Больше всего братья любили поздние прохладные вечера, которые они проводили с Хари на террасе своего дома. Прижавшись друг к другу, мальчишки слушали «Рамаяну», которую так выразительно читал им старший брат.

В один из таких вечеров Говинд подошел к портрету, на котором был изображен последний, десятый гуру сикхов — Говинд Раи Сингх. Он сидел на коне, с соколом, напряженно застывшим в руке. Его яркий наряд и сверкающее оружие с малых лет поражали воображение мальчика. Отец много ему рассказывал об этом гуру, но тогда он еще мало чего понимал из его слов. Однако он запомнил, что надо быть мужественным и всегда бороться за справедливость.

— Брат! А куда ушел наш отец? — спросил Раджеш у Хари грустным голосом.

— Он ушел, Раджа, туда, куда ушел и наш дедушка.

— А куда ушел наш дедушка?

— Он ушел туда, где покоятся еще не рожденные… Ничего, братья мои, не грозит спелому плоду, кроме падения, ничто не грозит рожденному на свет, кроме смерти! — Хари посмотрел на небо, на тонкий месяц.

Братья притихли. Они знали, что сейчас их старший брат, и теперь отец, расскажет им много интересного.

— Брат! А кем был наш дедушка? Отец мне говорил о нем, но ты еще расскажи, — попросил Говинд.

— Дедушка наш был не брахманом, а сикхом, да? — настороженно и тихо проговорил Раджеш, словно боясь нарушить какую-то тайну.

— Да, наш дедушка был сикхом, настоящим сикхом — «кесадхари», то есть «сикхом с волосами». Он не стригся, не брился и был посвящен в хальсу, то есть в армию чистых. А потому нашего отца, хотя он уже не был кесадхари, призвали в правительственные войска. Ведь сикхи — отличные, честные и верные воины. Это у них в крови.

— Расскажи о них, Хари, прошу! — настаивал Говинд.

— Наш отец дал тебе имя Говинд в честь десятого и последнего гуру Говинда Сингха.

— А почему последнего? — с недоумением спросил Раджеш.

— Последнего потому, что он не хотел, чтобы после его смерти была смута в общине сикхов. Он упразднил божественное происхождение гуру, то есть учителя, снял с личности гуру божественную оболочку и сам отменил пост гуру. Роль же высшего авторитета сикхов с тех пор должен был выполнять священный канон — «Ади Грантх». Он ввел и пять основных правил для сикхов.

— А почему пять? — спросил Говинд.

— Видимо, оттого, что сикхи в основном все из Пенджаба — Пятиречья, и поэтому число пять для них священно. Я думаю так.

— Ты правильно думаешь, — согласился Раджеш. — Ты же у нас юрист. Скоро будешь судить преступников по закону. Ведь все люди должны быть равны перед законом.

— Молодец, хорошо усвоил, Раджа! Из тебя выйдет неплохой блюститель законности.

— А каких пять правил, Хари? — напомнил ему Говинд.

Хари кашлянул, встал с ложа и подошел к открытому окну.

— Они всегда должны иметь при себе пять «к», то есть пять предметов, начинающихся на букву «к» на языке пенджаби. Первое — длинные волосы, затем — гребень, браслет, короткие штаны и меч, чтобы защищать слабых и быть готовым к битве. Волосы взрослые сикхи связывают в узел и обертывают голову тюрбаном. Теперь вам должно быть ясно, кто такие люди с бородой и в чалме?

— Да! — дружно ответили мальчики. — Это сикхи.

— Верно, молодцы!

— Брат, а почему они должны носить браслет, да еще на правой руке? А? — снова спросил Говинд, сгорая от любопытства.

— Когда рука потянется за чужим достоянием, браслет напомнит сикху, что чужого брать нельзя!

— Эти пять «к» прекрасны! — восхищенно заключил Говинд.

— Да, неплохие, — задумчиво подтвердил Хари.

Серп луны скрылся за углом дома, и на террасе стало темно. Крупные звезды, отражаясь в тяжелой толще океана, ярко мерцали в темноте южной ночи.

— Брат, расскажи что-нибудь интересное о сикхах. Все-таки, кто они такие? И кто наш дедушка? — попросил Раджа, сев на край кровати.

— Хорошо, сейчас! — Хари встал, вышел на кухню и взял три плода манго. — Держите! — вручил он мальчишкам чудесные и крупные сочные плоды.

Братья принялись поглощать красновато-оранжевую плоть фруктов.

— Как бы вам рассказать попроще, — проглотив кусочек манго, начал Хари. — Без истории тут не обойтись. Ты, Говинд, наверное уже изучал по истории, что Пятиречье, Пенджаб, — плодородная земля, в первую очередь подвергалось захвату. Пенджаб — это дорога в Индию.

— И дорога к ее столице — Дели и другим богатым городам гангской равнины Индии, — подхватил его мысль ломающимся голоском Говинд.

