Леонардо, почти бедствуя от отсутствия заказов, не обращался за помощью к дяде Франческо, так как знал, что тот беден, но готов ради него, любимого своего племянника, залезть в долги. Не обращался он и к отцу, потому что у отца уже были другие сыновья на попечении, да и жена его упрекала в чрезмерной мягкости и щедрости к уже взрослому сыну. Он понимал, что Фьоренца – нелегкий для художников город, и чтобы выделиться среди множества крупных живописцев, он должен был создать нечто необыкновенное…


ГЛАВА 10

Профессор Марко Тоскано вот уже пятый день находился в коме после перенесенной тяжелой травмы головы в связи с аварией на мосту. Его любящая мать – Филомена – неотлучно находилась рядом с ним, в госпитале Санта-Мария-Нуова. Всего-то пять дней, но ей казалось, что прошла целая вечность!


– Приборы, которые вы здесь видите, синьора Тоскано, – поддерживают жизненно важные функции организма и показывают малейшие изменения в состоянии Вашего сына, объяснил доктор Моретти, – наша задача состоит в том, чтобы поддерживать эти функции так, чтобы организм мог бороться за жизнь. Основное лечение для наших больных – это медикаментозное обеспечение работы всех систем и органов. А монологи и спокойная музыка – это уже вспомогательное лечение. Но подчас, все вместе дает потрясающие результаты.


Филомена стояла перед доктором и смотрела на него так, как смотрят первоклассники на своего учителя – до похода в школу им долго внушали дома, что учителя надо слушать очень-очень внимательно. И она ловила каждое его слово, а доктор продолжал, говоря спокойным, уверенным голосом:


– Разумеется, вы понимаете, синьора Тоскано, что разговоры родных с пациентами не являются чудодейственным средством полного излечения, однако, вопреки справедливой критике многих светил, рецепт «поговори с ним» оказывается действенным. И если искусство провозглашает безграничность возможностей человека пробудить к жизни другого человека, дорогого и любимого, то наука, увы, признает нашу ограниченность, и тем не менее, подтверждает, что чувства и отношения могут стать тем мостиком, по которому наши близкие способны вернуться к нам.


На следующий день, постучав в кабинет к доктору Моретти и осведомившись у него, нет ли новостей, она услышала обнадеживающее:


– Научно доказано, синьора Тоскано, что такие пациенты реагируют на тактильные и другие раздражители, мозг обрабатывает полученную информацию и организм отвечает на них учащенным сердцебиением. А вместе с изменениями в частоте сердечных ударов меняется и глубина дыхания, артериальное давление, напряжение тела, что, в свою очередь, вселяет надежду на скорый выход из комы. То, что вы не должны терять веры и оставлять пациента одного, известно давно. Но полной информации о том, что ваш сын сейчас чувствует, пока нет. Однако однозначно ясно то, что он вовсе не так уж и бессознателен в этом состоянии.


И Филомена, неукоснительно следуя советам доктора, вела свои монологи, не теряя надежды, что сын ее слышит. Нейрохирурги и дежурный медицинский персонал, регулярно заходившие в палату, недоумевали, как долго может разговаривать эта бедная женщина. Некоторым же казалось, что она уже просто выжила из ума.


Здесь, в госпитале, работала одна медицинская сестра – добрейшей души человек. Все называли ее Мать Тереза. Она действительно стала матерью для многих, никому уже не нужных, пациентов, от которых со временем отказывались даже самые терпеливые и любящие родственники. Маленькая, худощавая, улыбчивая старушка. Проницательный взгляд, подвижное лицо, непропорционально большие руки. В ее присутствии собеседники ощущали себя осмысленной частью творения – она лучезарно и умно смотрела в лицо мира и в глаза людям, извиняясь, что вынуждена спешить. Она радостно делала то, что оказалось за пределами человеческих интересов: говорила никому уже не нужному, ничем не примечательному, увечному и беспомощному пациенту: «Ты не один!», и в этих словах было столько милосердия, сострадания и поддержки, что хотелось жить!


«Мать Тереза» отдала всю жизнь беззаветному служению нейрохирургическому отделению госпиталя, достигнув профессиональных вершин, но недавно, в связи с преклонным возрастом, ее попросили уступить место молодым, и она перешла на более низкую ступень в градации специалистов, не потеряв при этом достоинства и благородства души. Она была ревностной католичкой и, увидев однажды, что от отчаяния вера Филомены стала таять, завела с ней доверительный разговор. Филомена, взяв ее за руку, сетовала:


– Где моя вера? Даже глубоко внутри… нет ничего кроме пустоты и тьмы… Если Бог существует – пусть Он простит меня! Когда я пытаюсь обратить мои мысли к небесам, возникает такое осознание там пустоты, что эти самые мысли возвращаются как острые ножи и ранят мою душу… Как болезненна эта неизвестная боль при осознании, что у меня нет веры. Отвергнутая, пустая, без веры, без любви, без рвения, без надежды… Для чего я борюсь? Если нет Бога, не может быть и души. Если нет души, тогда, Иисус, Ты тоже неправда.


