Анита, ответственная за спектакль, или продюсер, как ее окрестили студенты, избегав все знакомые ей уединенные места, наконец-то нашла влюбленных, которые мирно беседовали.

— А, вот вы где, Манжу, а я ищу тебя по всему колледжу! Где ты была все это время?

— Ты могла бы сообразить, что Лейли здесь, подле Меджнуна! — смеясь, заметил Раджа, в котором не осталось почти ничего от худенького хромого мальчика: так он был красив, благообразен, полон достоинства и представителен. Учился он без всяких усилий, благодаря врожденным способностям. Свободного времени у него оставалось много, и он частенько проводил его за игрой в карты.

— Ах, простите, об этом я и не подумала! — улыбнулась Анита. — «Лейли», ты всем отправила пригласительные билеты? Спрашивали в ректорате.

— О, Анита, окажи мне любезность, милая! Я не успела, — кротко посмотрев на подругу, сказала Манжу.

— Вот так всегда: ты играешь роли, а работаю я! — с обидой в голосе заметила подруга.

К ним подошел Туман, товарищ Раджа по курсу. Он вежливо поздоровался с девушками и сел рядом с ними.

— Кстати, Раджа, сколько тебе надо билетов? — спросила Анита.

— Мне билеты не нужны, — спокойно ответил тот.

— А брата позвать не хочешь? — не унималась Анита.

— Мой брат дома бывает редко, — важно ответил Раджа. — Дела требуют его присутствия… то в Германии, то в Японии, то во Франции, то… в Англии, — перечислял он, мечтательно глядя в небо, где сновали стрижи. — Сейчас, я думаю, его тоже нет. Он собирался в Америку, его президент пригласил, — «загнул» Раджа.

— А чем твой брат занимается? — спросил пораженный Туман.

— Он делец. Крупные капиталовложения, нефть, алмазы… Владеет отелями в Лондоне, и многое другое. Поэтому дома он бывает очень редко, — закончил он свою торжественную речь, словно предназначенную для интервью солидной и популярной газете. Оглядев своих богатых однокашников, он продолжал сочинять: — У него все время деловые поездки. Чтобы не тратить напрасно времени, он купил личный самолет, — Раджа небрежно и снисходительно посмотрел на Тумана, который внимательно слушал россказни друга, и на девушек, которые улыбались. — И это действительно очень удобно, — заверил он друзей, — самолет стоит рядом с домом, и как только ему захочется, — Раджа слегка замялся, почувствовав, что перебрал, но выхода не было, и он добавил: — он может улететь.

Анита встала со скамейки и поманила Манжу в сторонку. Раджа проводил взглядом удалявшихся девушек, которые тихо что-то обсуждали.

— Слушай, Манжу, все-таки нужно его брату послать приглашение! — предложила Анита, заговорщицки оглядываясь.

— Но ведь Раджа не хочет! — возразила ей подруга.

— Он пусть не знает!.. Вот будет интересно!

Девушки, как ни в чем не бывало, вернулись к скамейке, где беседовали Раджа и Туман, который вдруг слегка толкнул друга локтем, словно его осенило открытие мирового значения.

— В чем дело! — вздрогнул тот от неожиданности.

— Если самолет рядом с домом, он не сможет взлететь! — жестикулировал Туман, изобразив на лице недоумение, но через секунду ответил сам себе: — А-а! Ведь рядом с домом большая территория! А все-таки, где же твой брат сейчас? — не унимался он.


Говинду уже исполнился двадцать один год. Он был высок, прекрасно сложен и изящен. Его овальное лицо цвета молодого бамбука было слегка загорелым и чистым. Иссиня-черные волосы, обрамлявшие выпуклый лоб, прекрасно гармонировали с большими глазами каштанового цвета, взгляд которых был уверенным, твердым и мужественным; в них светились ум, жесткость и доброта. По натуре он был непосредственным, деликатным и, вместе с тем, немножко диковатым, а точнее, не испорченным этикетом и стереотипами, которые владеют обществом. На все происходящее он реагировал со свойственным ему чувством врожденной справедливости.

На данном этапе своей жизни Говинд имел одну-единственную цель, которая владела им безраздельно: он стремился дать брату образование во что бы то ни стало, хотел сделать его таким, как мечтал их старший брат Хари. Для этого он работал от зари до зари, выжимая из своей машины все, что можно.

В среде таксистов Говинда уважали за его прямоту, справедливость, доброе отношение и гордились знакомством с этим красивым и статным парнем. Не было случая, чтобы Мастер Чхоту не вставал на защиту своего коллеги, попавшего в какую-либо переделку, которые в жизни таксистов случаются не так уж редко.


В свежем прохладном утреннем воздухе слышались первые звуки просыпающегося города.

Одетый в рубашку цвета хаки с карманами и клапанами и светлые брюки классического покроя, схваченные в талии широким кожаным ремнем с увесистой медной бляхой, Говинд открыл дверцу машины и сел за руль, положив на него изящные, с длинными, как у пианиста, пальцами руки. Плавно тронув машину, он поехал на стоянку. Ждать клиентов пришлось недолго. Вскоре двое мужчин средних лет, тяжело дыша, втиснулись на заднее сиденье. Усевшись поудобнее, они пристроили на коленях свою поклажу — две большие кожаные сумки с застежками-молниями.

Поприветствовав своих пассажиров, Мастер Чхоту одарил их белозубой улыбкой, которая была неотразима. Об этом знали все таксисты Бомбея.

На клиентах были одинаковые пиджаки европейского покроя, светлые рубашки и яркие галстуки.

— Куда едем? — спросил Говинд.

— На вокзал!

— Хорошо! — водитель нажал на акселератор. Машина не двигалась. Он повторил еще и еще раз, но мотор не хватал искру, не заводился. Акселератор ныл, выматывая душу.

Говинд вышел из машины и, подняв капот, стал проверять зажигание и поступление горючего в карбюратор.

— Мастер Чхоту! — услышал он из подъехавшей машины.

— Здесь я, здесь, — отозвался он из-под раскрытого капота, словно дрессировщик хищников из пасти льва.

— Мне надо заехать за женой. Ты моего клиента не захватишь? — обратился к нему коллега с просьбой.

— Не могу, дружище! Я занят. Видишь, в моей машине пассажиры?

Клиенты беспокойно оглядывались по сторонам, теряя терпение.

— Поедем мы, наконец, или нет? У тебя такси или развалюха? — осведомился краснолицый пассажир, нервно передернув толстыми плечами. На его лоб упала серебристая прядь седеющих волос.

Мастер Чхоту в сердцах хлопнул капотом и сел за баранку. Жесткий взгляд его каштановых глаз остановился на красной физиономии толстяка, отчего тот нервно поморщился и сильнее прижал сумку к своему внушительному животу.

— Ты… мою машину… развалюхой назвал?! — Говинд сделал ударение на слове «машина», возмущенный грубой репликой клиента, которая задела не только его достоинство, но и врожденное чувство уважения ко всему, с чем ему приходилось иметь дело. — Ты бы лучше шел домой и назвал так свою жену, — остывая, но все еще с оттенком угрозы посоветовал ему Говинд, поочередно нажимая то на газ, то на сцепление и вновь и вновь мучая акселератор, но машина, как упрямый осел, стояла на месте. — Она бы как следует протерла тебе глаза, — усмехнувшись, закончил мастер.

— Ты можешь побыстрее ее починить? Мы сидим уже пятнадцать минут, — осмелился подать голос второй пассажир.

— Я же стараюсь, — примирительно ответил Говинд.

— Стараешься!.. — снова проворчал тот и съязвил: — Что, искра в колесо ушла?

— Юмор приберегите для другого случая, господин, — бросил ему через плечо водитель и, уже обращаясь к своей кормилице, тихо зашептал: — Как тебе не стыдно! Господи, неужели ты не понимаешь, что на карте стоит моя честь и репутация! Заводись, сестренка, умоляю тебя!

Пассажирам, которые сгорали от нетерпения, показалось, что он читает заклинательные мантры, и они, многозначительно переглянувшись, стали прислушиваться, как птицы, вытягивая шеи в сторону водителя.

— Не позорь меня! — продолжал Говинд. — Что ты говоришь? — спросил он машину, когда мотор издал странный звук. — Не позорь меня! — он облегченно вздохнул, снял руки с баранки, опустил их, словно плети, и на минуту расслабился, прикрыв глаза. Интуиция и богатый опыт общения с разными людьми подсказывали ему, что эти двое, как говорится, «нечисты на руку».

«Что-то они уж слишком спешат и подозрительно «страстно» прижимают к себе туго набитые сумки. Надо их проверить. Заодно и машина отдохнет», — подумал Говинд.

— Извините! — оглянувшись на пассажиров, сказал он. — А вы не везете с собой запрещенный товар?

— Мы люди порядочные! — явно насторожившись, ответил толстяк с красным лицом певучим тенором.

— Если пассажиры с контрабандой, моя «Басанти» начинает сигналить! — шофер бросил на клиентов выразительный взгляд.

— Мы не контрабандисты, а коммерсанты! — грубо парировали те в один голос.

— Значит, моя «Басанти» врет?

— Что-то мне ни разу не попадались говорящие машины! — попробовал отшутиться толстяк.

— А вот моя умеет! — тянул время Говинд. — А ну-ка, что там у вас, покажите! — и он, ловко выбросив руку вперед, выхватил сумку у одного из седоков.

— Там мука! — завопили в панике мужчины.

— Покажите!

— А кто тебе позволил нас обыскивать? — накинулся на таксиста толстяк, перегнувшись через сиденье и пытаясь вернуть свою поклажу.

— Подожди! — отмахнулся от него Говинд, раскрыл сумку, взял в руки один из пакетиков, которыми она была наполнена, и понюхал его. — И это мука?! — он помахал находкой перед пылающими лицами коммерсантов. — Да? — угрожающе спросил он, словно таможенный следователь. — Негодяи! Это же опиум! Вон из моей машины! — с негодованием скомандовал Мастер Чхоту и вытолкнул прохвоста, который сидел за ним. — Уноси ноги! А где второй? — удивился он, увидев, что машина пуста. — Убежал, ворюга! — Говинд облегченно вздохнул и снова взялся за руль. — Моя «Басанти» не возит контрабандистов со всякой мерзостью, которые еще и оскорбляют ее! — Он нажал на акселератор и мотор сходу завелся. — Извини, дорогая, я напрасно сердился на тебя, но мне такое и в голову не приходило! — Он заулыбался и, набрав скорость, помчался по шумной, еще не очень забитой транспортом улице. Заехав в полицию, он сдал оставленную сумку с наркотиками.