— Бабочка, я жду тебя, — хриплый и сексуальный голос Максима, такой родной и любимый, прозвучал в трубке, и внутри все сжалось. Я не должна была сомневаться в нем, не после всего, что было. Да, я знала, что его заводит секс, когда рядом за стеной есть люди. Но это еще ничего не значит. Это не значит, что он таскается в отель со шлюхами. К тому же у нас был секс помимо общественных мест и не один раз. И Максим всегда был на высоте, его возбуждение, то с каким наслаждением он двигался во мне, как ласкал меня, я даже не могла предположить, что подобное его заводит меньше. Но я была так расстроена, я все еще боялась, что все пойдет не так, как мне хотелось. Ведь все то время, пока было спокойно, я ждала бури. И она произошла. Мне захотелось сказать Максу, что я не смогу сейчас приехать, соврать, сказать что угодно, и побыть одной, чтобы привести в порядок взъерошенные чувства. Но я преодолела себя:

— Скоро буду.

— Ты в порядке? — в голосе Макса послышались нотки тревоги.

— Да, я в порядке, — ответила я. Он всегда был таким, он чувствовал мое настроение даже через расстояние.

— Ты врешь, — мягко возразил Максим.

— Я приеду и все расскажу. Но я в порядке, правда.

Я не была в порядке. И я не была уверена, что сразу стану рассказывать Максиму о встрече с Леной и ее грязных россказнях. Но мы должны были поговорить, это очевидно. Я и в самом деле так мало знала о нем, когда он знал обо мне, казалось, абсолютно все. Я отключила телефон и посмотрела на свои руки. Убедившись, что они больше не дрожали, я медленно направилась к Максу.

Так трудно научиться мыслить по-другому, но я стараюсь. Еще месяц назад я бы бежала без оглядки от одного только страха услышать неприглядную правду. Но кто сказал, что правда мне не понравится? Лена? Вадим? Теперь я предпочитала верить только Максиму, он заслужил это. Мы оба заслужили. Единственное сомнение, терзавшее меня больше всего, это уверенность Лены, что Максим все еще снимает номер в отеле. Она не могла говорить так уверенно об этом, не зная этого наверняка. Или могла? Как бы то ни было, я собиралась все выяснить.

Максим предстал передо мной с голым торсом и в потертых джинсах. Глянув на его руки, сжимавшие мягкую ткань для кистей, я поняла, что он сегодня работал. Вид у него был взволнованный, он смотрел на меня внимательно, словно без слов хотел понять, что со мной случилось.

— Пишешь? — задала я первый пришедший мне в голову нейтральный вопрос.

— Уже нет. — Максим отшвырнул тряпку в сторону, а я прошла в комнату и села на диван, пытаясь успокоить вновь появившееся клокочущее желание сбежать. — Расскажешь, чем ты так расстроена?

Я бегло осмотрела мастерскую, новая работа покоилась на мольберте, развернутая к стене. Несколько красок было открыто. В остальном все вокруг было так же привычно убрано и чисто.

Я закусила губу и опустила взгляд вниз.

— Максим, — ох, нелегко же дастся мне этот разговор, — мне нужно узнать кое-что.

— Что именно? — Максим сложил руки на груди и откинулся спиной на стену, я даже глазами захлопала. Ну почему он такой притягательный, такой желанный, даже когда я в таком сумбурном состоянии? Я потрясла головой, сбрасывая с себя это наваждение, и решила продолжить. Если не сейчас, то… потом возможно будет поздно.

— Почему ты приглашал меня в отель «Ренессанс»?

Может мне и показалось, но плечи Максима напряглись, а лицо приняло свое обычное, непроницаемое выражение. Точнее, оно таким было в самом начале наших отношений, я вдруг поняла насколько открыто и свободно он со мной вел себя в последнее время. А сейчас он словно снова захотел надеть маску, ту, что носил до встречи со мной. Это была маска хищного животного, стремящегося завоевать все, что ему только приглянется. Маска человека, которому на все наплевать.

— Я приглашал тебя в ресторан, если ты не помнишь, — возразил Максим, все так же оставаясь стоять у стены.

— Хм, — это действительно было так, — но ты предполагал, что потом я пойду с тобой в номер?

— К чему эти вопросы? — вдруг разозлился Макс.

— К тому, что я так мало о тебе знаю. А я хочу знать о тебе все! — тоже вспылила я, понимая, что он пытается уйти от ответов.

Максим лениво оттолкнулся от стены, не спеша подошел ко мне, а я смотрела на него как загипнотизированная. Он медленно наклонился, заставляя прижаться к спинке дивана, и расставил руки вокруг меня, точно захватывая в плен.

