– Как бы то ни было… – сказал он, – в тот вечер, когда я забыл слова песни, велась запись, и теперь мое выступление выложено в YouTube. Ты можешь найти его, если хочешь получить доказательства. Поначалу, когда слава вскружила мне голову, я довольно много пил и таскался по вечеринкам. И тот концерт стал последней каплей в чаше терпения: фирма звукозаписи пригрозила вышвырнуть меня вон. После той скандальной ситуации я очень скоро взял себя в руки и теперь больше никогда не пью перед концертом.

– Надо же! Если ты сумел оправиться после такой отключки в присутствии тысячи зрителей, ты сможешь выдержать все. Для меня было бы самым страшным ночным кошмаром просто стоять перед ними, не говоря уже о том, чтобы петь и помнить слова.

При этой мысли меня пробрала дрожь.

– Твоя очередь, любимая! Два раза правда и один раз ложь.

Глубоко вдохнув, я подумала о том, что собиралась сказать.

– Ладно. Два раза правда и один раз ложь. – Я помолчала. – Я очень боялась пауков… и никогда не занималась сексом при свете, и… мои читатели думают, что я – мужчина.

Гриффин удивленно раскрыл глаза, а потом его лицо буквально вспыхнуло от изумления.

– Почему они считают тебя мужчиной?

– Откуда ты знаешь, что это правда?

– Совершенно очевидно, что про пауков ты соврала. Любой, кто живет со свиньей, должен быть очень терпимым к существам любого рода. Кроме того, невозможно страдать сразу от арахнофобии и агорафобии.

Я хмыкнула.

– Хорошо, ты прав.

– Да. Да… во многом. – Он подмигнул.

Чувствуя, что меня бросает в жар, я сказала:

– Мои читатели думают, что я – мужчина, потому что я пишу под именем… – я собралась с духом, – Райан Гриффин.

Он не сразу понял то, что я сказала.

– Гриффин? Райан… Гриффин?

Я кивнула.

– Я еще не упоминала о своем литературном псевдониме, а ты никогда не спрашивал, но это сочетание двух наших имен. Ну, моей вымышленной фамилии и твоего настоящего имени. Моя настоящая фамилия Винетти.

– Винетти. Итальянская, как у твоего отца. Мне нравится.

– Спасибо.

– Итак, Райан Гриффин. Это безумие, и удивительно, что ты так держалась за меня. Я польщен. Теперь, когда ты знаешь о моем вымышленном персонаже, я с нетерпением жду того момента, когда смогу познакомиться с твоим. Ты позволишь мне прочитать твои книги?

– Не похоже, чтобы теперь, когда ты знаешь мой псевдоним, я смогу помешать тебе, если тебе этого действительно хочется.

– На этот счет ты ошибаешься. Если ты не хочешь, чтобы я читал, я не стану подрывать твое доверие.

Я вздохнула.

– Да читай. Возможно, ты подумаешь, что я съехала с катушек еще сильнее, чем тебе кажется сейчас, но ты можешь прочитать их.

– Нет. Не может быть, – поддразнил меня он. – Серьезно, впрочем, я проглочу их все и узнаю, какие воспоминания воскресит в моей памяти изощренный ум моей Луки. Черт побери, я вправду сгораю от нетерпения.

Я закатила глаза к потолку и рассмеялась.

– Прекрасно!

Как бы я ни нервничала из-за того, что он прочитает мои книги, мне отчасти было любопытно его мнение. Мне хотелось, чтобы он гордился мной так же, как я гордилась им.

– Итак, ты никогда не трахалась при свете. Это довольно легко исправить. Впрочем, для этого есть какая-то особая причина?

– Ну, в первый раз это происходило в темной машине, а потом я заставляла парня гасить свет. Просто мне никогда не хотелось, чтобы кто-нибудь смотрел на меня. Вообще-то я сама не знаю, почему это пришло мне в голову. Наверное, не сумела ничего другого придумать на лету.

– Ты подумала об этом потому, что, когда ты рядом со мной, твои мысли вертятся вокруг секса. – Он изогнул брови. – Ты воображала нас обоих обнаженными и занимающимися любовью у этой стены средь бела дня. Я прав?

Я открыла рот от изумления.

Ну, раньше я так не думала. Но теперь определенно представляла себе это!

– Господи, Лука. Ты покраснела. Ты завелась, крошка?

– Чуть-чуть.

– Только чуть-чуть?

– Возможно, больше, чем чуть-чуть.

– Ты просто восхитительна. – Наклонившись, он зашептал мне на ухо. От его теплого дыхания мое тело покрылось гусиной кожей, когда он сказал: – Это мне кое о чем напомнило. Я должен забрать свой приз, разве не так?

Меня пробрала дрожь.

– И куда ты собираешься поцеловать меня?

– Ну, на самом деле, здесь трудно ошибиться с выбором. Я бы хотел поцеловать любую часть твоего тела, если ты мне позволишь. Но, с учетом того, что ты ясно дала мне понять, что сегодня ночью мы не будем заходить слишком далеко, вероятно, сначала мне следует спросить тебя, какой вариант предпочитаешь ты.

Мне хотелось, чтобы он целовал меня повсюду, но открытое обсуждение «вариантов» могло бы привести к тому, к чему я еще не чувствовала себя готовой.

– Я могу подумать?

– Конечно. И, если ты не хочешь, чтобы сегодня вечером я снова поцеловал тебя, просто скажи мне. Я могу подождать с компенсацией за свой приз, потому что очень надеюсь снова увидеть тебя. Я молю Бога, чтобы ты смогла задержаться здесь хотя бы на день.

