьена. Чувствуя это, Этьен очень аккуратно втянул ногу Жени на свое бедро и прижался к ней ещё теснее, начав мягко целовать в шею. Княжна сонно и тихонько застонала, а потом открыла глаза и, увидев Этьена, довольно улыбнулась.

– Доброе утро, – она погладила его по щеке.

– Очень доброе, – охотно согласился Этьен и, повернув голову, коснулся губами ее ладони. – Выспалась?

Женя прислушалась к себе и кивнула.

– На удивление, да, – ответила она, довольно улыбнувшись на эту маленькую ласку.

– Я тоже. С тобой так хорошо и спокойно спится и так приятно просыпаться, – ответил он и слегка шевельнул бедрами, вжимаясь крепким членом в живот Жени. Она привычно залилась краской и облизнула пересохшие губы.

– Мне тоже очень приятно просыпаться, – кивнула она, в полной мере ощутив степень его возбуждения.

– Давай попробуем немножко по-другому? – предложил Этьен, тоже немного смущаясь, но он, все же, чувствовал себя более уверенно, имея пусть небольшой, но все-таки опыт.

– Как? – тут же спросила Женя, вздернув брови. – Что мне сделать?

– Повернись ко мне спиной, – попросил Этьен, разомкнув объятья. Женя послушно повернулась и оглянулась на него через плечо.

– Что дальше?

Этьен снова придвинулся к ней, провел ладонью по ее бедру, задирая подол ночной рубашки до самой талии, и, вжавшись грудью в спину, плавно скользнул членом между ее бедер.

Женя охнула от неожиданности, широко раскрыв глаза, а потом сжала бедра плотнее, чтобы Этьену было приятнее.

– Так? – спросила она, все же севшим от смущения и возбуждения голосом.

– Ох… даа, – простонал Этьен в ее макушку и скользнул ладонью сначала под ночнушку, на живот Жени, а потом ниже, к ее промежности и надавил, заставив ее выгнуться, начав понемногу покачивать бедрами.

Женя не сдержала стона, сжала бедра теснее и заскулила, охая и ахая. Это было так горячо и приятно, чудесно, непередаваемо.

– Ох, Этьен…– стонала она.

Они еще никогда не были ближе, чем сейчас, и никогда им не было так хорошо, как сейчас. Этьен совершенно забылся в ощущениях, он не думал, что они на войне, и что сегодня снова будет трудный день в лазарете. Сейчас он был совершенно искренне счастлив.

Постепенно он стал двигаться быстрее, имитируя любовный акт. Он целовал шею Жени и ласкал ее плоть, скользнув пальцами глубже, между ее нижних губ, покрытых мягкими завитками. Ее волосы, мягко касаясь кончиками щеки Этьена, словно ласкали его.

Для Жени тоже перестал существовать весь мир. Были только они вдвоем с Этьеном. В этом прекрасном, чудесном, таком горячем ритме сплетались их тела. Она сжала одну его руку в своей, постанывая, а другую зажимала между ног, двигаясь ей навстречу. Скоро она двигалась максимально быстро, хоть ритм был неровным, а к стонам добавились заглушаемые одеялом звуки скольжения влажной плоти.

– Женя, как хорошо, – прошептал в ее шею Этьен, чувствуя близость оргазма.

Женя тоже часто-часто дышала, со стонами и всхлипами, и тоже ощущала, что разрядка близка.

– Очень хорошо… – стонала она, двигаясь вместе с Этьеном.

Скоро возбуждение достигло своего предела, и Этьен уткнулся в шею Жени, чтобы его стон в момент оргазма прозвучал не слишком громко. Он забрызгал семенем бедра возлюбленной, тесно прижавшись к ней.