Сейчас я чувствую себя полностью расслабленной и умиротворенной. Мне нравится смотреть, как Максим увлеченно работает кистями, накладывая новые мазки краски. Его лицо сейчас такое спокойное, но едва улавливается нотка грусти в его глазах, и это зрелище завораживает. Мне очень интересно узнать, что за картину он сейчас пишет, но я не задаю вопросов, ограничиваясь тем, что внимательно наблюдаю за эмоциями на его лице. Несколько раз звонил его телефон Максима, но он, даже не глядя на экран, просто отклонял звонок. Теперь я понимаю, что мне еще повезло, тогда когда я звонила ему в первый раз. Когда Максим работает, ничто не должно его отвлекать. Одного не понимаю, можно ведь совсем отключить телефон, но он этого не делает. Вздохнув, понимаю, что много чего есть в Максиме, чего я не знаю и не понимаю. Я тянусь руками к сумке, которая была отброшена в порыве страсти, как и вся наша одежда, и начинаю копаться в ней в поиске ручки с бумагой.

— Что ты там ищешь? — не отрываясь от мольберта, спрашивает Максим.

— Хочу написать эссе, не одному тебе нужно работать, — усмехаюсь я.

Максим дарит мне одну из своих нахальных улыбок, которые уже начинают мне так нравиться, что, не видя их, я по ним скучаю.

— На меня снизошло вдохновение.

— Вдохновение после жаркого секса? — игриво спрашиваю я.

— Вдохновение от тебя, бабочка. Что за эссе? — интересуется он, снова обращая внимание на мольберт. Ну что же это такое! Мне даже нравится, как он называет меня бабочкой.

Я тяжко вздыхаю и вкратце описываю тему для задания.

— Мне начинает казаться, что ты меня используешь, чтобы выполнять свою домашнюю работу, — слегка нахмурившись, выдает Максим, но тут же снова улыбается. — Уже второй раз ты приезжаешь, и тебе срочно нужно выполнить какое — то мудреное задание.

На его предположение об использовании я только хмыкаю, еще неизвестно, кто кого больше использует. К тому же не думаю, что Максим в курсе, что это за чувство, когда тебя действительно используют. Хотя… я ведь совсем о нем ничего не знаю. Не знаю его прошлого, не знаю ничего о его родных и друзьях. А еще мне очень интересно понять, почему у него такой хриплый голос. Точно не от курения, я еще ни разу не улавливала от него запаха сигарет. Может, стоит его об этом спросить напрямую? Эта тайна его голоса будоражит меня, мне так хочется разгадать ее.

— Есть, какие-нибудь идеи? — прерывает мои раздумья Макс

— Почти никаких, — отвечаю я, начиная выводить завитушки по краю листа. — Когда художник раскрывается в своих работах, он этим только выигрывает. Я это понимаю, просто…

Я замолкаю, понимая, что могу сболтнуть лишнего. Максим откладывает в сторону кисти и вытирает руки о влажную тряпку, подходит ко мне и садится рядом. Он проводит рукой по моей обнаженной спине, от чего по коже начинают бегать мурашки. Все мое тело отзывается на его прикосновения. Он слегка наклоняется ко мне так, чтобы его губы были прямо напротив моего уха, и, слегка прикусив его, распространяет по телу крошечные электрические разряды, которые отдаются внизу живота. Я выдыхаю из легких воздух. Ему так легко завести меня, одного легкого прикосновения достаточно для того, чтобы я снова захотела его.

— Ты даже представить себе не можешь, какую силу и свободу может дать человеку его абсолютная открытость миру не только в творчестве, но и в жизни в целом.

Я хмурю брови, совершенно не понимая его.

— Человек, который постоянно закрыт, храня в себе все свои тайны, становится еще более уязвимым, когда сжимается в страхе, что о них могут узнать другие. Это сковывает, заполняет лишней тревогой, которая на самом деле и гроша ломаного не стоит.

Я с удивлением поднимаю на него взгляд, и он захватывает мою нижнюю губу зубами и проводит по ней языком. Мои мысли начинают разлетаться в стороны, и я отчаянно хочу их удержать, но Максим переворачивает меня на спину и проводит рукой по моей груди, нежно касаясь уже затвердевших сосков. Я непроизвольно выгибаюсь навстречу ему, и Максим довольно улыбается.

— Нам так просто обнажать свое тело, выставляя напоказ все то, что должно быть сокрыто, — продолжает он, с благоговением глядя на мое тело — А вот то, что внутри держим под семью замками. Знаешь, почему так происходит?

— Почему? — хрипло шепчу я, не совсем уверенная, что хочу знать ответ.

— Потому что все, что мы хотим, это быть свободными от своих тайн, но страх быть, непонятыми, непринятыми обществом, заставляет держать все внутри под семью замками. И именно это делает нас уязвимыми. Это сковывает наши реальные потребности, заставляя стыдиться собственных желаний и стремлений, — рука Максима медленно движется вниз к животу, и мои мышцы напрягаются, желая и одновременно прося большего.

— Ты хочешь сказать, что чем больше мы обнажаем тело…

— Тем сильнее хотим открыть миру душу, открыть свои мысли и желания, — заканчивает за меня Макс.

— Но некоторые желания могут быть такими неправильными, не все можно показывать окружающим, — тихо протестую я.

