Ви Киланд - Фривольные письма

– Обычно, когда мы заканчиваем турне или завершаем запись, мы устраиваем большую вечеринку. Но сегодня вечером я не был настроен на безумства, поэтому пригласил парней, но попросил их прийти без женщин. И теперь я разговариваю с тобой по телефону.

– Ты не захотел, чтобы они пришли с подружками?

– У них нет подружек, Лука. Вечеринку устраивают для того, чтобы напиться с кучей фанаток и пригласить стриптизерш.

– Ой.

– Как бы то ни было, сегодня ночью здесь только парни.

– Тогда я должна отпустить тебя.

– Нет… лучше разговаривать с тобой, чем слушать их истории. Каждую из них я слышал уже с десяток раз. Когда месяцами разъезжаешь на автобусе с одними и теми же людьми, неизбежно выслушиваешь одно и то же дерьмо.

Я улыбнулась.

– Наверняка.

– Итак, скажи мне… Как ты справилась, впервые увидев свое лицо на страницах желтой прессы?

Впервые.

– Вероятно, я слегка перенервничала.

– Ко всему привыкаешь.

Я была так захвачена своей реакцией, что без конца думала о том, как должен чувствовать себя Гриффин, встречая свои изображения повсюду. Меня напечатали в бульварном журнале только потому, что я была с ним. Это была лишь крупица того, через что ему, вероятно, приходилось проходить каждый день.

– Как ты справляешься с этим?

– Нужно научиться не обращать на это внимания. Фотографии – это не самое худшее. Хуже всего то дерьмо, которое они сочиняют о тебе, чтобы продать свой материал. Однажды, давая автограф, я прикоснулся к животу глубоко беременной фанатки. Она сказала, что ее малыш – мой суперфанат и подпрыгивает во время моего концерта. Она клялась, что так происходит всякий раз, когда она включает одну из моих песен, якобы маленький негодник начинает танцевать у нее в животе. Ее муж стоял рядом с ней и сказал, что он тоже думает, что это правда. Поэтому я наклонился и в шутку начал разговаривать с ее животом, чтобы узнать, начнет ли малыш шевелиться. А когда так и случилось, они попросили меня дотронуться до ее живота, чтобы ребенок почувствовал это. Получилось довольно круто. Но на следующий день обложки всех бульварных газет пестрили моими фотографиями, которые сопровождались историей о том, что эта женщина носит плод моей любви, а ее муж пришел на концерт и умолял меня позволить ему усыновить моего будущего сына.

– Безумие. Они должны печатать материал из достоверных источников.

– Некоторые знаменитости подавали в суд и выигрывали процессы, но оплата нечастых судебных исков стоит меньше, чем можно заработать на продаже газет, поэтому никого это не останавливает. В таком неприятном деле в выигрыше остаются только адвокаты.

Я вздохнула.

– Догадываюсь.

– Так или иначе… я думал кое о чем сегодня ночью. Послезавтра у нас фестиваль в Канаде, а после него намечен ряд выступлений для продвижения нашего нового альбома. Но, если с тобой все нормально, я хотел бы знать, могу ли я изменить свои планы и на несколько дней приехать в Вермонт?

У меня сильно забилось сердце.

– Было бы здорово. Когда?

– Еще не знаю точно. У меня довольно плотный график, но я подумал, что смог бы все уладить, если мой пресс-агент и помощник кое-что переделают и выкроят немного времени. Может быть, на следующей неделе или через неделю?

– Это было бы замечательно.

– Есть какие-то определенные дни, когда тебе будет удобнее?

– Нет. Правда, в любое время. Одна из немногих привилегий, которые дает мне состояние писателя-отшельника, страдающего агорафобией и работающего дома, заключается в том, что мой ежедневник почти пуст.

Гриффин рассмеялся.

– Ты думаешь, что в твоей жизни мало радости, но всякий раз, когда ты говоришь об этом, я немного завидую твоей свободе.

– Смешно. Мне кажется, свобода – полная противоположность тому, как живу я. Из-за своих страхов чаще всего я чувствую себя как птица в клетке.

На заднем плане послышались приглушенные голоса.

Он здесь. С кем ты разговариваешь, мистер Подкаблучник?

Гриффин хмыкнул.

– Лучше я пойду. Местным жителям не будет покоя, пока я не вернусь в дом.

– Хорошо.

– Ты сейчас хорошо себя чувствуешь?

Я задумалась. Разговор с Гриффином действительно очень успокоил меня.

– Да. Думаю, что да. Ты укротил дикого зверя.

– Понимаю. Вместе у нас все получится, крошка. Вот увидишь. Мы справились. Но будь осторожна по дороге домой.

– Буду. Желаю весело повести время с парнями.

Проведя пальцем по экрану, я еще несколько минут просидела в машине. Господи, я надеялась, что Гриффин не ошибся и мы сумели справиться. Иначе мне было бы чертовски больно.

– Нужно быть на виду, заканчивай со своей некоммуникабельностью.

Рене, мой пресс-агент, не дожидаясь приглашения, шагнула ко мне в дом.

– Заходи, – проворчал я, захлопывая за ней дверь. Я собирался поговорить с Рене сегодня. Но она, видимо, устала ждать ответа на свои звонки и решила, что заскочить ко мне без предупреждения в семь часов утра – неплохая идея. Парни ушли только в пять часов, поэтому ее приход не доставил мне радости.

– Так рано, Рене!

Я поплелся следом за ней на кухню. Она сразу пошла к кофемашине и принялась открывать шкафы, вытаскивая из них все что попало, чтобы приготовить себе кофе. Я стоял, прислонясь к двери, и наблюдал за ее суетливыми действиями.

– Ты не думаешь, что мы можем пообщаться чуть позже? Я лег спать всего два часа назад.

– Мы могли бы все уладить по телефону, если бы на прошлой неделе ты хотя бы раз ответил мне.

Я избегал ее звонков, но всякий раз, когда я говорил с ней, мой график пополнялся еще десятком разных дел. А единственное, чего мне хотелось увидеть в своем календаре, – это свободное время, которое я мог бы провести в Вермонте наедине с Лукой. С ее отъезда прошло больше недели, и мне казалось, что мы не виделись слишком долго.

Однако Рене мне понадобилась для того, чтобы кое-что утрясти и на некоторое время покинуть город. Поэтому, подойдя к шкафу, я достал банку с кофе, вручил ей. Взяв банку, Рене смерила меня взглядом с головы до ног.

– Для утра после вечеринки ты не так уж плохо выглядишь.

– Обошлось без обычного беспредела.

Она вскинула брови.

– Да? Почему же?

Так или иначе, мне следовало все рассказать, поскольку я нуждался в ее помощи.

– У меня теперь есть подружка, и мне не хотелось, чтобы парни привели с собой два десятка стриптизерш и фанаток.

Рене нажала сразу несколько кнопок и вручила мне банку с кофе, чтобы я поставил ее на место.

– Подружка, хм? Это та женщина из вчерашнего выпуска National Enquirer? И, видимо, в ней и причина того, что ты щедро заплатил каждому папарацци в городе и выкупил авторские права на фотографии, где вы вдвоем?

Я удивился.

– Откуда ты знаешь, что я заплатил за фото?

Она покачала головой.

– Моя работа – знать, чем ты занимаешься, а также, коли на то пошло, кем ты занимаешься.

Единственное, чего я желал, – так это заниматься Лукой. Сев за кухонный стол, я выложил все, что считал необходимым, не дав шанса Рене изложить то, что ей было нужно от меня.

– Мне нужно немного свободного времени, чтобы поехать в Вермонт навестить мою девушку. Думаю, ты можешь отменить несколько запланированных выступлений.

Рене сложила руки на груди.

– Мне нужно многое добавить в твой календарь. С некоторых пор ты избегаешь всего, что связано с пиаром. Нужно, чтобы ты начал рекламировать себя. Скоро выходит альбом, а потом ты отправляешься в турне. Расскажи мне об этой своей подружке. Она знаменита – из тех, о ком можно поднять шумиху в прессе?

– Определенно нет. Она ведет очень уединенную жизнь, и мне хочется, чтобы все так и оставалось. Она не любит толпу и внимание.

Рене покачала головой.

– Ну, разумеется, вполне логично, что она предпочитает встречаться с музыкантом, который выступает на переполненных стадионах и шагу не может ступить без того, чтобы его не преследовала толпа.

Я вздохнул.

– Ты можешь освободить мне несколько дней? Мне действительно нужно ненадолго уехать отсюда и провести время с ней.

Рене скользнула взглядом по моему лицу.

– Тебе и вправду нравится эта девушка, верно?

Я кивнул.

– Она – необыкновенная.

Кофеварка звякнула, и Рене повернулась к посудному шкафчику. Наполнив две кружки, она села за стол напротив меня и подвинула дымящийся кофе ко мне.

– Давай договоримся. Когда тебе нужно уехать? Можем ли мы до этого устроить несколько появлений на публике и запланировать несколько ночных выступлений по телевидению после твоего возвращения?

– Завтра я лечу в Ванкувер на фестиваль, а на следующий день после возвращения могу сделать все, что тебе необходимо. Мы можем потратить на пиар один день?

Она нахмурилась.

– Ты – заноза в моей заднице, знаешь об этом?

Я улыбнулся, растянув губы от уха до уха, зная, что обычно она так соглашается.

– Рене, ты самая лучшая.

Она ткнула в меня пальцем.

– Ты даешь мне целый день. Я хочу одну или две благотворительных акции, которые я смогу слить прессе, а потом тебе придется пообедать где-нибудь в городе и дать автографы фанатам. Поцелуй малышей и позволь подросткам сделать с тобой селфи и походить следом за тобой по магазинам.

– Я готов.

– После возвращения тебе придется поработать вдвое больше. Кроме того, ты не будешь ни на что жаловаться.

– Да, мэм. Никаких жалоб. Я понял. – Неожиданно мне в голову пришла одна мысль. Я поскреб щетину на подбородке. – Можно мне выбрать, какие благотворительные акции провести, и места, где я займусь шопингом?

– Что у тебя на уме?

Я усмехнулся.

– То, что чуть больше обрадует Луку, когда в следующий раз ей на глаза попадется желтая пресса.