Безуспешно простояв еще несколько минут, Мери с грустным видом побрела к остановке автобуса…

Войдя в комнату, она распахнула шкаф, осторожно сняла с вешалки голубое и розовое сари, скинув с себя длинную цветастую юбку, облачилась в голубое. Включив свет, девушка направилась к зеркалу, отыскала сандаловую палочку и принялась наносить на лоб тику, которая очень шла ей, прекрасно оттеняя брови. В окно смотрела полная луна, в сиянии которой ее синие глаза приобрели непередаваемый оттенок, необыкновенно сочетавшийся с цветом сари.

Она внимательно рассматривала свое отражение в зеркале, как бы боясь увидеть, что недостаточно красива, чтобы покорить любимого, а это ей было необходимо, или просто желая еще раз убедиться в своей неотразимости.

«Неужели я никогда не стану женой этого прекрасного рыцаря, спасшего мою честь?!» — с отчаянием думала девушка, не в силах отыскать в своем воображении, что будет с нею, если любовь ее останется безответной…

Было тихо. И вдруг она отчетливо услышала шум мотора. Хлопнула дверца, и снова все стихло.

«Это он! Это приехал Чхоту!» — вздрогнула Мери, и ее сердце затрепетало. Волна нежности захлестнула душу, и она предалась счастливым мечтам. В сердце Мери распускалась роза любви. На нее смотрели яркие и крупные звезды.

Быстро раздевшись, она легла в постель и еще долго не могла уснуть, лежа с открытыми глазами и не понимая, как могла она в свои восемнадцать лет жить без любви и почему так жестоко обманывалась, занимаясь предосудительным промыслом? Чтобы успокоиться, Мери зашептала молитвы, которым в детстве ее научила мать, и незаметно уснула…


Перед внутренним взором Хари за несколько секунд пронеслась сцена прощания с младшими братьями…

Два японских спиннинга — подарок Радже и Говинду — он хранил уже многие годы. Голос молодого человека вернул его к действительности.

— Вы забыли в такси часы, — произнес тот, протягивая Бонси наручные часы в золотой оправе с голубым циферблатом и белыми римскими цифрами.

— О, Боже мой! — лениво и небрежно воскликнул тот. — Какая мелочь! Браслет расстегнулся! — Он взял из рук таксиста возвращенную потерю, посмотрел на нее и ловко защелкнул браслет.

— Да, да! Это мои часы. Большое спасибо!

Мастер Чхоту, довольно улыбаясь, поклонился господам и направился к двери с сознанием выполненного долга.

— Постойте! — остановил его Бонси и извлек из нагрудного кармана купюру.

— Да? — остановился водитель и вопросительно посмотрел на Бонси, лысеющая голова которого с тщательно зализанными волосами поблескивала под лучом солнца, просочившимся сквозь жалюзи.

— Вот, возьмите! — протянул он деньги.

— Что это? — недовольно спросил Говинд.

— Это тебе! — небрежно пояснил владелец красивых часов, всем своим видом как будто говоря: «Бери быстрей и не занимай зря время».

— Нет, господин! — сурово возразил водитель такси. — Я не возьму! Я проехал весь город, когда заметил ваши часы. Думаете, я вернулся ради награды? — он засмеялся, с иронией глядя на недавнего пассажира. — Я потому вернулся, что я честный человек, — будничным тоном подчеркнул он.

Восхищенный Хари внимательно смотрел на молодого человека.

— Ну что ж, спасибо, — буркнул посрамленный Бонси и поспешно спрятал деньги в карман.

Говинд бросил взгляд в сторону адвоката, и их глаза встретились. Таксист замер, пораженный сходством этого господина с братом Хари, образ которого навсегда отложился в его сознании и памяти.

«Неужели это он? Нет, скорее всего, я ошибаюсь», — отогнал он от себя внезапную мысль, которая заставила его вспомнить годы детства, отца, маленького Раджа с больной ногой, старшего брата, который то готовит им завтрак, то весело крутит педали велосипеда, провожая их в школу.

От этих воспоминаний Говинду стало не по себе. Терзаемый сомнениями, он не знал, как поступить. Будь они наедине, он, может быть, и решился бы спросить у адвоката его имя, но сейчас, когда у него на приеме был такой респектабельный господин, молодой человек на это не решался.

«Нет, нет, я не сделаю этого! Как-нибудь потом!» — пришел он к выводу, но на ум почему-то пришла та песня, которую они пели в детстве со старшим братом. В песне говорилось о том, что если выбрал цель в жизни, то несмотря ни на какие невзгоды, не сворачивая с выбранного пути, иди вперед, и солнце озарит твой путь. В глазах таксиста поплыл туман.

— Как тебя зовут? — услышал вдруг он голос адвоката, который, быть может, только что вспоминал то же, что и он.

— Меня? — растерянно очнулся Говинд от своих воспоминаний.

— Да, конечно, тебя, — улыбнулся Хари, не отрывая глаз от молодого человека.

— Меня… — таксист откашлялся, выигрывая время и, не решившись назвать своего имени, сказал: — Люди меня называют… меня зовут Мастер Чхоту.

— Чхоту, значит, — адвокат разочарованно опустил глаза, с его лица ушло прежнее оживление, и оно приняло будничное выражение. Он прошелся по кабинету, провел рукой по волосам и снова посмотрел на Говинда, который стоял, ни жив ни мертв: он узнал в адвокате своего брата Хари. Да, это был, без сомнения, он! От такого открытия ноги Говинда словно приросли к ковру адвокатского кабинета, язык не повиновался, и ему показалось, что это сон. — Чхоту, ты, видно, порядочный парень! — медленно проговорил Хари, про себя подсчитывая, сколько же минуло лет и примеривая их к возрасту этого красавца.

«К сожалению, его зовут не Говинд, а Чхоту! А сходство с братом сильное… эти глаза и что-то еще, неуловимое! Но, кажется, я схожу с ума… прошло столько времени! Прекрати, Хари!» — мысленно приказал он себе.

К этому времени Говинд, кое-как собравшись с духом, хрипловато произнес:

— До свидания! — и медленно направился к двери, чувствуя затылком, что его сопровождает взгляд адвоката.

— До свидания, — услышал он голос своего старшего брата Хари, которого не видел двенадцать лет с тех пор, как они с Раджой покинули родной дом. Закрыв за собой дверь кабинета, Мастер Чхоту почувствовал, что в висках бешено застучало. Пробормотав секретарше что-то наподобие извинения, он бросился прочь…

Бонси и Хари с минуту помолчали. Адвокат смотрел в окно. Ему было грустно, сердце тревожно ныло. Только что ему показалось, что он нашел своего брата, но оказалось, что это не так! А он вполне мог бы быть таким, как этот Чхоту.

«Красавец»! А какой человек! Сколько достоинства! Видимо, хорошее воспитание, наследственность, истинный корень. К сожалению, не на таких держится этот мир… — Погруженный в свои мысли, Хари совершенно позабыл, что он не один, и, взглянув на Бонси, сидевшего в кресле все в той же позе, вспомнил об этом.

Тот смотрел на адвоката испытующим хитрым взглядом.

— Ну, хорошо, если ты передумаешь, дай мне знать, — сказал он, чувствуя, что адвоката уже ничем не проймешь, но все-таки решив поставить в конце их беседы многоточие. Хари изобразил на лице подобие улыбки и посмотрел на часы Бонси. Это они — причина того, что он пережил несколько волнующих я горьких минут.

— Красивые у тебя часы! — оживленно заметил он, провожая «старого приятеля» к двери.

— Спасибо! — угрюмо поблагодарил Бонси и неуверенной походкой вышел вон. На его лице, заняв свое привычное место, воцарилась завистливая, ненавидящая маска. Сердце теневого бизнесмена преисполнилось жаждой мести.


Говинд плюхнулся на горячее сиденье автомобиля, захлопнул дверцу и, положив на баранку отяжелевшие руки, уронил голову, размышляя о случившемся.

«Мой брат Хари нашелся! Он жив и здоров! И он теперь солидный и известный адвокат».

Включив мотор, он несколько минут бесцельно разъезжал по городу, а затем свернул на Марин-драйв, к берегам спасительного океана, волны которого унесли вдаль его детство, отрочество и юность, возвращая взамен вместе с шумным приливом сладкий сон воспоминаний. На горизонте медленно скользил белый теплоход. У портовых пирсов кружились стаи чаек.

«Надо срочно взять пассажира, — решил Говинд, — иначе я сойду с ума».

Его мысль еще не успела реализоваться в действие, как на обочине он увидел господина средних лет в светлом ширвани, с седыми усами и клинообразной бородкой. Таксист облегченно вздохнул, улыбнулся клиенту, включил счетчик и с радостью погрузился в работу, которая так же, как пост и молитва, спасает, освобождает от жизни, от ее забот, проблем, бед, несчастий и радостей…

Мастер Чхоту, легко переключая скорость, рискованно лавировал в шумном потоке разнообразного бомбейского транспорта. Едва не задев педаль велосипеда, он лихо повернул на Майо-роуд и, обогнув музей принца Уэльского, остановился перед картинной галереей, как и просил клиент, добродушный господин, который, расплатившись с ним и поблагодарив, вышел из такси и направился по аккуратно подстриженной аллее к высоким дверям здания с белыми колоннами.

Постояв несколько минут, Говинд решил ехать домой.


Осторожно въехав во двор дома, Мастер Чхоту остановил свою «Басанти» у зонтичной акации с толстым крепким стволом — привычной и своеобразной «коновязи» его неустанной трудяги, верной «кобылы на четырех колесах», поглощающей в день несколько литров прозрачного бензина вместо золотого овса.

После встречи с Хари им овладели сложные чувства. В его голове роились вопросы, на которые он сам вряд ли смог бы дать разумный ответ. Вместо радости он чувствовал растерянность, вместо облегчения — раскаяние и вину. Его обуревали сомнения, и он не знал, что с ними делать.

Поднявшись на террасу, Говинд устало улегся на кушетку, стоявшую у глухой стены.

Рахим, увидев приемного сына в таком состоянии, почувствовал что-то неладное. Ведь обычно после работы он входил в дом веселый и улыбающийся, и Фарида сразу же несла ему дымящийся чай, лепешки и фрукты. Но сегодня он не вошел в дом, а остался на террасе.