— А я не говорю, что нужно кричать на каждом углу о своем самом сокровенном, — улыбаясь, продолжает Максим, то, как он любуется моим телом, дарит мне ощущение собственной значимости. Прямо сейчас я чувствую себя красивой. — Но и скрывать нет смысла. Ты это ты. Правда всегда выходит наружу, это лишь вопрос времени. И только тебе решать, как ты будешь встречать мнение окружающих: с высоко поднятой головой или пряча ее в песок.

Он наклоняется ко мне и его губы завладевают моими, я жадно отвечаю ему в ответ, раскрывая рот, впуская его язык внутрь, который исследует меня, вкушая снова и снова, до тех пор, пока нам начинает не хватать воздуха.

— Просто не бойся мнения других, ставь себя на первое место, — его хриплый голос ласкает мои губы, а пальцы рук в болезненной близости от самого изнывающего до ласк местечка между ног, — плевать на всех, кто против тебя, будь с теми, кто за тебя.

— Но тогда появляется вероятность потерять всех, кто тебе дорог.

— Настоящих ты не потеряешь, — выдыхает он и ложится сверху, вдавливая меня своим телом в диван. Я провожу руками по его плечам, и с губ едва не срывается вопрос: ” А ты настоящий?” Но Максим уже снова захватывает в плен мои губы, и мои мысли полностью сосредотачиваются только на нем. Я раздвигаю ноги, чтобы Максим мог удобно устроиться между них, и приподнимаю бедра ему на встречу. Я так хочу его сейчас. Мои руки жадно гладят его грудь, спускаясь ниже, пока не доходят до края джинсов, чтобы расстегнуть их и добраться до его напряженной плоти. Олицетворение мужской силы и желания. Максим стонет, стоит мне лишь прикоснуться к его возбужденному члену, направляя к себе, одновременно поглаживая и дразня его.

— Давай, моя бабочка. Теперь ты ведешь. Покажи, как ты этого хочешь. — Его позволение быть главной сейчас действует на меня еще более возбуждающим образом. Он только что передал мне все права, позволяя вести. Я упираюсь руками в грудь Макса, заставляя его подняться и, стянув до конца с него джинсы, в чем он мне торопливо помогает, усаживаюсь на него сверху. Максим любезно протягивает мне упаковку презервативов, и я достаю один, аккуратно раскатывая его по всей его длине. Теперь я смотрю на него сверху вниз и вижу, как Макс жадно впивается в мою грудь, лаская языком уже и так изнывающие от нарастающего напряжения соски. Я начинаю тихонько постанывать и запускаю руку в волосы Максима, еще сильнее прижимая его к своей груди. Я больше не хочу ждать, мне нужно чтобы он был внутри меня, я хочу его так сильно, что готова сойти с ума, если не почувствую его прямо сейчас. Я медленно опускаюсь на его торчащий готовый член, который так жадно обхватывают мои внутренние мышцы. Не дойдя до конца, я снова приподнимаюсь, дразня и себя, и его этой сладкой пыткой. Снова опускаюсь чуть глубже, и Максим сжимает мои бедра, крепче удерживая меня на себе, со стоном выдыхает мое имя. От его хриплого наполненного вожделением голоса я буквально срываюсь и полностью опускаюсь на него и охаю от легких болезненных ощущений, которые дарит мне наполненность им. Максим еще крепче удерживает меня, начиная двигаться внутри меня, даря необыкновенные ощущения наслаждения. Я быстро подхватываю его ритм, удерживаясь за его плечи, лаская руки, сжимая и поглаживая их. Я наслаждаюсь силой, которая исходит от них, силой, которая исходит от Макса. И то, что сейчас я в какой-то степени руковожу процессом, доставляет мне такое удовольствие, что я теряюсь в этих ощущениях, закрываю глаза, жадно ловя воздух губами, увеличивая темп, не желая останавливаться до тех пор, пока жаркая волна освобождения не накрывает нас обоих. И я со стоном, который заглушает жадный поцелуй Макса, освобождаюсь, снова находя успокоение в его объятиях.

Максим откидывается на спинку дивана, притягивая меня за собой, и тихо шепчет куда — то в область шеи:

— Ты великолепна, бабочка.

И дарит мне нежный поцелуй в ключицу.

Дурман удовольствия рассеивается, дыхание приходит в норму, а мы так и продолжаем сидеть, наслаждаясь близостью друг друга. Теперь мой взгляд снова полностью сфокусирован, и вся комната предстает передо мной в своем обычном четком очертании. Какое все же удовольствие может подарить один хороший секс! Он опьяняет, заставляя чувствовать столько граней блаженства, что на пике его создается ощущение, что ты отрываешься от земли и уже готова улететь в космос. В этот момент одновременно чувствуешь себя, как и невесомо легкой, так и удивительно земной, наполненной жизнью. Максим поглаживает мою спину, и я тоже не отказываю себе в удовольствии от прикосновений к нему. Эту идиллию прерывает еще один звонок телефона Макса.

— Почему ты его просто не вырубишь? — со стоном разочарования спрашиваю я, когда он, приподняв меня за бедра, отсаживает в сторону, чтобы взять телефон. Я ощущаю некоторое чувство потери, когда он выходит из меня. Слишком приятно чувствовать его внутри.