— Оксана, поверь, никто не знает меня так, как знаешь ты, — прошептал он своим хриплым голосом.

— Но я хочу большего, — умоляюще попросила я.

— А именно…

— А именно, почему каждый раз, когда речь заходит о тебе, я слышу странные намеки о твоих предпочтениях, и что я не смогу им соответствовать? Почему все кругом знают что-то, что связано с этим чертовым отелем? Все кроме меня?

— Кто тебе говорил про «Ренессанс»? — Несмотря на тихий голос, в нем явно нарастал гнев, и хотя я была уверена, что эта злость обращена не на меня, мне все равно стало не по себе.

— Вадим, — тихо ответила я. — Он упомянул об этом, когда я его случайно встретила возле твоего дома. Еще об этом болтали какие-то вертихвостки в клубе, где ты с ним дрался. А сегодня я встретила Лену…

— Кого?

Я вздохнула, вспомнив, что про встречу с Леной я ничего ему не рассказывала.

— Лена, это та самая подруга, с которой встречался Стас, — я запнулась, неприятно было говорить обо всем этом. — Я виделась с ней недавно, и мы немного поговорили, а потом за ней приехал Вадим. У них роман.

— Вот как? — задумчиво произнес Максим точно себе самому.

— А сегодня она сама пришла ко мне и говорила странные вещи о тебе, совсем как Вадим, и я… не знаю, я разозлилась и… ударила ее.

— Ты ее ударила? — брови Максима взлетели вверх.

— Знаю, гордится тут нечем, но я правда разозлилась! Сама не понимаю, как это произошло!

— Ты просто выплеснула все, что у тебя накопилось, — мягко объяснил Макс, — это не значит, что ты теперь плохая.

Я покачала головой, это было не так важно. То, что произошло между мной и Леной, поставило окончательную точку в наших отношениях. И пусть это вышло именно таким образом, в том была не только моя вина.

— Объясни мне все, Максим. Расскажи мне о себе, что для тебя значит этот отель?

— Ты, правда, хочешь знать?

— Да.

Максим устало уселся на диван рядом со мной, упершись локтями в колени.

— Ты всегда говорил мне, что нужно быть открытым, что скрывая правду о себе, ты делаешь себя уязвимым, и я тебе поверила! Я стала открытой для тебя, я впустила тебя туда, куда не впускала никого другого! И я хочу того же от тебя.

Максим молчал, и я тоже умолкла. Я надеялась, что он вот-вот заговорит и скажет мне, что все, что они говорили — это полная чушь. Но он продолжал молчать. Потом повернул ко мне голову, и в его глазах было столько решимости, что я даже перестала дышать, понимая, что вот сейчас я все узнаю.

— Хорошо, но сначала… — Он придвинулся ближе, притянул к себе и впился в меня в жадном поцелуе. Так он меня еще никогда не целовал, так яростно и всепоглощающе. Его руки прошлись по моему телу, словно вбирая в память ладоней каждый мой изгиб. Я задрожала, мне вдруг почудилось, что он со мной прощается. Всхлипнув, я обняла его за шею, прошлась по сильной спине, лаская, наслаждаясь его обнаженным телом. Мне не хотелось прерывать этот поцелуй, я уже знала — за ним ничего хорошего не последует. Но поцелуй закончился слишком быстро, и Максим отстранился.

— Я расскажу, но не уверен, что тебе это понравится.

— Это не тебе решать, что мне понравится, — дрожащим голосом возразила я.

Он снова отодвинулся и внимательно на меня посмотрел, на губах появилась его обычная усмешка, но она была такой печальной, что у меня защемило сердце.

— Когда я жил с отцом, — начал Максим, усмехнувшись, — это было не очень весело. Больше всего мне хотелось сбежать, уйти куда угодно, лишь бы не видеть его. Но я не знал, куда мне можно было уйти. Я жил в постоянном страхе. Особенно меня пугали моменты, когда он, напившись, возвращался домой. Это было особенно тяжело для меня… Когда он начал пить особенно часто, мамы не было уже около года, она умерла, врачи сказали, что у нее было слабое сердце. Я очень по ней тосковал. Мне не хватало ее рук, ее защиты. Она одна могла усмирять отца, с ней он пил гораздо меньше, даже работал сносно. Но как только ее не стало, он стал уходить в запои все чаще и чаще. В нашей квартире стали появляться его новые друзья. Может они и раньше у него были, я не знаю, при маме он их никогда не приводил… Потом он начал водить и женщин.

Я задержала дыхание, даже не представляя, что последует за этим признанием дальше.

