— Не веришь? А ты спроси у того, кто купил для себя эту молоденькую девочку — у старого увенчанного сединами почтенного господина президента, — усмехнулся дядя. — Где она прожила последние недели? В его доме, рядом с его дочерью!

— Папа! Как же это?! Она же моложе меня, — всхлипнула Ратха. — Ну женился бы на ком-нибудь, а так… Как ты мог…

— Вы… Вы развратник! — Нарендер в бешенстве рванулся к Чанхури. — А что бы вы сказали, если бы так купили вашу дочь?

— Да как ты смеешь?! — Джави встал между Чанхури и сыном и занес руку, чтобы ударить Нарендера.

Однако его сын уже не был почтительным и терпеливым юношей, который и представить себе не может, чтобы посметь оказать отцу сопротивление. Он перехватил занесенный кулак, словно тисками сдавив руку отца.

— Все, твоей власти надо мной пришел конец, — спокойно сказал он, внезапно обретая самого его удивившее спокойствие. — Больше тебе меня не запереть и не унизить.

— Ты… Ты готов поднять руку на отца из-за этой продажной девки? — опешил тот.

Нарендер рассмеялся ему в глаза.

— Девка? Это не девка, это ваша невестка, моя жена. Пока она жива, другой жены у меня и быть не может.

— Думаешь, я когда-нибудь признаю ее? — разъяренно выкрикнул отец.

— Мне это неважно. Я признаю ее перед всеми, и теперь вы ничего не сможете изменить! — выпрямившись, ответил сын.

— А о Ратхе ты подумал? — Чанхури насильно выволок упирающуюся дочь на середину зала. — Что ты с ней делаешь? Разве она, чистая, невинная душа, заслужила такое обращение?

Нарендер прикусил губу, вспомнив о том, что в разыгравшейся драме есть еще одна героиня, которой в эту минуту, должно быть, приходится тяжелее всех.

— Ратха, я… — начал он, но Чанхури не дал ему закончить.

— Эй, слуги, гоните прочь эту девчонку, которой не место среди нас! — закричал он.

— Только посмейте приблизиться к ней! — Нарендер обнял Гангу, готовясь отразить любое нападение, но этого не понадобилось.

— Не трогайте ее! — приказала подбежавшему дворецкому Ратха. — Папа, папа… Ты не дашь мне счастья, отобрав его у другой…

Ратха сделала над собой усилие и улыбнулась Нарендеру:

— Не думай обо мне — у тебя уже есть жена… Я пойду своей дорогой и… не пропаду.

Чанхури с ужасом посмотрел на дочь — что она за человек, как можно отказаться от того, чего хочешь больше всего на свете, своей волей уступить любимого другой. Он бы дрался, зубами вырывая свое счастье и все, что принадлежит или, по его разумению, должно принадлежать ему!

— Я всегда знал, что ты необыкновенный человек, Ратха, и стоишь кого-нибудь получше меня… Прости за все зло, которое я тебе причинил, я не хотел этого, — Нарендер подошел к девушке и низко поклонился ей.

В этом жесте было все: и благодарность, и просьба о прощении, и свидетельство той общности, которая связывает людей, в чистоте хранящих свои души среди всеобщего хаоса, грехопадения и убожества.

— Пойдем, Ганга, — обернулся он к молча следившей за этой сценой женщине. — Нам здесь нечего делать.

Он хотел взять ее руку, но она вдруг резко отстранилась и покачала головой:

— Нет, я пришла сюда не для того, чтобы расстроить твою свадьбу. Все равно наш брак теперь невозможен. Я хочу только отдать тебе…

Она быстро подбежала к музыкантам, один из которых, как фокусник, тотчас достал откуда-то Рао и передал его матери.

— Посмотри на него, это твой сын, — Ганга и не заметила, как лицо ее просветлело, стоило ей только взглянуть на ребенка. — Я назвала его Рао…

Сын?! Нарендеру показалось, что небеса задумали свести его с ума в этот вечер — сначала из небытия вдруг возникла живая Ганга, потом — маленький улыбающийся мальчик, который, оказывается, приходится ему сыном… Сын!

Нарендер с восторгом и страхом глядя на ребенка, осторожно принял его из рук Ганги и прижал к себе. Ощущение было невыносимо прекрасным, оно волновало и трогало, как ничто и никогда. Рао сразу же оценил высокую белоснежную шляпу жениха, которая все еще украшала голову Нарендера, и с интересом подергал за свисающие с нее камешки на тоненьких цепочках. Да и сам человек, хозяин этой чудесной шляпы, тоже понравился малышу, и он изучающе провел ладошкой по его щекам и подбородку, проверяя, какая будет реакция.

Мужчина рассмеялся, и Рао, довольный этим, тоненько подхихикнул за компанию. «Наверное, мы с тобой подружимся», — говорил взгляд его лукавых глаз.

— Ганга, смотри, он улыбается мне! — Нарендер обернулся, чтобы разделить с ней свою радость.

Но она куда-то исчезла и только по направлению взглядов присутствующих Нарендер мог догадаться, что Ганга выбежала в сад.

— Что ты стоишь?! Беги за ней! — крикнула ему Ратха.

Нарендер оглянулся вокруг, ища, кому бы передать ребенка — и смог доверить только ей свою драгоценную ношу. Ратха взяла малыша и заглянула ему в лицо.

