— Вы просите понастойчивей! Чем больше соберете, тем лучше сможете нас накормить! — хохоча, издевался над сиротами бандит с усиками.

Воинственная кровь джатов и сикхов, текущая по жилам братьев, вскипала от возмущения и стыда. Воспитание, полученное в семье, не замедлило сказаться на их дальнейшем поведении.

Шум и гул машин оглушали мальчиков, нестерпимая жара вызывала жажду. Они наблюдали за тем, как дорожные рабочие в оранжевых жилетах раскладывали лопатами щебень по корытообразному профилю дороги, а огромный трехколесный каток уплотнял его. Мелькала разноликая толпа: мужчины в больших тюрбанах, о которых Говинд подумал, что это сикхи, голые по пояс, в набедренных повязках, со стриженными головами; женщины в широких цыганских юбках и ярких шалях. Вот с ними поравнялась женщина в пестрой юбке. У нее на боку сидел ребенок, а на голове она несла корзину с мелко наколотым камнем. Она протянула Говинду мелкую монету — пайсу. Он машинально поблагодарил ее.

«Вот же, работает женщина, носит камни, а мы попрошайничаем. Надо что-то предпринять», — решил юный джат, чистый сердцем, провинциальный мальчик.

— Бедным детям подайте хоть немного! Подайте! — канючил Раджеш.

— Господин, подайте хоть немного, — подпевал ему Говинд, осторожно оглядываясь в сторону своих «хозяев и соглядатаев». Убедившись, что они увлечены игрой в карты, он толкнул брата, понурившего голову, и тихо, но внушительно сказал:

— Бежим!

Братья, схватившись за руки, перебежали на противоположную сторону улицы и спрятались за высоким катком. Рядом с ними рабочие разгружали щебенку. Лопаты со скрежетом вонзались в кремневую массу, высекая мелкие искры.

Один из картежников метнул взгляд в сторону своих «кормильцев»-побирушек, но, увы, на месте их не было.

— Смотрите! Убежали! — всполошился он. — Их нужно догнать! — скомандовал бандит.

Говинд и Раджеш, прижавшись друг к другу, стояли у катка. Их сердечки бились, словно испуганные птицы в клетке. Осторожно выглянув, старший брат увидел, что вся команда их «хозяев» бежит по направлению к ним. Не успел он сообразить, что предпринять, как бандиты обнаружили их убежище.

— А-а! Попались! — обрадовался крепыш в полосатой тенниске, вся шайка, как по команде, набросилась на беглецов, как и водится в таких случаях в их среде, и принялись избивать несчастных. Бедный Раджеш кричал изо всех сил, защищая лицо руками. Говинд сражался бесстрашно, но силы были неравны.

— Ах так?! Ты будешь слушаться! Ты будешь знать, как скрываться и не признавать старших! Сейчас же по рабочим местам! Быстро! — приговаривал тощий длинный подонок, нанося удары.

Вдруг послышался громкий мужской голос, который заставил шпану прервать экзекуцию несчастных детей.

— Что здесь происходит? Зачем вы набросились на них? — строго спросил, подходя к ним, невысокий худощавый человек в вязаной шапочке, с редкой бородкой. Видимо, это был бригадир дорожных рабочих.

Воспользовавшись замешательством негодяев, мальчики, резко рванувшись, освободились из рук обидчиков и подбежали к своему спасителю — человеку, который первым в этом чужом городе заступился за них. Они прижались к нему с обеих сторон, приговаривая:

— Дядя, дядя! Спасите нас! Они посылают нас за милостыней! — громко и жалобно поведал Говинд. Его еще не возмужавшее сердце ныло от смешанного чувства обиды и ненависти к этим никчемным людям.

— Успокойтесь, детки, успокойтесь! — мужчина ласково погладил братьев по волосам. — Оставьте их в покое! — потребовал он, обращаясь к шайке бездельников и подонков.

— А ты что, их родственник? — бросил длинный с циничной ухмылкой на немытом лице.

— Я?.. Да, я их дядя! — объявил защитник бедных попрошаек поневоле.

— Ха-ха-ха! Какой дядя нашелся! — возмутился крепыш, приближаясь к мужчине, который стоял, обняв малышей сильными руками. Бандит резко дернул новоявленного дядю за руку — и в то же мгновение, как по мановению волшебной палочки, пятеро рабочих с лопатами сбили парня с ног. Завязалась драка, и через несколько минут теперь уже бывшие «хозяева» Говинда и Раджеша лежали на щебенке, громко охая и стеная.

— Хватит! — скомандовал рабочим бригадир, чувствуя, что дело может принять трагический оборот. — Вы что, убить их хотите? Оставьте…

Рабочие нехотя отошли от проходимцев. Бригадир попросил их вернуться к работе, и они медленно поплелись к грузовику.

Поверженные бандиты поспешили ретироваться с поля боя, в котором они потерпели позорное поражение.

— Наверное, вы нездешние? — спросил бригадир, внимательно разглядывая братьев.

— Да, мы приехали издалека, — ответил Говинд, вытирая слезы со щеки Раджеша.

— А мама и папа где?

— Никого у нас нет! — выпалил Раджеш.

— Мы оба сироты, — подтвердил старший брат. — Скажите, дядя, смогу я работу найти?

— Ты? — мужчина удивленно посмотрел на Говинда. — Но что ты можешь делать в твои годы?

— Разное! Я буду много работать! — с воодушевлением заговорил мальчик. — Кормить буду Раджу и дам ему возможность ходить в школу.

Спаситель мальчиков был не на шутку удивлен и тронут целеустремленностью старшего из братьев. Неизвестно почему, он испытывал к этим сиротам необычную симпатию. У него тоже было двое детей: сын и дочь, которых он воспитывал один, без матери…

— Ну, детки, — хрипловато сказал бригадир, обняв детей за худенькие плечи, — пошли, пошли! — В этих словах было столько ласки и отеческого тепла, что мальчики вновь заплакали, явно растроганные. — Ну, ну! Вот еще! Я же веду к себе мужчин! Прекратить сию минуту! — в шутку прикрикнул на них он, и братья, одинокие в этом жестоком мире, почувствовали в нем опору.

Миновав несколько узких улочек, застроенных теснящимися друг к другу домами, лачугами, бунгало, покрытыми тростником и окруженными проволочными и каменными заборами, увитыми виноградными лозами, мальчики и их спутник оказались, наконец, во дворе, где под сенью высоких зонтичных акаций расположился глинобитный флигель с широкой террасой, покрытой красной черепицей.

— Это мой дом! — объявил незнакомец и провел рукой по своей редкой бородке, отливающей серебром. — Это мое жилище, детки! Эй, Фарида! — весело позвал он.

На террасе показалась девочка лет десяти в белом сарафане с длинной черной косой, в которую была вплетена алая роза.

— Да, папа! — прозвенел ее голосок.

— Анвар! — снова позвал мужчина.

— Я здесь, папа! — отозвался мальчик лет восьми в коротких штанишках и голубой майке.

— Это моя дочь, Фарида! — он указал на девочку. — А это — мой сын Анвар, — отец детей весело оглядел всех присутствующих и подтолкнул гостей вперед, вид которых очень позабавил Фариду и Анвара. И было чем: на грязных майках Говинда и Раджеша зияли дырки разных диаметров; лица, покрытые синяками и пылью, хранили следы слез, а босые ноги казались совершенно черными от грязи. Дети явно требовали гигиенического ухода. Говинд, почувствовав на себе насмешливые взгляды хозяев, гордо выпрямился.

— А эти ребята, — объявил отец своим детям, — теперь будут жить у нас.

— Они, папочка, наверное, так ослабли от голода, что прикоснись рукой — свалятся! — весело прощебетала Фарида.

— Нехорошо, нехорошо! — быстро поправил ее отец. — Не надо так шутить! — пристыдил он дочь, усмехнувшись и внутренне соглашаясь с ней, ибо устами младенца глаголет истина.

— Принеси лучше, Фарида, таз с водой и полотенце, пусть мальчики умоются.

— Я сейчас! — девочка исчезла и скоро появилась с тазом и чистыми полотенцами.

Братья, сняв «спецодежду», умылись и насухо вытерлись.

— Проходите, детки, на кухню, — пригласил братьев хозяин. Он взял две глиняные миски, наполнил их вареным рисом и поставил перед мальчиками. — Не взыщите за угощение! — извинился хозяин.

— Нет, дядя, — сказал Говинд, отодвинув от себя миску, — не надо! Кормить вы нас не будете! — Он серьезно и строго посмотрел на Раджеша и своих новых друзей. — Я сперва заработаю, а потом будем есть! — отчеканил он.

Эти слова изумили всех и вызвали уважение к этим мальчикам в сердце старого Рахима.

— Вам и так трудно, зачем же нам быть кому-то в тягость? По-моему, это нечестно! — разумно заключил Говинд.

Хозяин дома был потрясен нравственными устоями подростка и его здравым умом.

— Замечательно сказано, мой дорогой! — Рахим погладил его по голове и ласково, по-отечески улыбнулся.


Так беглецы обрели крышу над головой и добрых друзей в семье индийского мусульманина Рахима.

Утром следующего дня по совету Рахима Говинд сходил в типографию газеты «Навбхарат таймс» и до позднего вечера бегал по юроду с сумкой через плечо, пока не распродал все, до последнего номера, газеты. Выручку он отдал дяде, за что был награжден новыми рубашками для себя и брата и честно заработанным ужином.

Однажды дядя Рахим привел в дом народного знахаря — вайдью, который внимательно осмотрел ногу Раджа.

— Сустав неверно вправлен, — объявил вайдья после долгого и кропотливого прощупывания колена. Он ласково провел пальцами вдоль ноги и цепко схватившись за нее, молниеносно дернул так, что Раджа издал дикий вопль и на его глазах выступили крупные слезы. — Все, сустав на месте! Теперь нужны упражнения по растягиванию и сжатию ноги. Вот вам мазь для растирания, чтобы не слишком натруживались мышцы и сухожилия, — проговорил, закончив осмотр, врач и, получив от хозяина незначительную мзду, с поклоном удалился, пообещав зайти через две недели.

Каждое утро и вечер Говинд массировал брату сустав, натирая его ядовито пахнущей мазью. Он находил время и для того, чтобы сопровождать Раджу на прогулках и заставлял его делать всевозможные упражнения для ног. В результате этих усилий сустав понемногу стал обретать подвижность, и Раджа уже мог нормально ходить, лишь слегка прихрамывая. Мальчик был просто счастлив: ведь теперь он такой же, как все его сверстники. Вместе с этим недостатком его покинул и комплекс неполноценности, который так травмирует детскую психику.