— Ты о своем задании? — спрашивает Макс, и я решаюсь поднять на него глаза.

— И да и нет.

— Неужели оно такое сложное? — удивляется он.

— Сложное оно для меня.

— Показывай, — махнув рукой, говорит Максим.

Я иду за сумкой и достаю листы с набросками задания. Протянув ему их, усаживаюсь снова рядом. Он хмуро рассматривает мои попытки выведения медуз из недр воды в небо и непонимающе смотрит на меня:

— У тебя проблемы с ассоциациями?

— Нет, проблем нет, — я замялась, перебирая в голове идеи, как лучше объяснить, что именно мне от него нужно. — Я только хочу, чтобы ты подсказал, в кого я могу трансформировать эту чертову медузу!

— Ты же сама понимаешь, что вариантов масса, — продолжая хмуриться, твердит Макс, на что я закатываю глаза.

— В дополнение к границам, никаких лишних вопросов. Просто скажи первое, что приходит на ум, — и быстро добавляю, — быть может, это будет что — то связанное со мной.

Я не собиралась этого говорить, сама не знаю, что дернуло меня раскрыть ему часть задания.

— С тобой? — теперь, словно начиная понимать, кивает Макс. — Хорошо. Значит тебе нужно изобразить того, кем ты себя видишь?

— Ну, так есть варианты? — игнорирую вопрос, спрашиваю я.

— Бабочка, — даже не раздумывая предлагает он.

— Бабочка? — я удивляюсь, мысленно пытаясь представить, как смогу это изобразить.

— Как ты тогда решилась пойти за мной? — в ответ спрашивает он. Снова эта игра в ответы вопросом на вопрос.

— Зачем ты спрашиваешь? — в висках начинает пульсировать кровь, я и сама себе не могу точно объяснить, как я могла на такое решилась. Долгое отсутствие секса? Или моя жизнь стала настолько скучной и пустой, что мне нужна была сильная встряска?

— Я ведь понятия не имел, что ты еще студентка, — продолжает рассуждать Макс, словно сам с собой, попутно играя прядью моих волос, убирая их набок, открывая мою шею. — Ты показалась мне тогда старше, чем оказалось на самом деле. В твоих глазах было столько желания, в них был голод, — уже шепчет он, наклоняясь ко мне еще ближе, пока между нами не остается совсем маленькое расстояние, стоит мне сделать малейшее движение и наши губы сомкнутся. — Но теперь я не уверен в причине этого голода, — переходя с шепота на обычный голос, говорит Макс, отстраняясь.

— Не понимаю, о чем ты, — все, что я могу произнести, понимая, что секунду назад даже перестала дышать.

— Думаю, понимаешь, но все равно мне не скажешь. Когда я увидел тебя снова, ты была совсем другой. Всякий раз, когда я тебя вижу, ты другая, и трудно понять, где есть настоящая Оксана.

— Я всегда настоящая. Если ты думаешь, что я кого то из себя строю, то ты ошибаешься! — негодуя, вскрикиваю я.

— Нет, ты из себя никого не строишь, ты, как экзотическая бабочка. Летая, она может казаться милой и привлекательной. Но, садясь на цветок, раскрывая крылья, она показывает узор на них, открываясь с новой стороны, отпугивая хищников, желающих воспользоваться ее слабостью.

Мой яростный пыл остывает так же быстро, как и возгорается. Я, как завороженная, слушаю Максима, никто никогда не связывал меня с бабочкой, тем более так.

— Так значит бабочка, — сглотнув, перевожу разговор в сторону.

— Да, именно бабочка, — Макс тянется ко мне, откладывая листы бумаги в сторону и забирая у меня полупустой бокал. — Яркая, легкая, пугливая. Та, что тянется к солнцу, но боится взлететь слишком высоко, чтобы не опалить себе крылья. Бабочка, которая меняет свой окрас в зависимости от ситуации, хрупкая и ранимая, но она очень хочет казаться сильной, непробиваемой.

Мои щеки вспыхивают, его слова задевают меня. Я очень хочу быть сильной. И я совсем не слабая, разве нет? Иначе я бы тогда не остановилась, меня бы сейчас просто не было здесь. Меня бы вообще не было.

Перед глазами всплывают светлые стены ванной комнаты, и я, сидящая на полу, поджав под себя ноги, прислонившись спиной к холодному кафелю. Я снова слышу напуганный голос отца, умоляющего открыть ему дверь. Настойчивые удары по двери вперемешку с басами громкой музыки, доносящейся из дальней комнаты, где вовсю продолжается вечеринка, ничуть меня не трогают. Мой затуманенный алкоголем мозг не воспринимает никакие звуки, делая их пустым фоном, мое лицо залито слезами, застилая глаза, превращая все вокруг в смутные неясные очертания. Сама я растоптана и опозорена, крылья бабочки опалили, превратив их в уродливое месиво. Эта бабочка больше не сможет летать, она покалечена, и крылья ее восстановлению не подлежат. Я помню, как мой взгляд сам собой натыкается на бритвенный станок, я помню, как тянусь к нему и крепко сжимаю в руке…

— Эй, ты побледнела, я рассчитывал на другой эффект после вина, — заметил Максим, несколько обеспокоенно заглядывая в мои глаза.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — шепчу я, стараясь уйти от кошмарного воспоминания, и сбросить с себя нахлынувшее оцепенение.