— Он уединялся с очередной подругой в комнате, а я только в эти моменты чувствовал себя дома в безопасности. Сначала я не понимал, что там у них происходит, я испугался, когда услышал, что женщина за дверью стонет и кричит. Я думал, что отец ее бьет или мучает. Но когда они выходили из нее через какое-то время, то оба казались довольными. Ничего не понимая, я прятался в ванной комнате и прислушивался к их разговорам и смеху. И ничего не указывало на то, что той женщине было плохо или ее обидели. Так повторялось несколько раз. Со временем я начал понимать, что отец их там не мучает, он трахал их на той кровати, на которой спала моя мать. — Максим сжал руки в кулаки, до побелевших костяшек, но тут же заставил себя расслабиться. — Когда это происходило, я не понимал, что должен чувствовать. Иногда я ненавидел отца, за то, что он впускает в комнату моей матери других женщин. Но в те самые моменты я мог быть уверен, что меня никто не тронет, я мог делать все, что захочу, и тогда я полюбил это время. Я доставал свои краски, брал лист бумаги и рисовал. Каждый раз я тщательно прислушивался к тому, что происходит за закрытыми дверями, чтобы быть уверенным, что вовремя спрячу акварель. Мне не хотелось, чтобы отец отнял ее у меня снова. — Максим прервался, вздохнул и, проведя рукой по волосам, продолжил, — А потом стало происходить что — то совсем непонятное… Когда я снова начинал слышать стоны, то начинал почему-то краснеть, у меня внутри все словно сжималось в комок, такой тягучий и мучительный. Я понял, что стал возбуждаться от этих звуков! Тогда я больше не пытался прислушиваться к тому, когда они закончат. Иногда я сбегал из дому сразу, как только это начиналось, а иногда ждал с нетерпением, чтобы… Я стал мастурбировать, Оксана! — Прорычал Максим, и тем самым напугав меня, он схватил меня за плечи и смотрел мне в глаза, и слова его полились с бесперебойной силой. — Я возбуждался от этих звуков, я был измотан и плохо понимал, что со мной происходит. Одновременно с этим во мне кипела такая ненависть к отцу! Я считал, что это он виноват в том, что со мной происходит. Я ненавидел в нем все, его отношение к жизни, его пьянки, ту грязь, что он разводил, ведь наш дом раньше был таким чистым! Я презирал его запах, перемешанный перегар с дешевым одеколоном, его вечную небритую морду и его мерзкий голос. Когда мне было четырнадцать, а может тринадцать, точно не уверен, я начал пропадать из дома на целые сутки. Я тогда нашел спортивную секцию и занимался до одури на тренажерах, старясь стать сильным, чтобы научиться давать отпор отцу… Впервые я смог остановить его побои, ты бы видела его лицо, когда я в первый раз сумел не дать ему избить себя. Это был мой самый главный триумф. Я стал смелее, я даже позволил себе запретить ему водить к нам своих собутыльников и своих подруг. И он меня испугался! — Максим закрывает глаза, наслаждаясь этим воспоминанием — Меня! Какого-то жалкого сосунка, который ничего не может, кроме как разводить мазню. Он испугался! Он стал тише, теперь пришел его черед прятаться. Это было победой, за которой последовала другая проблема, — он улыбнулся, обнажая свои белые зубы, и мне показалось, что это не просто улыбка, а оскал раненого зверя. — Мне вдруг стало не хватать чего-то. Сильно. Я был раздражителен, срывался на всех по пустякам. Знаешь, у меня появилась тогда девушка, она всячески тогда старалась меня успокоить, пыталась поддерживать, понимать, и тогда я предложил ей эксперимент. Я попросил ее уйти в другую комнату и сделать вид, что она стонет. Она смутилась, обозвала меня дураком и извращенцем, но потом все же попробовала… Сначала этого было достаточно, но быстро наскучило мне, я стал просить большего, чтобы она ласкала себя и стонала громче. Так продолжалась какое-то время, но в итоге девушка не выдержала и ушла. Я понял, что так просто мне с этим не справиться, что не смогу строить нормальные отношения. Тогда я стал цеплять случайных женщин в клубах и барах, я водил их домой и просил сделать мне приятное одолжение. Не поверишь, но многие соглашались! Мне даже стало казаться все это нормальным, пока… В общем, в гостинице «Ренессанс» у меня действительно есть номер. И туда я в самом деле водил женщин, чтобы они удовлетворяли себя прямо при мне. Иногда я присоединялся к этим женщинам, иногда это действовало на меня успокаивающе, и я даже делал какие — то зарисовки, наброски, так же как и когда подслушивал за отцом и его женщинами. Это было для меня чем-то вроде отвлечения от всего. Необходимым… Вот что для меня значит номер в отеле.