— Ничего, дорогой, — кивнула она ему. — Все будет в порядке, и ты получишь и папу, и маму.

— Ганга! Вернись! Я не могу без тебя!

Нарендер сбежал по ступеням лестницы и бросился в сад. Иллюминация сделала все вокруг сказочным и неузнаваемым. Огни мерцали, гасли и вновь загорались ярким светом то там, то здесь. Найти среди этого буйства красок девушку было непросто.

Сзади послышался топот множества ног — гости решили не упустить ничего из редкого зрелища, которым их потчевали в доме господина президента. Они высыпали наружу и, разинув рты, замерли в ожидании продолжения.

— Вот она, стреляй! — закричал Чанхури, первым углядевший среди огней красное платье Ганги.

Нарендер быстро оглянулся: рядом с президентом стоял его слуга, уже вскинувший винтовку и прицелившийся.

— Давай же! — взвизгнул Чанхури.

Его нетерпение заставило прислужника заволноваться, рука дрогнула, и пуля пролетела мимо, не причинив бегущей к воротам девушке никакого вреда.

— Ах, болван! — простонал Чанхури, вырывая из рук подручного оружие́.

Нарендер понял, что он не промахнется, и не ошибся.

Раздался выстрел, и Ганга упала.

— О боги! — Нарендер, чувствуя, что слепнет от горя, сделал несколько шагов по направлению к ней, но внезапно остановился.

— Что ты сделал? — прошептал он, повернувшись к Чанхури, и пошел прямо на него.

— Не подходи! — Чанхури перезарядил оружие и нацелил ствол в грудь юноши. — Буду стрелять.

— Давай! — Нарендер выпрямился и, усмехнувшись, продолжал движение.

Выстрела не последовало. Чанхури не решился убить его, ведь Нарендер Сахаи — не безродная девчонка, из-за него могут случиться серьезные неприятности, тогда как убийство маленькой проститутки из Бенареса наверняка сойдет с рук почтенному президенту Общества защиты Ганга.

Нарендер подошел вплотную к своему неудавшемуся тестю и вырвал из его рук винтовку. С ненавистью посмотрев в глаза Чанхури, он медленно поднял ее прикладом вверх и с наслаждением опустил на голову убийцы. На Чанхури посыпались короткие и страшные удары, от которых тот не успевал уворачиваться. Его истошный крик вывел из оцепенения слуг, и они осторожно пошли на Нарендера, стараясь окружить его.

— Только посмейте приблизиться, всех перестреляю! — пригрозил тот, с громким щелчком перезаряжая винтовку.

Тон его не оставлял сомнений в решительности намерений, и слугам не пришлось повторять дважды, они отступили, не решаясь броситься на того, кто поднял руку на их хозяина.

Нарендер повернулся к своей жертве, Чанхури стоял на коленях и полой сюртука стирал кровь, капавшую из носа и разбитой губы.

— У-у, какой ты грязный?! — с отвращением и насмешкой произнес юноша. — Грязнее любой продажной девки, грязнее праха, грязнее уличной собаки! И твое лицо — просто ничто в сравнении с тем, что там у тебя внутри. Такого смрада люди еще и не нюхали, такой грязи не бывает даже на рыбном рынке!

— Ненавижу тебя! — выкрикнул Чанхури, сжимая кулаки.

— И боишься… — добавил удовлетворенно Нарендер. — Тебя не отмыть даже святыми водами Ганга, к теперь это видно всем!

— Прекрати! — к юноше бросился молчавший до сих пор отец. — Остановись, отпусти его!

— Не смейте приближаться ко мне вы… вы все! — гневно приказал его сын. — Я вас больше не знаю! Я умер в ту минуту, как вы убили мою жену!

Слезы подступили к его горлу. Он мог еще держаться, пока ненависть не давала горю заполнить все его существо. Но теперь, когда враг валялся перед ним в пыли, она отошла в сторону, безжалостно оставив его один на один со своей бедой.

— Моя Ганга! — Нарендер далеко отшвырнул винтовку и твердыми шагами побрел туда, где склонились над распластанным на земле телом Джай и Ратха, державшая на руках его сына.

Нарендер шел к Ганге, чтобы в последний раз прижать ее к груди и посмотреть в глаза, что по-прежнему были синее неба.

«Не хочу… Не хочу пережить ее, — думал он. — Уйдем вместе в другой мир, раз не удалось жить друг с другом…»

— Она жива! — сказала ему Ратха. — Это обморок.

— Что? — не понял он.

— Она жива, только ранена в плечо, — повторила Ратха. — Джай сказал, что это не опасно.

Нарендеру показалось, что он задыхается. Он стоял, судорожно хватая ртом воздух, и смотрел, смотрел на Гангу. Поверить в то, что она вне опасности, было страшно.

Внезапно веки девушки задрожали и она со стоном открыла глаза.

— Рао, — прошептала Ганга. — Где он?

Нарендер схватил у Ратхи ребенка и поднес его матери.

— Родная моя, — прошептал он, — мы здесь, ты видишь? Ты только не умирай…

Ганга с удивлением смотрела на эту картину: над ней склонились два самых любимых на свете лица… Неужели это не сон?

— Тебе больно? — спросил Нарендер.