— Отлично, брат! — похвалил Хари, хохотнув. Он был доволен малышом. — Садись, вернее, ложись! Отметка будет пять!.. Итак, в верхнем течении Инда селились племена афганцев-патанов, приверженцев ислама — религии острой, как меч, и племена мусульман-белуджей. На плодородных землях Пенджаба селились джаты — земледельцы, наши с вами предки по линии отца, и ремесленники, которые мигом превращались в воинов, когда в их земли вторгались полчища врагов. Но сражения шли не только за землю, но и за души народа. Шла борьба религий. Особенно неистово воевал против всех вер ислам, который в Индии столкнулся с такой религией, которая обволакивала и поглощала все инородное, что в нее проникало. Это индуизм — огромное дерево, оказавшееся труднопреодолимым. Поддаваясь посулам или уступая насилию, все больше и больше индусов стало обращаться в ислам, в душе оставаясь по-прежнему приверженцами древней веры. Зеленое знамя пророка ислам пронес до Ирана, Афганистана и Средней Азии, в результате чего у правителей этих стран появилось оправдание любых вторжений и захватов. Они снимали с солдат любую вину, открывая перед ними путь превращения из наемников в солдат-фанатиков.

Суфии — мусульманские проповедники, объясняли индусам, что сущность Аллаха и Вишну одинакова, что Бог — есть добро. Это было понятно и близко индусам. Суфии пели о равенстве и учили равенству. В Пенджабе, где вопрос о равенстве был актуален, к этому особенно прислушивались. Торговец зерном и поэт по имени Нанак основал сикхизм. Вначале это была секта индуизма, которая затем превратилась в самостоятельную религию. Нанак учился равенству и справедливости у муллы и у индийских брахманов. Он поставил целью своей жизни — создать новую религию, учение об истинном равенстве.

Сикх — это ученик. Нанак проповедовал активную жизнь, выступал против отшельничества, против унижения женщин, — Хари улегся поудобнее на кровати и окликнул братьев, чтобы узнать, не спят ли они, и те дружно попросили его продолжать.

— Раджа, ты помнишь, как отец рассказывал нам об Агре? — спросил Хари.

— Да! Там мавзолей Тадж-Махал — «белый сон, застывший над водой».

— А кто его построил и зачем?

— Построил его император Великих Моголов, завоевателей Индии… это…

— Шах Джахан, — выручил брата Говинд. — Он построил этот мавзолей в честь своей умершей жены Мумтаз-и-Махал.

— У тебя хорошая память, малыш, — похвалил Хари. — Их сын Аурангзеб задался целью захватить трон отца, поэтому убивал своих братьев и их детей, а также советников, придворных и, наконец, заточил своего отца во дворец-темницу, окна которой выходили на Тадж-Махал, оставив его медленно умирать.

Аурангзеб был фанатичным мусульманином, нетерпимым ко всякой другой вере. За свою жизнь он разрушил много прекрасных индийских храмов и превратил в прах немало сокровищ индусской культуры. Сикхи заботили его с давних пор, поскольку они проповедовали равенство и свободу. Император жестоко расправлялся с сикхами. Девятого гуру, престарелого Тегх Бахадура, он жестоко казнил, приказав распилить его пилой прямо посреди улицы Чандни-Чоук в старом Дели! — Мальчишки вздрогнули. Их маленькие сердца, преисполненные сострадания, сжались от этих ужасов, которые — увы! — не вычеркнуть из истории родины. Затаив дыхание, мальчишки продолжали слушать рассказ старшего брата.

— После этой расправы наставником стал последний гуру, десятый, настоящий вождь, плоть от плоти сикхов — Говинд Раи.

У подножия гор, в зеленой местности раскинулся городок Анандпур. В праздник весны — Байсакхи, сюда была созвана вся община сикхов. Тысячи людей устремились к месту сбора. Выросли целые улицы шатров. В торжественный день все собрались на площади, где уже был гуру. Море разноцветных тюрбанов сомкнулось вокруг его шатра и затихло, готовое внимать каждому его слову.

— Как и мы — твоему, брат! — тихо заметил Раджеш. По спине мальчика бегали мурашки. Он прижался к Говинду, который слегка дрожал.

— Из шатра вышел Говинд и спросил: «Есть ли здесь хоть один, готовый отдать жизнь за веру?» Из толпы вышел сикх и без колебаний направился к Говинду. Гуру взял его за руку, обнажил меч и ввел в шатер. Спустя минуту из-под дверной завесы и краев шатра потекла кровь… Она стала растекаться вокруг, заставив сердца присутствовавших сжаться от ужаса. Не успел утихнуть гул страха и недоумения, как гуру вновь появился перед толпой, держа в руке окровавленный меч и снова спросил: «Есть ли здесь хоть один, готовый отдать жизнь за веру?» Еще один из собравшихся встал и, расталкивая сидящих на земле, направился к Говинду. Посмотрев в его глаза долгим взглядом, гуру взял его за руку и тоже повел в шатер. Взоры людей были прикованы к окровавленной земле. Все ахнули, когда новая волна крови хлынула из-под шатра и стала растекаться все шире и шире… А гуру снова стоял перед ними и спрашивал: «Есть ли здесь хоть один?..» Еще трое один за одним вызывались «умереть за веру». Когда смятение среди собравшихся на праздник, не понимавших, что все это означает, достигло предела, Говинд вышел из шатра и вывел за собой всех пятерых, живых и здоровых, облаченных в богатые праздничные одежды. Тогда все узнали, что убиты были козы, заранее приведенные в шатер, — Хари сделал паузу, а его маленькие братья облегченно вздохнули. Их глаза радостно засияли. Они были явно обрадованы таким необычным поворотом событий.