— Хочу испробовать твою мастерскую, — я лежала на боку, пресыщенная ласками и полностью удовлетворенная, нежно поглаживая его рельефный живот.

— Прямо сейчас? — от удивления Максима мне стало смешно, и я прыснула.

— Ты обещал, что позволишь мне пользоваться твоей студией!

— Чего только не наобещает мужчина женщине ради хорошего секса, — следует его шутливое недовольное бормотание.

— На что только не пойдет женщина, чтобы получить желаемое! — я поднимаюсь и тяну его за руку. — Пойдем!

Максим окидывает меня вожделеющим взглядом, рассматривая грудь, живот, затем его взгляд опускается ниже:

— При условии, что ты будешь голой.

— Ты сексуально озабоченный извращенец, — шепчу я, наклоняюсь к нему и сладко целую. — Я могу замерзнуть.

— Я всегда могу тебя согреть, — он начинает ласкать мои груди, соски которых мгновенно твердеют, отзываясь на его прикосновения.

— Так ты будешь отвлекаться, — я прекрасно понимаю, как именно он может меня согреть. И пусть идея переместиться в студию уже не кажется мне такой привлекательной, но мы уже столько раз занимались сексом, три или может четыре раза подряд? Нам явно пора сделать передышку. И, несмотря на то, что я чувствую возбуждение Максима, которое сейчас упирается мне в бок, отзываясь во всем моем теле, я все же нахожу в себе силы, чтобы легонько оттолкнуть его. — Я снова накину твою футболку, а ты, если хочешь, можешь оставаться голым. Но ты все равно будешь знать, что под ней ничего нет, так тебя устроит?

Я соблазнительно улыбаюсь и провожу кончиками пальцев по его великолепной груди, нарочно задевая его соски, с удовольствием замечая, как он реагирует на это глухим стоном.

— Если голым останусь я, тогда отвлекаться будешь ты, — мурлычет Максим, притягивая меня к себе, и затем легонько прикусывает мою шею, и тысячи мурашек пробегают по моему телу.

— Какое самомнение, — я стараюсь сделать невозмутимое лицо, но у меня плохо получается, меня выдает охрипший от желания голос.

— Да, Бабочка, я знаю, о чем говорю, — его шепот обволакивает меня, и от наслаждения я прикрываю глаза.

— Хорошо, тогда ты можешь надеть штаны, — покорно соглашаюсь, потому что он прав. Вид обнаженного Максима, в самом деле, будет действовать на меня самым отвлекающим образом.

— Как скажешь. — Максим нехотя поднимается и натягивает спортивные штаны. Но вид его обнаженного торса действует на меня ничуть не меньше, чем, если бы он был полностью обнажен. Его сильные плечи и такая красивая мускулистая грудь буквально приковывают мой взгляд, заставляя думать о чем угодно, но только не о мастерской.

— Хотя, знаешь, — я медленно надеваю футболку, чувствуя на себе его обжигающий взгляд. И в ответ возвращаю взгляд не менее страстный. — Лучше и ты надень футболку тоже.

— И кто из нас сексуально озабоченный? — приподнимая бровь, спрашивает Максим, но просьбу мою выполняет. Мы беремся за руки и выходим из спальни. На какое-то мгновение, переступая ее порог, меня вдруг охватывает паника. Что, если, выйдя за дверь этой комнаты, то волшебство, что было между нами, останется за ее пределами? Но когда Максим обхватывает меня за плечи, а затем ласково поглаживает едва прикрытые футболкой мои бедра, паника отступает. Оказавшись в мастерской, я снова окидываю ее взглядом так, словно оказалась в ней впервые. Один из мольбертов повернут к стене, должно быть все та же картина, которую он обещал мне показать. Картина, на которую его вдохновила я. Интересно, что там? Я подхожу к мольберту, провожу рукой по его краю, но Максим аккуратно отстраняет меня и мотает головой. Он сразу понял мои намерения:

— Позже.

Ну что ж, придется согласиться, выбора у меня нет. Я иду, усаживаюсь на диван возле окна и наблюдаю, как Максим начинает приготавливать воду и кисти.

— Знаешь, этот диван очень непрактичен, — задумчиво произношу я, поглаживая его прохладную обивку.

— Потому что белый?

— Да, кто ставит в мастерскую белые диваны? Странно, что ты еще не заляпал его краской.

— Я люблю белый цвет. — Максим неопределенно пожимает плечами, а я вспоминаю ту картинку, нарисованную им будучи маленьким мальчиком. Там он лежит на кровати в темной, неубранной комнате. Возможно, из — за тех темных воспоминай, Максим теперь хочет наполнить свою жизнь исключительно светлыми тонами? Ведь именно они преобладают во всей его квартире, а не только здесь в студии. Интересно, каким было то место, где он тогда жил? Я представляю себе грязную квартиру, пропитанную запахами спиртных испарений и вечного перегара. Но голос Максима не дает мне дальше развить эту фантазию:

— С чего хочешь начать? — Я иду к нему и обхватываю его плечи руками, как же приятно чувствовать всю мощь, что исходит от него:

— Быть может, попробуем, что-то сделать вместе?

