— Поверь, я уже и сам начинаю думать о том же, — ворча, отзывается Макс, он встаёт с дивана и направляется в сторону стеллажа с красками, где лежит его сотовый. Я же с удовольствием вбираю в себя то зрелище, которое предстает предо мной. Со спины Максим выглядит потрясающе, в прочем так же, как и спереди. Его брови слегка хмурятся, когда он смотрит на экран. Я уже жду, как он скажет, что ему срочно нужно уехать, и от этого непроизвольно сжимаюсь всем телом. Именно так и было в прошлый раз. Всего один звонок, и его настроение испортилось, и тогда он просто отвез меня к моей машине.

— У тебя дела, — понимающим тоном говорю я, и, потянувшись за одеждой, намереваюсь одеться.

— Да к черту дела! — говорит Макс и задает вопрос, которого я меньше всего ожидала услышать: — Ты есть хочешь?

— Хочу, — вот так просто, он приглашает меня на обед? Или, если быть точнее, на ранний ужин? Хм, почти свидание.

— Собирайся, заедем куда-нибудь перекусить. Я и сам голоден как волк! — его черты лица разглаживаются, снова появляется его коронная ухмылка. — Беги в душ, а я пока сделаю пару звонков.

Я киваю ему и нехотя иду в ванную. Собрав волосы наверх заколкой, чтобы они не намокли, как это было в прошлый раз, когда мы принимали душ вместе, встаю под теплый струи воды и смываю с себя запах Максима и нашего ошеломительного секса. Все мои мысли сейчас обращены к тому, что мы сейчас собираемся вместе поехать ужинать. Не совсем подходит под рамки наших отношений, но не думаю, что для Максима эта поездка действительно что-то значит. Скорее всего, он очень голоден, а меня берет за компанию. Выйдя из душа, я оборачиваюсь полотенцем вокруг себя и иду прямо к Максу, который накрывает мольберт белой тканью, за которым он работал.

— Что ты рисовал? — не удерживаюсь от любопытства я.

Максим поворачивается ко мне и с улыбкой отвечает:

— Покажу, как только будет готово. Одевайся, я скоро! — он приобнимает меня за талию, и слегка кусает в области шеи. — Люблю, когда ты ее открываешь.

Эти слова растекаются во мне приятным теплом, и я буквально млею.

Пока Максим в ванной, и я остаюсь в комнате одна, возникает желание заглянуть под ткань и увидеть, что же там он творил. Но я вовремя себя одергиваю, потому как сама не люблю, когда мои незаконченные работы кто — то рассматривает без разрешения. Вместо этого я быстро одеваюсь и теперь стою в нерешительности посередине комнаты, не зная чем себя занять. Взгляд падает на телефон Макса, оставленный на стеллаже. Я нажимаю кнопку на боку корпуса, экран вспыхивает, запрашивая у меня пароль. Я вовсе не хотела влезать в него, я уважаю его личную территорию, но мне все равно ужасно любопытно, чьи звонки он сегодня игнорировал. Может бывшая навязчивая любовница? Эта мысль была мне неприятна. Обхватив себя руками, смотрю в широкое окно, солнце скоро начнет садиться. Я пробыла у Максима сегодня почти весь день. Легкая улыбка касается моих губ, что-то было такое особенное в этом человеке. С ним было так просто и сложно одновременно, думаю, это от того, что он всегда был честен со мной, я это чувствовала. Не знаю как, но я была уверена, что Максим как раз тот человек, который не привык врать. И то, что произошло между нами несколько минут назад было так, словно мы чуть больше открылись друг другу. Это и притягивало, и немного настораживало меня.

Когда мы, наконец, выходим с ним на улицу, я предполагала, что мы поедем на разных машинах, Максим на своей, а я на своей. Вместо этого он залезает в мою машину и садится на пассажирское сиденье рядом со мной, не обращая внимания на мой удивленный взгляд, брошенный в его сторону.

— Куда ехать? — спрашиваю его я.

— Здесь не далеко, выезжай на главную, и пока прямо — командует Макс, и я так и делаю. Прямо у самого конца дороги он велит мне завернуть за угол, и мы въезжаем во двор и останавливаемся возле небольшого здания, где за стеклянными исписанными различными надписями витражными окнами видно маленькое помещение кафетерия.

— Ты здесь часто бываешь? — я поворачиваюсь к Максу, попутно отстегивая ремень безопасности.

— Время от времени.

Мы заходим в прохладное помещение, где почти нет посетителей, и садимся за столик у окна, откуда хорошо видно улицу. А вот благодаря красовавшимся надписям на окне, нас с Максимом довольно сложно заметить внутри. К нам подходит официантка и раскладывает перед нами меню. Мы благодарим ее, и я нетерпеливо открываю его. Сегодня я пропустила завтрак и ограничилась только бутылкой питьевого йогурта во время перерыва между парами. А аппетитный запах, который распространяется по всему залу, действует на мой пустой желудок еще сильнее, заставляя буквально ныть от отсутствия еды в нем. Все наименования блюд заканчиваются словами «по — домашнему». Наверное, на этом кафе и делает свой акцент, сам интерьер оформлен в духе большой домашней кухни, где вместо одного большого обеденного стола стоят много маленьких.

— Выбрала? — спрашивает Максим.

— Ага, — я не собираюсь долго осматривать перечень их блюд, мне хочется поскорее набить свой живот.

Максим снова подзывает официантку, и мы делаем заказ. Я выбрала пюре с котлетками по-домашнему и пару блинчиков с творогом, и еще черный чай. А Максим заказывает борщ и макароны с мясом, и тоже черный чай, как и я. Эта такая домашняя еда вызывает у меня улыбку. Никаких экзотических названий блюд, все просто и привычно для семейного ужина. Пока мы ждем свой заказ, у Максима снова звонит телефон, он достает его и наконец, отключает, оставляя его на столе.

— Так будет лучше, — чуть улыбаясь, говорит он.

— А тебя так не потеряют? Похоже, ты всюду нужен, — подкалываю его я.

— Не потеряют.

Его короткий ответ вводит меня в ступор. Та атмосфера, что была в студии, когда мы говорили, точнее, когда Максим говорил об открытости души, пропала. Я не знаю, что именно произошло, но сам тон ответа показался мне таким холодным, что я буквально почувствовала его на своей коже. И теперь тоненькая связь, что протянулась между нами, совсем истончилась и исчезла. У меня снова возникает желание сбежать. Это отвратительное чувство! Я так хочу, что бы оно исчезло, испарилось точно дым, навсегда покинув мои мысли.

— А тебя не потеряют?

— Меня? — я удивленно вскидываю брови.

— Ну да, ты ведь с матерью живешь, она не будет волноваться, что тебя до сих пор нет дома?

— Нет, я живу одна, в съемной квартире.

Максим удивленно смотрит на меня:

— Самостоятельная девочка, да? Прилежная студентка, умная и красивая, — чуть снизив голос, от чего он снова стал более хриплым, наклоняется ко мне, и продолжает перечислять весь перечень моих достоинств, — и такая страстная в постели.

Я чувствую, как кровь прилила к лицу, а в горле стало сухо, и поэтому я делаю глоток воды из высокого стакана, который любезно принесла нам официантка.

— Ну, в постели мы с тобой еще не были, — бормочу я, стараясь не показывать, как действуют на меня его слова.

— Жду не дождусь, когда смогу это исправить, — и снова хищная улыбка, от нее у меня перехватывает дыхание, и я отвожу глаза в сторону к окну и смотрю на улицу.

— У тебя такой голос… — начинаю я.

— Какой?

— Он всегда был таким хриплым? — я снова поднимаю на него глаза.

Максим, немного помолчав, опускает взгляд на стол, мне кажется, он что-то вспоминает, и мрачная тень ложится на его красивое лицо.

— Это последствия болезни.

— Болезни?

— Ларингит, осложнение после простуды, не у всех заботливые семьи как у тебя — мрачно говорит он.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— И снова эта фраза, что я ничего о тебе не знаю, — хмыкает Макс, — зато я вижу хорошо одетую девушку, которая уже водит машину, будучи студенткой, и которая при этом нигде не работает, ко всему прочему живущую отдельно. Твою квартиру оплачивает папочка, верно?

— Ты ничего не знаешь о моей семье, — шиплю я, он и понятия не имеет что все это лишь способ вечного противостояния между моими родителями. Отец снял мне квартиру, а мать, в свою очередь, тут же подарила машину и оплатила учебу на водительские права. Каждый тянул лямку на себя, пытаясь доказать друг другу кто из них лучше.

— Бабочка снова показывает хищный окрас крыльев, чтобы хищник не заметил ее мягкую плоть, — многозначительно произносит Максим.

— А хищник, надо полагать, ты?

— Да, Оксана, я хищник. Но я не хочу ранить твои крылья.

Мое сердце стучит гулко. Он сказал, что не хочет меня ранить, но он так же не сказал, что не станет этого делать. А он может.

Перед нами ставят готовые блюда, и тяжелая атмосфера, нависшая над нами, немного рассеивается.

— Не помню, чтобы у меня был ларингит, — я склоняюсь над своим пюре, и отламываю кусочек котлеты, запах у блюда восхитительный. — Сколько тогда тебе было?

— Я точно не помню, может восемь или около того, — спокойно отвечает Макс — Мой отец все свое время предпочитал отдавать бутылке, ему некогда было со мной возиться.

Теперь я начинаю немного понимать его, похоже, у него было по — настоящему тяжелое детство. Но то, что в его семье было все так печально, еще не значит, что в каждой семье нет искренних любящих отношений и домашнего тепла. Я чувствую, что есть что-то еще, что-то, о чем Максим не станет мне рассказывать, по крайней мере, сейчас.

— Давай не будем об этом, у меня может испортиться аппетит — заканчивает он, на корню обрывая все мои попытки расспросить его более подробно об этом периоде его жизни. Но я не могу его в этом винить, я бы тоже не хотела говорить о чем-то подобном.

Мы начинаем есть. Все блюда оказались очень вкусными, запах меня не обманул. Но, несмотря на это, я не смогла насладиться в полной мере едой, слишком была шокирована рассказом Максима о его детстве. Даже представить себе не могу, каково это жить с алкоголиком в семье.