— Ты боишься? — тихо спрашивает Максим, на мгновение прерывая поцелуй.

— Ты сказал, что постараешься не сломать мои крылья, почему?

— Потому что они такие хрупкие, — он снова целует меня, а мне ничего не остается, как снова раствориться в нем.

— Тогда мне страшно, — теперь я прерываю наш поцелуй.

— Если я скажу, что ты тоже можешь сделать мне больно, тебе не будет так страшно?

Я отрицательно мотаю головой:

— Я не хочу делать тебе больно.

— Иногда мы делаем больно, даже не желая этого.

— Да, это верно, — задумываюсь над его словами, и черные воспоминания прошлого уже готовы надвинуться на меня, но я отбрасываю их прочь, заглушая их новым, более страстным поцелуем. Вот так лучше, только звуки сбившегося дыхания, только жадные прикосновения губ и языка. Моя рука медленно сползает по его твердой груди и теперь касается живота. Я задираю низ его футболки и тяну ее вверх. Не прекращая поцелуи, я опускаюсь вниз, и когда оказываюсь на уровне оголенного участка кожи, открываю глаза и вижу огромный синяк, красующийся на его боку. Это то самое место, куда его по моей вине ударил тот подонок Вадим.

— Прости, — я так раскаиваюсь и, желая хоть как то загладить свою вину, нежно целую больной участок. Максим вздрагивает от моих прикосновений. — Тебе больно?

Вместо ответа Максим приподнимается и тянет меня к себе.

— Уже нет.

Я помогаю ему снять футболку, полностью обнажая его торс. Он прекрасен, а я, должно быть, лишилась последних крупиц разума, если собираюсь сделать все это. Если и вправду собираюсь строить с ним отношения.

— Не смей меня сейчас отталкивать, — мой шепот касается его губ, я направляю его руки к своей огромной футболке, заставляя стянуть ее с себя. Максим не сопротивляется, он отбрасывает футболку в сторону и наслаждается моим обнаженный видом. Его сильные руки касаются моей талии, медленно и нежно поднимаясь вверх. Моя грудь идеально ложится в его ладони, мгновенно отзываясь на их умелые ласки. Я выгибаю спину, вздыхая и закрывая глаза. Неторопливо Максим начинает ласкать языком один сосок, осторожно зажимая его межу зубами, заставляя меня тихонько вскрикнуть.

— Вот так, Бабочка, хочу слышать тебя, — дыхание Максима опаляет кожу, я так хочу его, и готова кричать об этом. Я быстро устраиваюсь на его коленях, тянусь к шнуровке спортивных штанов.

— Нетерпеливая, какая ты нетерпеливая, — бормочет Максим, помогая мне стянуть с него остатки одежды. Боже, он буквально ослепляет меня, он великолепен, я схожу с ума от желания и от одного только взгляда на него. Снова перевожу взор на синяк, красующийся на его боку, и сердце сжимается от одной только мысли, что похожие синяки были у него еще в детстве. Сколько их было? Как часто он был вынужден терпеть побои от человека, который должен был его оберегать, давать самое лучшее, дарить любовь? Я снова прикасаюсь к этому месту, мне хочется исцелить его. Как жаль, что я не могу.

— Я хочу тебя поцеловать, — провожу руками по его великолепному телу, я бы могла целовать его всего, ласкать каждую клеточку его тела.

— Целуй, — выдыхает Максим и ложится на постель, теперь он смотрит на меня снизу вверх, и мне это нравится. Я начинаю свой путь с его губ, потому что они такие сладкие, потом подбородок, потому что он такой мужественный. Затем шея, потому что ему нравится моя, затем грудь, которая так идеальна, что я уверена, что никогда больше не смогу лицезреть нечто более прекрасное. Я целую мертвенно синее пятно, еще раз прося прощения.

— Ты не виновата, — слышу я хриплый голос Максима, но я знаю, что он врет, я очень виновата. Но я благодарна ему за эту ложь, она означает, что так он пытается меня защитить, он пытается меня оберегать. Я не собираюсь спорить с ним сейчас, я знаю это бесполезно Все, чего я хочу, это чувствовать вкус его кожи у себя на языке. И я провожу им по его твердому животу, поднимаясь немного вверх. Мышцы Максима сокращаются, он тяжело выдыхает воздух, а я снова провожу языком, но теперь уже вниз.

— Оксана, — голос Максима предостерегающий, но я не даю ему договорить.

— Не смей меня отталкивать, Макс, не надо. — Я легонько касаюсь его уже затвердевшей плоти рукам. Не совсем уверена, правильно ли все делаю, но мне очень хочется попробовать. Сегодня, прямо сейчас, я хочу дать волю всем чувствам, которые держу внутри себя. Сегодня многое изменится, и я в том числе. Я осторожно касаюсь языком головки его члена, и он дергается в моих руках. Ух, ты! Мне это нравится. Я провожу языком от самого основания и даже прикрываю глаза, чтобы полностью насладиться его вкусом. Затем обхватываю его губами и медленно втягиваю его в себя. Он огромный, у меня ни за что в жизни не получится полностью поместить его у себя во рту, это так печально, и поэтому я начинаю помогать себе рукой. Я слышу, как Максим стонет, и эти звуки, как чудесная музыка для моих ушей, она радостно отдается в моем теле. Значит, я все делаю правильно. Сначала медленно, потом быстрее, как говорит Максим, главное, чтобы было приятно. И ему приятно, я чувствую, как его руки обхватывают мою голову, как он сладостно стонет, покачивая бедрами мне навстречу. Он действует грубо, так что я едва не начинаю задыхаться, но мне все равно нравится. Искусство минета — дело тонкое и сложное, но еще оно очень приятное, и в этом я теперь убедилась. И когда Максим со сбившимся дыханием отстраняет меня от себя, а затем крепко целует в губы, я чувствую легкое недовольство, что меня прервали.

