На покрытом белоснежным ковром помосте сидели главные действующие лица — Нарендер и Ратха. Вид у обоих был скорее усталый, чем счастливый — им с раннего утра пришлось вынести такое множество обрядов, начиная от ритуального омовения, состоящего из доброй дюжины не имеющих никакого практического смысла процедур, до жертвоприношения богине Кали — защитнице от всего злого — и натирания порошком куркумы. К тому же они целый день ничего не ели — вступающим в брак предписано поститься до следующего утра, так же как и матери невесты, если она была у Ратхи. Мать же жениха — Сита — должна была в этот день съесть семь больших тарелок с едой, что было для нее еще сложнее, чем пост, потому что из-за всех свадебных волнений кусок не лез ей в горло.

Ратху одели в бело-золотое бенараси, тонкое, как паутинка. Ее прелестное лицо закрывала розовая вуаль, на шее благоухала гирлянда из свежих цветов. Поверх вуали была надета диадема из шолы — тростниковой мякоти, которая казалась белоснежной на иссиня-черных волосах, собранных в сложный и восхитительный узел.

Ратха сама подвела себе черной линией глаза, ставшие от этого еще более выразительными, а на высокий лоб одна из тетушек ловко поставила красную точку — тику, знак счастья.

Нарендера одели в белое — белые штаны-дхоти с золотой каймой, белую длинную куртку с блестящими пуговицами На голове — конусообразная высокая шляпа с павлиньим пером, сделанная тоже из шолы. На шее — белоснежная гирлянда, а в ушах — длинные колеблющиеся подвески.

— Вот настоящий бенгальский жених, — улыбаясь, сказала очередная тетушка, подведя к нему почетного гостя — профессора из Германии, которого Чанхури не преминул пригласить на свадьбу, придавая ей таким образом не только всекалькуттский, но и отчасти международный характер.

— Поздравляю вас, молодой человек, ваша невеста — само очарование, — сказал улыбающийся толстяк-немец, нарушив, сам того не ведая, сразу две заповеди — никто не должен заговаривать на свадьбе с женихом, кроме священнослужителя, и уж тем более хвалить в глаза его невесту.

Тетушка покраснела и сразу же увела бестактного гостя, чтобы излить на него новый поток объяснений.

— Вот это пири — видите, деревянную скамеечку? После того, как родители благословят молодых, жених встанет на пири, его голову обмотают парчой и подведут невесту. Тут она семь раз обойдет вокруг жениха в сопровождении кого-нибудь из старших родственников, с ее лица уберут вуаль, и они посмотрят друг на друга. Это называется — «счастливый взгляд»! Правда, сейчас все не так, как бывало в дни нашей молодости, — вздохнула тетушка. — Видите, рядышком сидят и смотрят друг на друга сколько влезет. Я вот своего Санджея впервые увидела действительно в этот момент, когда он, стоя на пири, разматывал со своей головы парчовое покрывало. Потом они обменяются свадебными гирляндами, затем их руки свяжут желтой шелковой нитью. Отец невесты торжественно объявит, что передает свою дочь мужу, а он поклянется, что будет заботиться о ней и хранить ее честь. Конец ее сари привяжут к шарфу жениха, и тут уж брахман прочитает святые тексты и обведет молодых семь раз вокруг божественного огня. Брак с этой минуты считается заключенным. Красиво, не правда ли?

— Да, необыкновенно, — закатил глаза гость. — Вот если бы меня с Гертрудой женили так же, может, она меньше кричала бы о разводе. А то, как что: сразу к адвокату!

Тетушка с сожалением посмотрела на толстяка.

— Так и дайте ей развод! — заявила она решительно. — А сами приезжайте сюда, мы вас живо женим!

— А кстати, отчего не начинают? — испуганно заерзал немец, стараясь перевести на другую тему разговор, становящийся опасным.

— А куда торопиться? — удивилась тетушка. — Еще и брахман не приехал. Вся ночь впереди. Погодите-ка, сейчас будут выступать артисты — говорят, дядя жениха привез какую-то необыкновенную певицу и танцовщицу.

По залу пронеслись трубные звуки — это исполнялась ритуальная мелодия на раковине — огромном розовом чуде, извлеченном со дна Бенгальского залива специально для этого случая. Ее поддержала флейта, и ее щемящие звуки на много миль вокруг разнесли весть о том, что свадебное веселье началось.

Со двора в дом потянулись гости, желающие посмотреть выступление приглашенных артистов — судя по размаху торжества, и музыканты на этой свадьбе должны быть исключительные.

— Ну, где твоя хваленая певица? — спросил у Джая Чанхури, оторвавшись от разговора с Джави. — Долго еще ждать?

— Она уже здесь, — улыбнулся тот. — Прикажете начинать?

Чанхури кивнул и сразу же откуда-то из толпы вышла женщина, закутанная в плотную вуаль с золотыми нитями. Сита с удивлением посмотрела на артистку — что это ей’ вздумалось надеть красное сари. Только невеста приходит на свадьбу в алом наряде. Впрочем, было поздно что-то менять — танцовщица вышла в центр зала и подняла руки, ожидая мгновения музыкальной фразы, чтобы начать свое выступление.