— Не знаю, — соглашается Макс, чуть пожимая плечами, и осторожно касается моего лица. — Но мне с каждым разом становится все интересней тебя узнавать. — Его ладонь теплая и нежная, и мне так хочется сейчас закрыть глаза и прильнуть к ней. Но вместо этого я слегка дергаю головой, отстраняясь, и Макс тут же убирает руку обратно, и взгляд его меняется на более отстраненный, а голос теперь звучит не так мягко, — ты просила мои ассоциации связанные с тобой, и я тебе их дал.

Все идет не так, как я себе представляла, все слишком запутано, мне вдруг становится тяжело дышать. Я делаю глубокий вдох, чтобы наполнить легкие воздухом, которого мне так не хватает. Я чувствую, что, несмотря на наше непродолжительное знакомство, Максим слишком близко подобрался ко мне вплотную, словно сумел найти какую — то лазейку в мой внутренний мир, и это меня сильно пугает. Я не хочу никого пускать к себе, в тот мир, где слишком мрачно и сыро, туда, где так холодно, что даже меня порой прошибает холодный пот, стоит мне чуть расслабиться и приоткрыть двери назад в прошлое.

— Мне нужно идти, — я пытаюсь встать, но Макс меня удерживает, хватая за руки.

— Снова хочешь сбежать? — раздраженно цедит он сквозь зубы, его голос снова становится более сиплым, чем обычно. Это меня могло бы напугать, но не пугает совершенно. Скорее даже нравится то, как он реагирует на меня и мои слова. Я и правда ненормальная, больная на всю голову! Я отдергиваю руки, вырываясь из его захвата.

— Секса не будет, я уже это говорила, я получила то, что хотела, теперь мне нужно уйти! — с таким же раздражением в голосе твержу я, едва ли не срываясь на крик.

— Значит, ты этого хочешь? — прожигая взглядом, спрашивает Макс, — приехала и тут же сбегаешь? В чем тогда смысл этой встречи? Что с тобой, черт возьми, происходит?

— Не находишь, что сам себе противоречишь? Ты изначально сказал, что тебе нужен только секс, — я стараюсь не обращать внимания на его вопрос о том, что сейчас произошло. — Так вот, секса не будет, и я еду домой.

Пытаюсь подняться, но Макс резко тянет меня на себя и валит на диван, придавливая сверху своим телом. От удивления я вскрикиваю и, подняв на него глаза, ожидаю увидеть злость или ярость, может даже похоть, но вместо этого я вижу, что его взгляд наоборот смягчается. Теперь он смотрит на меня так, словно понимает, что творится у меня внутри. Но это иллюзия, он не может ничего понимать.

— Ты никуда не уйдёшь, по крайней мере пока, — мягко говорит он, выделяя каждое слово. — Мы еще с тобой толком не говорили, расслабься и мы поговорим, — его голос почти приходит в норму, сильная хриплость почти прошла.

— Я все тебе сказала, — пытаясь скинуть его с себя, шиплю на него, изворачиваясь всем телом.

— Ты может и сказала все, что хотела, а я, заметь, внимательно тебя слушал. Теперь твоя очередь выслушать меня, — продолжая удерживать меня силой, говорит Макс, — и выбор за тобой. Либо мы разговариваем прямо так, я, сверху удерживая тебя от очередного побега, что мне даже нравится, — он окидывает меня взглядом, ненадолго задерживаясь на моей груди, которая яростно вздымается от тяжелого дыхания. — Либо ты спокойно сядешь и выслушаешь меня так же терпеливо, как и я тебя.

Я молча смотрю на него, пытаясь немного успокоить дыхание. Он прав, силой он меня удержать может, вот только я не понимаю, зачем ему это нужно? Но что я еще сразу замечаю, так это то, как мне снова становится свободно дышать. Сейчас, когда наши тела прижаты друг к другу, все, о чем я могу думать — это Максим. Нет прошлого, нет будущего, только настоящее. Только его тело, которое прижимается ко мне, заставляя выходить эмоции на новый уровень. Это странно и удивительно, потому что с ним мне становится легче. Я не знаю, как именно это работает, но Максим — это отличное отвлечение от всех проблем. Стоило только ему вот так прикоснуться ко мне, показывая свою мужскую силу, удерживая меня, как кровь начинает бурлить во мне, с бешеной скоростью мчась по венам, добегая до самого сердца с диким воплем: «Жива! Ты Жива!»

— Хорошо, — наконец соглашаюсь я. — Можешь меня отпустить, я тебя выслушаю.

Макс тут же убирает руки и отстраняется, у него, в отличие от меня, с дыханием все в порядке. Мне же нужно какое-то время, чтобы привести его окончательно в норму. Снова, прямо усевшись на диване, поправляю на себе одежду. Держу спину прямо, чтобы казаться полностью невозмутимой, словно это вовсе не меня секунды назад прижимали к дивану.

— На счет твоих правил, — Максим проводит рукой по своим волосам, в его взгляде даже мелькает какая — то несвойственная ему неуверенность, что выглядит немного забавным. — О том, что ты не хочешь никому обо мне рассказывать, я могу понять. Я и сам не собирался бежать знакомиться с твоими родными и друзьями.