Я задумалась. Честно говоря, если бы я смогла задержаться… насколько я сумела бы вписаться в ту жизнь, которую он вел здесь? Ответ почти наверняка таков: вообще не вписалась бы.

Должно быть, он заметил мою тревогу.

– Что случилось, Лука? Скажи мне. Я – все тот же парень, которому ты можешь рассказать все что угодно, несмотря на все это показное дерьмо, которое ты видишь вокруг. Не обращай ни на что внимания и скажи, что у тебя на уме.

Помолчав несколько секунд, я посмотрела ему в глаза.

– Разве может из этого что-то получиться, Гриффин?

Он взял меня за руку.

– Случаются еще более безумные вещи. К примеру, за последние несколько недель я общался с листами дерьмовой бумаги и словами. Они были единственным просветом, через который я мог заглянуть тебе в душу. И знаешь что? Благодаря им я чувствовал себя таким счастливым, каким не был очень давно, хотя это всего лишь письма и ничего другого.

Но теперь мы никогда не сможем вернуться к тому, что происходило между нами. Ты заслуживаешь большего, чем любая другая женщина, которая с трудом выходит из дома, и то только за продуктами и среди ночи. Это всего лишь вопрос времени, пока ты не поймешь, что так жить не получится. И ты даже не представляешь, насколько я не принадлежу себе.

Размышляя, он встал. Снова заглянув мне в глаза, он спросил:

– Ты можешь оказать мне услугу?

– Да.

– Ты можешь забыть все причины, которые мешают нам быть вместе, и просто быть со мной? Потому что пока тебя волнует будущее, я не могу перестать думать о том, как, черт возьми, мне повезло, что девушка моей мечты проехала через всю страну, чтобы увидеть меня, меня настоящего. Лука, ты даже представить себе не можешь, как я счастлив. И хотя ты сидишь здесь и убеждаешь меня в том, что между нами ничего не может произойти, я думаю лишь о том, испытываешь ли ты такое же наслаждение, какое ты доставляешь мне. Ты можешь это сделать? Можешь просто побыть со мной и на некоторое время послать все остальное куда подальше?

Он сжал мою руку. Как я могу отказать ему?

У меня в глазах стояли слезы.

– Да. Могу.

– Хорошо. – Он встал с дивана. – А что, если я проведу для тебя маленькую экскурсию?

– Я не против.

Гриффин провел меня по всему своему громадному дому. По пути мы остановились у лестницы, ведущей в домашний кинотеатр, в котором стояло несколько рядов кресел и автомат для попкорна.

Мы плюхнулись в стоящие рядом кресла.

Он поглаживал рукой обитый бархатом подлокотник кресла.

– У меня такой замечательный кинозал, но я им даже не пользуюсь. Если и смотрю фильмы, то обычно один, по ночам, в своей комнате после дня, проведенного в студии. Не помню, когда в последний раз что-нибудь смотрел здесь.

– Это похоже на расточительство.

– Да… ну, эта комната предназначена не для одного человека. А когда ты даже на пальцах одной руки не можешь сосчитать тех, кому ты доверяешь, то заполнить зал довольно трудно. – Он покачал головой, словно сожалея о том, что затронул серьезную тему. – Впрочем, Райан, вот что я скажу тебе – когда по одной из твоих книг снимут гребаный фильм, лучше бы ему быть поинтереснее, потому что, бьюсь об заклад, я стану смотреть его здесь.

Я улыбнулась.

Затем он провел меня наверх и показал все пять спален; его – хозяйская – располагалась в конце коридора.

Войдя в спальню Гриффина, я почему-то подумала, что нарушила его личное пространство, и постаралась осматриваться без лишнего любопытства. В комнате был включен электрокамин, стояла кровать с массивным, обитым тканью изголовьем. На окнах висели тяжелые шторы серого атласа.

– Роскошно. – Обойдя комнату, я вернулась к нему. – Полагаю, эта комната видела больше бурных сцен, чем кинозал?

Несмотря на то что своим заявлением я вроде бы поддразнивала его, в глубине души мне, на самом деле, хотелось разузнать, насколько он неразборчив в своих связях.

Он отнюдь не выглядел изумленным.

– Ты удивишься. Честно говоря, здесь побывало немного женщин. Для меня это очень личное место. После той истории у меня была только одна серьезная связь.

Удивившись его словам, я продолжала оглядывать спальню, словно только что оказалась в логове сексуального маньяка. Я видела самую обычную комнату, но, тем не менее, находясь в ней, я нервничала. Гриффин положил руки мне на плечи.

– Почему бы нам не поговорить о том, что действительно волнует нас сейчас? Я не хочу вести серьезные разговоры, когда у нас так мало времени, но мне кажется, что я должен сказать об этом. – Он выдохнул. – Я понимаю, о чем ты думаешь, расхаживая здесь. Ты немного напугана. Я пугаю тебя, возможно, сильно пугаю. Тебя не отпускает мысль о том, что я – кобель. Как я уже говорил тебе, некоторое время так оно и происходило. Конечно, это были не сотни, но вначале, возможно, дюжины женщин. На самом деле, Лука, это чертовски быстро надоедает. Знаешь, что происходит, когда ты можешь иметь буквально все? По иронии судьбы тебе ничего больше не хочется. Мне не хватает ухаживания. Мне не хватает обычной человеческой жизни. Вместо того чтобы войти в эту комнату и захотеть лечь со мной в постель, захотеть, чтобы я овладел тобой, ты думаешь обо всех тех женщинах, которые, возможно, бывали здесь до тебя. Это немного огорчает меня, правда. Особенно потому, что в данный момент я едва ли вспомню многое из того, что происходило в моем доме до того, как в нем появилась Лука Винетти.