Двух девиц, в него влюбленных,

Слушал Кришна благосклонно:

Как вы любите меня,

Прочих от себя гоня?

Я люблю, как любит ветер,

Забирая все на свете!

Зажигаясь от огня!

Как алмаз, любовь крепка!

Так ответила Ратха.

Джави с Ситой переглянулись — Джай не подвел. Такой чистый, звонкий, высокий голос нечасто услышишь. И вместе с тем он полон глубины и красок, он богат и по-особенному щедр, услаждая слух внимающих ему.

Женщина в красном вдруг сорвалась с места и вихрем закружилась по залу, едва касаясь босыми ножками мраморных плит. Ее тонкие руки заметались, извиваясь, как травинки в бурю. Алый шелк заполыхал, будто загорелся от порывистого движения.

Я люблю, как тихий вечер.

Все тебе отдам навечно,

Не прося себе любви —

В счастьи без меня живи!

Мирра очи опустила

И в тень Ратхи отступила.

— Что это с Нарендером? — испугалась Сита, увидев, как побледнел сын. — Должно быть, ему стало плохо от духоты.

Джави быстро подошел к жениху и склонился над ним.

— Ты неважно себя чувствуешь? — тихо спросил он, стараясь, чтобы никто не услышал этого разговора. — Может быть, воды?

— Нет, все в порядке, — отмахнулся Нарендер.

Отец отошел, но не отводил от сына взгляд — все-таки с парнем что-то происходит, и как бы свадьба не закончилась больницей.

Однако Нарендеру не было плохо. Просто этот голос… Эта фигурка в красном наряде, так похожем на одеяние невесты, эти легкие движения… Как будто Ганга ожила и вернулась поздравить с новой свадьбой своего неудавшегося мужа.

Кто для трепетного Кришны

В этот миг казалась лишней?

Песнь его к кому рвалась?

Та ли, что отдать хотела

Часть своей души и тела,

Или та, что все брала? —

волшебный голос проникал в его душу, будя светлые воспоминания. Разве может быть голос так похож на голос его Ганги? Разве так бывает, что какая-то неизвестная женщина может обладать столь похожей внешностью. Вот только лицо ее спрятано, скрыто от всех — и от него тоже. Но почему? Разве певицы на свадьбах прячут свои черты от гостей? Нет, что-то здесь не так.

Случайно взгляд Нарендера, следивший за быстрыми передвижениями танцовщицы по залу, наткнулся на лицо Чанхури. «А он-то что так разволновался? — удивился Нарендер. — Может, и ему этот голос кого-то напоминает. Может, это вообще не живая женщина, а воплощение неудавшихся мечтаний каждого из присутствующих. Мы все смотрим на нее и видим ту, которую любили когда-то… Потому-то так укутано ее лицо — чтобы не испортить эту иллюзию…»

От далеких гор суровых

Меж людей, на зло готовых,

Я себя тебе несла.

О тебе одном мечтала,

Одного тебя желала,

Только чести не спасла!

Танцовщица облетела зал и упала посредине образованного замершими зрителями круга, как будто отдала танцу последние силы, ничего не оставив для жизни.

Внезапно жених покинул свое место и, нарушая всякие приличия, пошел к ней. Оставленная невеста протянула руку, как бы пытаясь удержать забывшегося Нарендера, но сразу же отдернула ее и опустила голову.

Юноша склонился над женщиной в красном и, приподняв ее, резким движением сдернул вуаль.

— Ганга? — пораженно прошептал он, увидев любимые черты.

Девушка встала и сделала шаг ему навстречу. Она попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. Из глаз сами собой полились слезы, пятнами расплываясь на алом шелке сари.

Нарендер схватил ее руку и хотел что-то сказать. Но тут к нему подошел Джай, и жених обернулся туда, где стоял его дядя.

— Да, я солгал тебе, — громко сказал тот, не дожидаясь вопроса. — Продал честь за семейное благо. Для чего — спроси у матери. Твоих родителей трясло от одной мысли, что с ними сделает Чанхури, если ты не женишься на Ратхе.

— Что? — вскрикнула, поднимаясь со своего места, невеста. — Папа, что он говорит?

— Не слушай, дочка, этого старого лгуна! — грозно сведя брови, приказал Чанхури.

— Мама, это правда? — Нарендер на мгновение выпустил руку Ганги, чтобы заглянуть в глаза матери.

Сита отвернулась и закрыла лицо руками.

— Да что теперь об этом толковать? — усмехнулся Джай. — Ганга уже не сможет стать его женой, не беспокойтесь. Ведь теперь она для всех — падшая женщина. Разве сын таких благородных родителей, мальчик из такой достойной семьи женится на той, которую люди считают продажной девкой?

— Ганга — продажная? Да как ты смеешь? — вскинулся Нарендер, взяв руку своей любимой и притянув ее к себе, как будто хотел защитить от грязных слов, от любопытных взглядов, которые без всякого стеснения бросали на нее пораженные гости.