Аманда невольно поежилась под чужим, испытывающим взглядом. Мисс Вильямс оказалась неприятным человеком, и у нее был очень тяжелый взгляд, который не каждый человек способен вынести на себе. Хотелось развернуться, убежать, как можно дальше, только бы не находиться на одной территории с этой женщиной. Но Аманда решила быть сильной, потому оставалась на месте, сжимая в руках стебли ромашек так, словно собиралась вот-вот переломать их. Руки в кулаки, сжать зубы, не показывать врагу свой страх – установка, которая должна была пробудить в Аманде уверенность. Девушке физически было плохо находиться рядом с Кристиной, и это при том, что они почти не были знакомы, никакого влияния друг на друга не оказывали. Каково быть дочерью этой женщины? Аманде было противно об этом думать. Желание властвовать, подчинить, раздавить всех неугодных ей людей – эти акценты без слов угадывались в каждой фразе и жесте Кристины. Рядом с ней было неуютно, она отталкивала от себя, хотя изначально хотела казаться милой.

 – Что именно?

 – Зачем вы поступили так с цветами?

 – Их принесла ты? – спросила Кристина.

 В голосе у нее появились нотки металла, взгляд метнулся к букету в руках Аманды. Вполне могло случиться, что и предыдущий букет принесла эта девушка. Тогда ясно, что заставило её интересоваться судьбой цветов.

 – Нет, – отрицательно покачала головой Аманда.

 – Тогда тебя и не должны волновать причины моих поступков.

 – Вы его ненавидите. Это все знают, – неизвестно, по какой причине произнесла Грант.

 Она понимала, что своими словами ничего не добьется. Разве что разозлит директрису, высказав мнение, что противоречит её взглядам на жизнь. Аманду не волновало чужое мнение. Во всяком случае, не сейчас. Мнение этого человека она склонна была ставить под сомнение, не видела в нем ценности.

 – Кого? – усмехнулась Кристина.

 – Вы сами знаете.

 – А, может, не знаю.

 – Догадаетесь. Это не так сложно, – отпарировала Аманда.

 Следовало прикусить язык, не лезть вперед, обостряя конфликт, но она не могла удержаться от ехидства. Ей было обидно, а моментами даже больно от осознания, что есть в мире такие люди, что не способны принимать чувства других во внимание.

 – Девочка, ты говоришь загадками, – насмешливо выдала мисс Вильямс. – Я не экстрасенс, чужие мысли на расстоянии считывать не умею, так что тебя не понимаю.

 – Отгораживаться от всех, кто с вами не согласен – легче всего. А попытаться принять чужую точку зрения – непосильная задача, да, мисс Вильямс? – хмыкнула Аманда. – Вы выбрали отличную тактику защиты, но только она хороша для глупых малолеток, не умеющих отстаивать свое мнение в споре. Сказать, что только вы правы, а другие люди глупы, – какая же заманчивая это перспектива. Но вы не учли одного, все мы разные. То, что кажется умным для вас, в глазах окружающих выступает, как идиотизм в высшей степени. Вы совсем незрелая личность. Даже личностью вас назвать сложно, потому что у вас нет качеств, присущих тем, кто носит это гордое звание.

 – Очередная малолетка решила поучить меня жизни, – тяжело вздохнула Кристина, складывая руки на груди. – Думаешь, что скажешь мне что-то новое?

 – А смысл говорить дураку, что он дурак, в сто первый раз, если в предыдущие сто раз он проигнорировал это высказывание? – Аманда тоже тяжело вздохнула, почти в точности скопировав интонации Кристины.

 Мисс Вильямс почувствовала себя так, будто на голову ей вылили ведро с жидкими помоями.

 – Ты не слишком многое себе позволяешь, деточка?

 – Не вам называть меня деточкой, – фыркнула Аманда. – Человек, для которого нет ничего святого, не в праве – упрекать других в чем-то.

 – Кто сказал, что для меня нет ничего святого?

 – Я видела своими глазами. Вы забрали цветы с могилы, вы их растоптали. Вам не кажется, что это не самый благородный поступок? Они вам чем-то мешали? Что в тех цветах было плохого? Только то, что их он принес?

 – Не суй нос не в свои дела, – угрожающе прошипела мисс Вильямс, понимая, что наглая девчонка входит в лагерь защитников Ланца.

 Кристина давно опасалась чего-то подобного, ей казалось, что война с Дитрихом так просто не закончится. У него обязательно появятся сторонники, что будут отстаивать его правоту, действуя ей на нервы. И вот сейчас перед ней стояла одна из активисток движения за права униженных и оскорбленных. Она гневно сверкала очами, словно вот-вот кинется на Кристину с кулаками. Вообще-то девушка казалась довольно хрупкой, но не покидало ощущение, что вместе с тем она сильная. Высокая, худощавая, но стоит только разозлить, не раздумывая, в драку кинется, отстаивая свои интересы кулаками.

 – Ошибаетесь. Это мои дела.

 – Неужели?

 – Да.

 – Даже догадываюсь, по какой причине.

 – Причина – дело десятое. И к вам никакого отношения не имеет.

 – Тоже имела неосторожность влюбиться в это недоразумение, как и моя дочь?

 – Кажется, я сказала, что причины моего поведения вас никоим образом волновать не должны, – уверенно произнесла Аманда. – Если не сказала этого раньше, то сейчас я точно произнесла эти слова. Думаю, вы их услышали.

 – Точно влюбилась, – несколько издевательски протянула Кристина.

 Ей нравилось, когда собеседники злились или же просто чувствовали себя неуютно рядом с ней. На время Аманду это заявление, действительно, зацепило, но она быстро взяла себя в руки, приказала себе успокоиться. Какая разница этой особе до того, что происходит в личной жизни самой Аманды? Слава Богу, они не родственницы, Кристина ей не мать, так что палки в колеса ставить не решится. Если решится, то горько об этом пожалеет.

 – Не ваше дело, – лаконично отозвалась Грант. – Если хотите знать правду, то Дитрих Ланц мой близкий друг, и я не намерена скрывать этот факт. То, что вы его ненавидите – не показатель его качеств. Вы считаете ничтожеством его, я более чем прохладно, отношусь к вам.

 – Я не хочу, чтобы цветы, принесенные им, лежали здесь.

 – Он не вам их приносит.

 – Но Люси моя дочь.

 – И что с того?

 – Я лучше знаю, что ей нужно.

 – А ей сейчас уже ничего не нужно, – произнесла Аманда спокойным тоном, стараясь контролировать вспышки гнева, возникавшие, когда рядом находилась Кристина.

 Теперь Грант прекрасно понимала Дитриха. Он рассказывал ей о том, что мисс Вильямс невыносимая особа, но Аманда была склонна ставить это заявление под сомнение. Часто бывает, что люди, между которыми идет противостояние, отзываются друг о друге в отрицательном ключе, пытаются очернить противника нарочно, себя же выставить едва ли не ангелами во плоти. Но тут ситуация обстояла иначе. Аманде даже не пришлось представлять себя на месте Ланца. Достаточно было пару минут пообщаться с Кристиной, чтобы и в её душе зародилось отторжение к данной женщине.

 – Вот, ты и сама это понимаешь, – произнесла директриса. – Ей все равно, а мне не хочется видеть их здесь. Они мне неприятны, как и отвратителен человек, который приносит эти цветы. Будто они способны вернуть Люси к жизни.

 – Не способны, разумеется. Но и не стоит делать того, что вы сделали. Дитрих приносит цветы не для того, чтобы позлить вас, у него на то иные причины.

 – Какие же?

 – Он любил Люси. И любит её до сих пор. У него нет иного способа выразить ей свои чувства...

 – О, да, – скептически заметила женщина. – Именно эти веники ей сейчас нужнее всего.

 – Люси любила Ланца. Разумеется, ей и сейчас приятно это внимание.

 – Ты веришь в загробную жизнь?

 – А вы – нет?

 – Нет.

 – Что ж, тогда вы вряд ли что-то поймете.

 – Естественно. Я ничего не пойму, – ядовито выдала Кристина. – Теперь ведь любовь измеряется количеством цветов. Если бы он, действительно, любил мою дочь, он оставил бы её в покое.

 – Да, выставив на улицу, – не удержалась от колкости Аманда.

 Узнав о том, как все обстояло на деле, она долго не могла прийти в себя от осознания того, что родная мать выставила ребенка на улицу. Поставила на нем крест только потому, что единственное чадо имело наглость влюбиться в человека, неугодного родителям. Прекрасный пример любви и заботы. Самый лучший пример воспитания.

 – Она сама сделала этот выбор.

 – Конечно, – продолжала тянуть издевательским тоном Аманда. – Сама собрала вещи, подошла к вам и приказала отвезти её домой к Ланцу, а потом разыграть возле его дома драму. Вроде это не она по своему желанию к нему перебирается, а вы её выгоняете. Мисс Вильямс вы понимаете, как глупо это звучит? Или просто не хотите признавать свою вину? Отличное решение. Он вам не нравится, но вы толкаете дочь в его объятия, заставив переехать в дом Дитриха. Вы алогичны. Ваш муж тоже то еще ничтожество, если вместо поддержки указал дочери на дверь. Она ведь ничего плохого не сделала, просто влюбилась. Понимаете? Влюбилась. В нашем возрасте это нормально. Даже в вашем возрасте это нормально. А для подростков любовь на особом месте. Первое, безоговорочно. Ничто не волнует нас так сильно, как она.

 – Она пожертвовала собой ради ничтожества...

 – Это был её выбор. Ланц не хватал её за руку, не закрывался ею, как щитом. Так что обвинения ваши беспочвенны.

 – Да что ты...

 – Понимаю? Все. Я видела, как все происходило тогда. Никто не заставлял Люси закрывать Ланца собой. Никто. Только её желание спасти человека, который ей дорог.

 – Чем там можно дорожить?

 – Чем-то можно. Мне этого не понять. Во всяком случае, не сейчас. У меня нет такой сильной любви, как у Люси.

 – И, тем не менее, ты тоже его защищаешь, как когда-то защищала она.

 – Разве вы не стали бы заступаться за своих друзей?

 – У меня нет друзей.