— Мы много чего можем попробовать вместе, например ты снова сверху…

— Нет, — смеясь, я прикасаюсь к его лицу ладонями. — Ты, в самом деле, извращенец! Просто сексуальный маньяк какой-то! Думаешь только об одном!

— Я нормальный, здоровый мужчина, Оксана, и видя тебя сейчас, просто не могу думать о чем-то другом. Ты такая невинно сексуальная, такая привлекательная в этой белой футболке, которая чертовски тебе идет, — переходя на хриплый шепот, продолжает Максим. И мне было бы так легко поддаться его уговорам, мы могли бы снова заняться любовью, именно любовью, потому что те нежные и неистовые ласки, что были между нами совсем недавно, не подходят под определение обычного секса.

— И все же давай попробуем, — не совсем уверенно прошу я, Максим возносит голову к потолку, точно я обрекаю его на вечные муки, и я снова смеюсь. Я помогаю установить ему мольберт, чтобы солнце падало на него более удачно.

— Масло, гуашь или акрил?

— Акварель, — я быстро выбираю вид краски.

— Смело для человека, у которого должно быть похмелье, — довольно замечает Максим, а я строю ему рожицу.

— Тогда вот, — он протягивает мне кисть, я провожу по ее мягким ворсинкам:

— Белка? — спрашиваю я.

— Угадала, для акварели она идеальна, — он криво ухмыляется и прикалывает на мольберт лист бархатной бумаги. — Ну, теперь можешь подурачиться.

— Для меня живопись никогда не была простым дурачеством, — я окунаю кисть в воду, затем выбираю цвет, а Максим тем временем берет еще одну кисточку, которая лежит рядом, и так же макает ее в воду.

— Не сомневаюсь, — его ответ серьезен и даже слегка отчужденный. Любопытно, о чем он задумался?

У меня цвет синий, я рисую небо, у Максима цвет красный, он рисует огромные огненные цветы снизу. Он стоит прямо за моей спиной, и те короткие прикосновения наших тел, что происходят случайно, а может и не очень случайно, заставляют снова и снова ощущать невероятную тягу к нему.

— Хорошо, да? — сама точно не знаю, что именно подразумеваю под этими словами, сам процесс творения на бумаге или то, как мы близко находимся.

— Угу, — похоже, теперь Максим полностью сосредоточен, и ему не до меня. И если бы не его поднимающаяся эрекция, которая начинает упираться мне в спину, я бы решила, что он обо мне совсем забыл. Но, когда в очередной раз Максим ополаскивает кисть, затем набирает новый цвет, он тянет вверх мою футболку, обнажая мои ягодицы, а я от удивления ахаю.

— Что ты делаешь? — нервно шепчу я.

— Собираюсь писать картину, — и легкое прикосновение прохладной мокрой кисти касается моей кожи. — Сними футболку, — хрипло просит Максим, и я повинуюсь. Я думала, что мне может быть холодно? Какая чушь, мне уже так жарко, что в горле все пересыхает, и я облизываю пересохшие губы.

— Ты можешь продолжать, — его теплый шепот касается моего уха.

— Кажется, я не могу, — и это правда, я застыла и не могу пошевелиться.

— Тогда стой и не двигайся, — легкие касания кисти опаляют мою кожу своей прохладой.

— Холодно? — заботливо спрашивает Максим.

— Нет, — со стоном отвечаю я, что же он со мной делает? Это так чувственно эротично, я стала его холстом, на котором он творит свой шедевр.

— У тебя красивая спина, — легкие касания его кисточки действуют на меня так возбуждающе, что я даже не замечаю, как между бедер становится влажно. — Великолепная осанка и такая аппетитная попка.

Последние слова Максим произносит с таким вожделением, что я не могу уже скрывать стонов рвущихся из меня наружу.

— Максим, пожалуйста.

— Что, Бабочка? — он продолжает дразнить меня, рисуя на моей спине новые узоры.

— Ты знаешь что.

— Нет, милая, скажи мне.

Ах, какой искуситель! Невероятно сексуальный искуситель. Все это он нарочно, я знаю. Что ж, в эту игру могут играть двое.

— Скажи мне, что ты сейчас рисуешь?

— Мм, тебя интересует именно это?

— Да, а что такое?

Легкое касание его губ на моей шее, и тело пронзает точно острой иглой сильное желание.

— Думал, быть может, ты хочешь чего-то другого. Но раз я ошибаюсь, — Максим отставляет кисти в сторону, а я чувствую разочарование, не нужно было дразнить. — Так тому и быть.

Он разворачивает меня к себе и спрашивает:

— Хочешь посмотреть, что получилось?

Я киваю, и он ведет меня в ванную. Единственное место, где есть зеркало. Он подставляет мне под ноги деревянную скамейку, чтобы мне было удобно видеть себя в зеркале. Я поворачиваю голову назад и вижу, как по моей спине распускаются цветы. Столько красок, и когда он только успел?

— Очень красиво.

— Знаю, — довольно соглашается Максим, он смотрит на меня с обожанием.

Я разворачиваюсь к нему и, немного скривившись, добавляю: