Клиент, сделавший этот заказ, жил в самом центре города, на Садовой. Времени было достаточно, и Говинд медленно ехал по левой стороне улицы, разглядывая подметальщиков, которые заставили его вспомнить книгу Махатмы Ганди «Мои опыты с правдой» и те страницы из нее, где он защищает и добивается справедливости по отношению к «неприкасаемым», этим «божьим людям» — «хариджанам». Потом он вспомнил о своем старшем брате Хари.

«Мой брат умный, образованный и добрый человек. Он многому меня научил, много читал и рассказывал нам с Раджой. Надо будет обязательно поехать на родину», — решил таксист, подъезжая к дому заказчика.

Остановив машину у подъезда, он посигналил. Вскоре появился грузный человек с двумя чемоданами в руках.

Говинд погрузил вещи в багажник, а когда пассажир устроился на заднем сиденье, весело улыбнулся ему и тронул машину, направляясь к цели. Спустя полчаса они пересекли Западные Гаты по шоссе, проложенному через перевал Бор-Гат. Впереди показалась столица маратхов — прекрасный город Пуна.

На обратном пути Говинду повезло: попался пассажир, которого он обслужил, как говорится, по высшему разряду.

Он немного устал, но настроение было прекрасным. Хотелось пить. Притормозив у лотка, таксист вышел, чтобы купить бутылку минеральной воды. Он протянул продавцу деньги и, пока тот отсчитывал сдачу, стал глядеть по сторонам. Вдруг он увидел знакомое женское лицо и вспомнил: «Жена комиссара полиции!» Как всегда, она была прекрасна и обворожительна, но опять… беременна! Это повергло Говинда в изумление, и он на мгновение замер, ничего не понимая. Красавица перехватила взгляд черноволосого и статного водителя такси, знакомого ей, и быстро отвернулась. Говинд направился к ней, забыв и воду, и деньги, а она, заметив это, попыталась затеряться в очереди на автобус, что было довольно непросто. Молодой человек сразу нашел ее и, остановившись, принялся откровенно рассматривать ее внушительный живот, бросая красноречивые взгляды то на ее лицо, то на округлившуюся фигуру. В ответ она лукаво улыбнулась и кротко потупила взор.

С наивностью, которая иногда бывает так свойственна всем мужчинам, Говинд стал ломать голову над тем, каким же образом может так стремительно развиваться плод? Ведь всего неделю назад будущая мать была стройна и изящна, как пальма Малабарского побережья!

Жестом руки он указал ей на живот, как бы спрашивая, что это значит. А она снова подарила ему обворожительную улыбку и, увидев, что подошел автобус, двинулась к передней двери, Увидев беременную, люди расступались, пропуская ее вперед. Красавица, подобрав подол своего яркого платья, легко внесла в салон свое объемистое тело и села у окошка.


Красавицу звали Мери. Она была еще совсем молоденькой, когда ее родители переехали из Гоа в Бомбей. Она стала ходить в школу, и вскоре после того, как закончила ее, мать и отец умерли, оставив ее без всяких средств к существованию. Чтобы заработать на жизнь, Мери поступила на ткацкую фабрику, где приходилось трудиться каждый день с утра до вечера за ничтожную плату, которой едва хватало на пропитание. И она стала подумывать о том, как выбраться из нищеты…

День выдался удачным. Выручка была приличной, и Говинд решил закончить работу пораньше. Когда он вернулся домой, было еще довольно светло. Сделав несколько упражнений, он принял холодный душ и тщательно растер тело суровым полотенцем. Облачившись в чистую рубашку и легкие брюки, он сел на скамейку во дворе дома, занятый своими мыслями.

Вдруг его тонкое обоняние трезвенника уловило запах сивухи. Откуда-то тянуло спиртными парами. Таксист встал и, выйдя на улицу, стал принюхиваться, словно охотничий пес, отыскивая путь к источнику запаха. Трещали цикады. В кустарнике суетились цесарки, выискивая мошек и всевозможных мелких насекомых. Говинд подошел к высокому каменному забору. Здесь запах был сильнее.

— Странно! Что это может быть? — пробормотал он себе под нос, и, не долго думая, легко подпрыгнув, уселся на забор. Теперь явственно ощущалось, откуда шел запах, и таксист спрыгнул во двор. Подойдя к находившемуся в глубине двора флигелю, окна которого были закрыты деревянными створками, он приоткрыл одну из них, и перед его взором предстала потрясающая картина: та самая «беременная» красавица, которая всякий раз так ловко ускользала от него, стояла посередине комнаты в распахнутом халате. Это была Мери. Двумя ремнями к ее животу была прикреплена стеклянная трехлитровая бутыль, в которую «жена комиссара» сливала таинственную жидкость.

Таксист неподвижно стоял на месте, пораженный, с одной стороны, красотой ее тела, а с другой стороны, открытием причины «таинственного» исчезновения и появления живота у предмета своих грез.

«Вот почему моя «Басанти» отказалась тогда завестись!» — вдруг понял он, вспомнив тот случай, когда хотел сделать одолжение для очаровательной беременной незнакомки.

— Снова появился животик! — тихо щебетала девушка, лукаво улыбаясь.

— Эй, чертовка! — крикнул Говинд в окно.

Мери вздрогнула и чуть было не опрокинула ковш с жидкостью, испуганно охнув.

Молодой человек ударом ноги открыл дверь и вошел в дом.

— Ясно, — презрительно посмотрев на красавицу, сказал он. — Опять живот, да?

— Эй-эй! Ты куда? — попыталась остановить его она.

— Устроили в квартале бедняков винокурню?! — грозно закричал Говинд, сверкая глазами и оглядываясь по сторонам.

У стены, на бамбуковых корзинах сидели трое тщедушных пьяниц в дхоти, которые смотрели на незваного гостя красными, как у кроликов, глазами.

Мери беспомощно забегала по комнате. Разъяренный таксист несколькими ударами отправил оборванцев в нокдаун и, под звон разбитых бутылок и всевозможных банок, швырнул их, как лягушат, за дверь. Затем набросился на «аппаратуру» и банки с разноцветными жидкостями, которые в изобилии стояли на полках.

Хозяйка винокурни, перепуганная и возмущенная, гневно сверкая неотразимыми синими глазами, набросилась с кулаками на таксиста, но он легким движением руки уложил ее на диван, к ее счастью, стоявший поблизости. Но Мери, как молодая пантера, тут же вскочила и, схватив обидчика за шею, предприняла тщетную попытку задушить его. Едва не рассмеявшись, Говинд легко отстранил ее, словно это была гибкая лоза.

— Ты мне всю винокурню разрушишь! — кричала девушка, доведенная до бешенства. Казалось, что она могла бы разорвать пришельца на куски, если бы это было возможно. — Негодяй! — вновь набросилась она на возмутителя спокойствия и «трудов».

— Ну, дрянь, я тебе покажу! — оттолкнул ее Говинд и еще усерднее принялся громить все, что попадалось ему под руку.

В «цехе» винокурни раздавались шум, грохот, крики. Пыль и смрад столбом поднимались к потолку. Когда ломать было уже нечего, таксист остановился.

— Ну что, «супруга полицейского комиссара»? — ехидно сказал он. — Теперь я понял, почему у тебя живот то пропадает, то появляется беременность! — Говинд с презрением и упреком смотрел на девушку, широко расставив ноги на полу, усеянном осколками и обломками винокуренных снастей, словно матрос на палубе корабля, потерпевшего крушение. В его больших глазах, округлившихся от негодования, отражались огоньки люстры, которая, покачиваясь, тускло светилась под низким потолком.

— Убирайся отсюда! — завопила Мери и попыталась вытолкнуть из разрушенного «цеха» врага, который, как молодой бог, все еще размахивал «карающей десницей».

— Нет! Отсюда уйдешь ты! — угрожающе возразил ей Говинд, напускаясь на хозяйку.

— А если я все оставлю здесь по-прежнему, ты что, убьешь меня? — настороженно спросила та.

— Я не только тебя, но всю шайку твою сживу со света! — пригрозил ей в ответ молодой человек.

Еще совсем недавно он испытывал к этой девушке нежность, которая теперь сменилась в его сердце ненавистью и полным отчаянием!

«Почему же такая красавица, которую я, кажется, полюбил, оказалась нечестной, связавшейся с грязным бизнесом, что равносильно падшей!» — с досадой подумал Говинд и, не в силах сдержать свое возмущение и негодование, в сердцах ударил девушку по щеке.

Мери всхлипнула и схватилась за лицо.

— Ты посмел меня ударить?! — вспыхнула она. Мавританская и маратхская кровь вскипели в ней с неудержимой силой, она оглушительно завизжала и бросилась на обидчика. Но тот ловко уклонился от нападения и, схватив ее за талию, вновь отбросил на спасительный для хозяйки дома диван.

— Мало? Хочешь еще получить? — дрожа от негодования и каких-то сложных, непонятных для него чувств, закричал молодой человек.

Шумная баталия, происходившая в доме Мери, не осталась не замеченной соседями, которые не замедлили явиться, шумной толпой ввалившись в дверь винокурни. Впереди всех был Рахим.

— Что случилось? В чем дело?! — растерянно воскликнул он, обращаясь к пылающему гневом приемному сыну. Зная его нрав и крутой характер, дядя потребовал оставить девушку в покое и идти домой.

— Дядя Рахим! Это… это гнусная обманщица! — с обидой поведал тот.

— Не надо так, не надо! Иди домой! — настойчиво повторят Рахим.

— Это мерзавка! — не унимался Говинд.

— Не ругайся! — успокаивал его дядя.

— Как я могу не ругаться?! Она же мне морочила голову! То есть живот, то нет живота! — снова закричал таксист, невольно выдавая свое неравнодушие к девушке и недавние изводившие его душу сомнения по поводу этих метаморфоз. — А сама переносила самогон!..

— Дурак! А какое твое дело? — презрительно сверкнув глазами, бросила ему Мери, уперев руки в изящные бедра.

— Ты у меня сейчас… — бросился было на нее с кулаками оскорбленный, но был остановлен доблестным Рахимом, который стал грудью на защиту Мери, расставив руки в стороны.