Решив проветрить комнату, пока будет принимать душ, он распахнул створки и едва не заорал благим матом от неожиданности, увидев своего одноклассника, балансирующего на ветке. Ланц перешел с одной ветки на другую и теперь стоял почти у самого подоконника Паркера, нужно было лишь сделать шаг, и Дитрих легко оказался бы в комнате своего врага. Эшли поднял глаза вверх, желая удостовериться в том, что это все правда, а не игра его воображения, и все же выматерился, не удержавшись. Ругательство получилось витиеватым, заковыристым и совместило в себе все самые нецензурные пожелания, какие только можно представить.

 Ланц на это искусство изящной словесности внимания не обратил, продолжал стоять и ехидно ухмыляться. Когда же поток брани иссяк, поинтересовался мило:

 – Не хочешь побыть радушным хозяином и пригласить меня в гости?

 – Я тебя не звал, – резонно заметил Паркер, складывая руки на груди. – Так что можешь идти домой. Советую тебе сделать это, как можно быстрее, потому что в самый неподходящий момент ты можешь поскользнуться и упасть вниз. Хоть я не испытываю к тебе приятных чувств, будет жаль, если ты сломаешь шею. Возможно, я даже пущу скупую слезу на твоей могиле.

 – Да брось, – отмахнулся Ланц легкомысленно. – Так я могу пройти?

 – Нет, – твердо ответил Паркер.

 – Значит, могу, – засмеялся тот и сделал шаг вперед.

 – Если ты сейчас навернешься...

 – Не каркай, – шикнул на него Дитрих, стараясь передвигаться так, чтобы, на самом деле, не упасть с ветки. На радость Эшли.

 Ему хотелось проверить теорию о том, насколько просто перейти от одного окна к другому и каков процент риска сверзнуться вниз, вот он и полез проверять. Перейти на ветку со своего подоконника оказалось проще простого, добраться до ствола, цепляясь за ветки, тоже было не очень сложно, а вот при попытке переступить с одной толстой ветки на другую, стало немного не себе. Еще и предательский внутренний голос начал орать «Не смотри вниз! Не смотри вниз!». Дитрих, конечно, посмотрел, и в тот же момент понял, что всё это было затеяно зря. Однако отступать смысла не было. Он прошел большую часть пути, нужно было лишь сделать пару шагов, и эксперимент благополучно завершился бы победой естествоиспытателя. Ланц как раз собирался повернуть назад, вернуться на исходную позицию, когда окно распахнулось, и он снова столкнулся с Паркером.

 Вообще-то на эксперимент он решился только потому, что в соседнем доме было темно. Свет нигде не горел, и по всему выходило, что хозяева отсутствуют. К тому же, Дитрих своими глазами видел, как Эшли вышел из дома вместе со своей девушкой и зашагал с ней куда-то. Момент возвращения Паркера проворонил и теперь вынужден был разыгрывать из себя безмозглую птичку, решившую свить гнездо на дереве и, раз уж все так замечательно, сложилось, заглянуть на огонек (а, скорее, на темноту) к соседу. Паркер одарил его тяжелым взглядом, но окно так и не захлопнул, продолжал стоять на прежнем месте. Ланц закусил губу от напряжения, под чужим взглядом было страшнее ходить по веткам. Интересно, а что испытывают циркачи, которым приходится ходить по канату? Наверное, они тоже сильно переживают. Но у них хотя бы есть страховка, а вот у Дитриха никакой страховки не было. Только вера в удачу, которая постепенно начинала угасать.

 «Главное, не показывать свой страх», – решил он, и все же спрыгнул на подоконник Паркера.

 Эшли едва не столкнул его вниз, поддавшись порыву. Кое-как, собрав в кулак все эмоции, промолчал, только на шее нервно дернулся кадык.

 – Мой подоконник, – прошипел парень сквозь зубы.

 – Что? – выдал потрясенно Дитрих, уже мысленно успевший попрощаться с жизнью.

 Он заметил, как дернулась рука у Паркера, когда он только-только спрыгнул вниз, и приготовился лететь дальше. Сомнений в том, что Эшли все же сбросит его вниз, не возникало. Неизвестно, как тот умудрился удержать себя в руках, но можно было с облегчением выдохнуть.

 – Ты стоишь грязной обувью на моем кристально-чистом подоконнике, черт побери! – рявкнул Паркер. – Немедленно сойди с него, или я за себя не отвечаю.

 Ланц едва не выпал в осадок, узнав причину злости своего соседа. Подоконник? Всего-навсего проблема стерильности подоконника?

 Он не выдержал и захохотал, чем еще сильнее разозлил своего одноклассника.

 – Вон, – продолжал шипеть, подобно змее, Эшли. – Уйди в туман, растворись, исчезни, чтобы я тебя не видел.

 – Ты всегда такой бешенный? – поинтересовался Ланц таким тоном, словно оказался в высшем обществе и ведет светскую беседу. Этот тон совершенно не вязался со словами, вылетавшими из его рта, но особого эффекта достигали. Паркер злился еще сильнее, о него волнами шла животная агрессия.

 Дитриху это доставляло удовольствие. В такие моменты ему казалось, что он не зря живет на свете, если умеет вызывать в людях столь сильные эмоции.