— Подожди минутку, — он вскакивает с постели, направляется к шкафу и быстро находит в нем презервативы. Пожалуй, еще никогда мне не приходилось видеть, чтобы человек мог делать все настолько быстро, и я начинаю смеяться, видя его прыть. Максим стремительно возвращается ко мне и снова целует, заглушая мой смех.

— Хочешь сама? — он протягивает мне упаковку, которую я беру и с усмешкой начинаю медленно вскрывать упаковку:

— Хочешь этого? Я знаю, что хочешь, — я ласково провожу по его синяку и с тоской в голосе продолжаю. — Вот только не уверена, в том ли ты состоянии?

— Маленькая язва, — его глухой и хриплый смех приятно растекается во мне. — Для тебя я всегда в нужном состоянии.

Максим разводит руки, предлагая мне лицезреть всю его готовность. О, да! Он очень готов, как и я сама. До безумия, до отчаянной дрожи во всем теле. Больше нет желания дразнить, есть только одно желание обладать им и отдаваться ему целиком. Мы больше не тратим время на пустые слова, только ласки, только поцелуи и наши тихие стоны. Я снова кладу ладонь на его грудь, чтобы ощутить трепет его сердца. Медленно я опускаюсь на него, наслаждаясь каждым прикосновением. Я соскучилась так сильно! Хочу много и хочу немедленно. Но еще я хочу наслаждаться каждой секундой, ощутить каждое самое маленькое его движение внутри меня.

— Наш первый раз в постели, Бабочка, — улыбается Макс, сжимая мои бедра, направляя их, подстраиваясь под нужный темп.

— Здесь довольно удобно, — тянусь к его губам, прикусываю нижнюю и затем облизываю ее.

— Надо будет повторить, — шепчет Максим, немного увеличивая темп.

— Да, отличная идея, — свой ответ я с трудом выдавливаю вместе со стоном, потому что именно в этот самый момент пальцы Максима касаются моего клитора, заставляя терять связь с реальностью. Меня накрывает с головой волна удовольствия, и все так быстро, но в тоже время мучительно медленно. Я обхватываю плечи Максима, впиваясь в его кожу ногтями, все слишком сильно, слишком… слишком хорошо, идеально. И когда я уже думаю, что не выдержу, как все внутри меня взрывается, и я чувствую такой же внутренний взрыв внутри Максима. Мой стон переплетается с его рычанием, когда кульминация настигает нас обоих. Со сладкой дрожью в ногах, стараюсь привести дыхание в порядок, и осознаю, что мы не только в первый раз занимались сексом в постели, это было больше похоже на занятие любовью. Максим бережно укладывает меня обратно на постель, целует в губы и, самодовольно ухмыляясь, шепчет моим обожаемым хриплым голосом:

— Хорошо было, да?

Я смеюсь, какой же он невыносимый в своей самоуверенности. Но пусть будет так, мне даже нравится. Всегда нравилось. Человек, который сумел пройти через то, что смог пройти Максим, может себе это позволить. И поэтому я только согласно киваю и улыбаюсь, а еще я задумываюсь, заметил ли сейчас Максим разницу, как заметила ее я?

*

Как многое может изменить один день или одна минута, или может всего пара фраз? Очень многое. Пугают ли меня перемены, даже если они несут в себе что-то такое удивительное? Еще как пугают. Я провожу кистью по чистому листу бумаги. Несколько взмахов и этот лист уже никогда не будет таким же девственно белым. Смешивание красок, красный и синий, добавляю немного охры и новый мазок. Идеально. Сегодня на уроке живописи мы начинаем новый натюрморт, в этом году он будет последним. Сегодня я даже не стала делать предварительную зарисовку сильно разведенной водой охрой, как делаю это обычно. Я сразу приступаю к общему плану. Потому что знаю, что могу, знаю, что у меня все равно получится правильно скомпоновать все предметы. И даже маленькие погрешности меня не пугают, в конце концов, это ведь не графика. Я делаю пару шагов назад, чтобы лучше видеть свою работу в целом. Еще немного синего, дальше идет нежно голубой в белую полоску, потом край светло — коричневого стенда. И вот уже общий план готов. Фиолетовая и голубая драпировки красивыми волнами ложатся на стенд. По центру сложная розетка с растительным орнаментом, рядом в хаотичном порядке расставлены мелкие предметы — кувшины, чашки, пара гипсовых яблок и гроздь искусственного винограда в глубокой чаше. Что мне больше всего нравится в живописи? Конечно, смешение красок! Мне нравится смотреть, как смешиваются цвета, как в каждом цвете отдается другой, как они перекликаются друг с другом, создавая нечто удивительное и прекрасное. Я люблю все это, без этого не представляю себе ни дня. И все эти выходные я провела с человеком, который относится к живописи с такой же страстью, что и я. Да, как это ни странно, но мы смогли оторваться друг от друга, вылезти из постели и перейти в его студию и даже что — то попробовали написать. Вместе. Я вспоминаю этот момент с улыбкой, и мои щеки покрывает густой румянец.