На что медсестра ей отвечала:


– Синьора Филомена, из-за того, что мы не видим Христа, мы не можем выразить Ему нашу любовь, но ближних всегда можем видеть и по отношению к ним поступать так, как поступали бы по отношению ко Христу, если бы видели Его. – а затем, посмотрев Филомене в глаза, продолжала, но теперь уже не как ревностная католичка, а как профессиональный медицинский работник:


– Дотторе говорит правильно, синьора! Материнский голос – уникальный раздражитель сознания. Ведь еще зародыш, вскоре после своего образования, начинает слышать звуки. Под голос мамы эмбрион развивается, у него формируются все органы, он набирается сил для появления на свет. Дело в том, – синьора Тоскано, – что мозг находящегося в коме человека похож на мозг ребенка в утробе матери. В состоянии комы отключается система связей с окружающим миром. Человек не может видеть, слышать, читать, думать… Но его подсознание не отключено. И важно найти ключик к подсознанию, чтобы оно включило сознание и запустило сигнальную систему. Если не сделать этого сразу, через месяц комы в мозге начинают происходить необратимые изменения. Поэтому, продолжайте, вы всё делаете правильно. А Иисус Христос и доктора Вам обязательно помогут!


– Конечно, мой сын меня слышит, я в этом не сомневаюсь! – твердила Филомена, пытаясь внушить эту мысль хотя бы самой себе. И продолжала что-то говорить, говорить, говорить, рассказывая сыну как прошел ее день, о погоде за окном, о политике, о событиях в культурной жизни, о рекламе по телевидению и новостях из мира моды. Она вспоминала какие-то эпизоды из жизни Марко и свои собственные истории. И никто уже не мог понять, что из сказанного ею правда, а что – вымысел. Да и какая была разница? Главное, что Мать неутомимо, но пока тщетно, ищет в себе последние силы в борьбе за возвращение Сына к жизни.


Время от времени, веки Марко подрагивали, а пальцы рук еле заметно шевелились, словно перебирали два невидимых глазу шарика для настолького тенниса. Но он был по-прежнему без сознания, хотя доктор и говорил, что это была «поверхностная кома».


– К чему мне готовиться? Я должна знать! – в истерике закричала она, когда у нее однажды сдали нервы, – Нет, мой сын будет жить! Слышите? Будет жить!! – Успокоившись, она вскоре вновь начинала носиться по врачам и спрашивала:


– Что можно сделать? Вы только скажите, я все сделаю! – Они разводили руками: мол, ждите, надейтесь, молитесь…


Она, с утра до вечера сидя рядом с ним, протягивала ему руку:


– Родной мой, ты только держись! – а вечером ее просили покинуть палату, хотя она всячески сопротивлялась этому, будучи готовой к полному самопожертвованию:


– Я должна быть рядом, и он услышит меня. У нас всегда была сильная связь, – когда же она получила категорический отказ, то умудрилась договориться с медсестрами, чтобы ночью, когда не видят дежурные врачи, они подносили к уху Марко мобильный телефон. Тогда она могла подолгу разговаривать с сыном.


Раньше она редко ходила в церковь, в основном, по праздникам. А теперь, вдохновленная «Матерью Терезой», она стояла на коленях перед алтарем и умоляла Господа:


– Прости меня за все мои прегрешения, за сомнения, за неверие. За них сейчас расплачивается мой сын. Забери у меня все. Только сохрани жизнь моему сыну!


Доктор Моретти в очередной раз напомнил Филомене, что нужно найти способ «зацепить сознание» Марко, и посоветовал надиктовать для него аудиописьмо. И Мать, придя вечером в свою квартиру, не сняв своего атласного платка с шеи, записала для сына послание. Слезы ее лились, руки дрожали, голос срывался… Сочинять письма для находящегося на грани жизни и смерти ребенка – тяжелейшее испытание для матери.


К этой работе подключились его студенты, также продиктовав свои письма, чередуя каждое из них с любимой классической музыкой Марко из его домашнего плейера.


– Я боюсь, что сын не узнает мой голос, – сетовала Филомена, – от дикого напряжения мой голос стал чужим. Но я говорю ему о всепобеждающей любви, о том, что любовь двигает горы и возвращает из небытия. Говорю, как сильно люблю его, как нам всем его не хватает…


А днем, находясь в палате, она почему-то вдруг решила, что нужно встать слева, ближе к сердцу сына. Левой рукой она брала его левую руку и начала говорить. Она вспомнила, что в детстве Марко мечтал о лабрадоре. Но она не могла позволить себе завести собаку: она была слишком занята своей карьерой в модельном бизнесе:


– Марко, сынок, я тебя прошу, открой глаза! – вдруг произнесла она, – обещаю, что куплю тебе собачку. Я куплю тебе 5 лабрадоров, только открой глаза!


И вдруг по щеке Марко побежала слеза. Медсестра – «Мать Тереза» – шепнула Филомене на ухо:


– Он Вас слышит! Я говорю Вам это со всей своей уверенностью, с моим 40-летним опытом в нейрохирургии. Слышит! Поверьте мне!