 Поняв, что лучше не рисковать, он всё же спрыгнул с подоконника в комнату, прошел до двери и щелкнул ладонью по выключателю. В комнате тут же вспыхнул яркий свет. Дитрих непроизвольно покосился на кровать, отметил краем глаза скрученные простыни и разбросанные подушки, зацепился взглядом за разорванные глянцевые упаковки, которых, в общей сложности, насчитал четыре штуки и цокнул языком, не зная, то ли посочувствовать девушке, то ли позавидовать Паркеру. Выбор все же пал на второй вариант, потому как жалеть девушку было бессмысленно, она выглядела довольной и счастливой, когда ему довелось её видеть.

 – Чего уставился? Первый раз в жизни средства защиты увидел? – нагло выдал Паркер, делая вид, что достиг просветления и теперь доволен жизнью. – Полезная штука, скажу тебе. Мне как-то не улыбается перспектива в столь раннем возрасте завести парочку детей.

 – А ты, правда, их использовал, или просто разорвал упаковки, чтобы потом по комнате разбросать? Самооценку себе повысить, да перед гостями покрасоваться?

 – О, да. Всю жизнь ждал, что ко мне на огонек заглянут любопытные людишки, которым интересна моя личная жизнь, – сыронизировал Эшли. И добавил уже раздраженнее, – Все осмотрел, или экскурсию по своему дому устроить?

 – Не надо. На самом деле, все получилось спонтанно. Я не собирался приходить сюда.

 – Да? Мне казалось, что еще бросив в окно чем-то, ты проводил разведку боем. Я ошибался?

 – А вы были так увлечены процессом, что ничего не заметили и продолжили дальше? Видимо, у вас все было уныло и пресно. Искренне сочувствую твоей девушке, Паркер.

 – Ой, ну куда мне до тебя, – вздохнул Эшли. – Откуда мне премудрости знать. Возьму на заметку, если нужен будет совет, спрошу у специалиста. Правда, сильно сомневаюсь в том, что ты вообще хоть что-то об этом знаешь.

 – Знаю и побольше тебя.

 – Сколько девушек у тебя было? – спокойно спросил Эшли.

 – Пять, – не задумываясь, ответил Дитрих. – А у тебя?

 – Три, – хмыкнул Паркер. – Количество девушек – не показатель качества, знаешь ли. Можно и десяток оставить разочарованными, можно и у одной оставить такие воспоминания, что у нее от упоминания твоего имени коленки будут подгибаться.

 – Да все так. Кто бы спорил, только не я, – пожав плечами, отозвался Ланц и, покинув комнату, направился к лестнице.

 Паркер, удивленный неожиданно закончившимся спором, покинул свой наблюдательный пост и последовал вслед за Дитрихом. Ланц слышал шаги за спиной, но решил не оборачиваться. В конце концов, ничего же страшного не произойдет. Не должно, во всяком случае, произойти. Не станет же Паркер его убивать, воспользовавшись ситуацией? Да, Эшли обещал его уничтожить, но уничтожить-то можно по-разному, не только физически, но и морально. Унизить, растоптать.

 Ланц думал о Керри. Сестра оказалась слабым звеном. Паркер мог отыграться на ней. Как вариант рассматривалась возможность Паркера влюбить её в себя, ведь часто любовь оказывается самым действенным способом влияния на человека. Достаточно заставить его влюбиться, а потом  уже можно дергать поводок так, как вздумается. Влюбленные люди на редкость уязвимы и восприимчивы, они легко попадают в ловушки, которые, находясь в состоянии блаженного одиночества, легко обходили стороной. Так стоит ли любовь таких жертв? Скорее всего, нет. Она ничего не дает взамен, она только берет, а еще она умеет разрушать. И частенько принимает странные формы. Одних людей она превращает в Жар-птиц, других в летучих мышей. Любовь просто убивает мозг, или же отправляет его в затяжную кому.

 – И чтобы я больше никогда не видел тебя в своей комнате, – произнес Паркер, останавливаясь перед входной дверью. – Ни-ког-да. Иначе, на самом деле, скину с подоконника, даже «гав» сказать не успеешь.

 – Не очень-то и хотелось, – передернув плечами, заявил Ланц. – Точнее, совсем не хотелось. Пойми, ты не один такой уникальный, уверенный в своей гениальности. Теперь есть ещё я. Так что хочешь ты этого, или нет, но тебе придется подвинуться.

 Не дожидаясь ответа, он выскочил из чужого дома, перемахнул через забор, проигнорировав калитку, и едва успел увернуться от ботинка, полетевшего ему в голову. А, может, Паркер не очень старался попасть, просто решил дать волю эмоциям. В любом случае, возвращаться и уточнять не хотелось.

Глава 4. Яблоко раздора.

 Керри без особого восторга восприняла новость о том, что в ближайшее время ей придется перебираться в Англию. Она вместе со своими одноклассниками заранее распланировала свое свободное время и собиралась вместе с ними поехать на горнолыжный курорт, а вместо этого её взяли и отправили к дальним родственникам, заявив, что не позволят ей оставаться без присмотра, ибо она магнитит к себе неприятности. Девушка фыркнула обиженно, закрылась в своей комнате и заявила, что не выйдет оттуда до тех пор, пока родители не изменят своё решение. Родители идти на уступки не собирались.