– Вот и я хочу ЛЕТАТЬ. Иногда мне кажется, что я птица, волею жестоких судеб попавшая в золотую клеть, – она вновь ушла в себя на какие-то мгновения, а потом вдруг молвила многозначительно, – Будущее всегда так неопределенно… Дайте мне вашу руку…


– Будьте очень осторожны, прошу вас, Мона Лиза. Берегите себя! – сказал он ей на прощанье.


– Не беспокойтесь обо мне, Леонардо… –лицо ее было бледным и утомленным.


…Ночью ему снилась Мона Лиза. Ее тонкая улыбка сейчас выглядела горькой. Она была возбуждена, грудь ее вздымалась, а голос, более звучный и сочный, чем обычно, говорил ему:


– Многие мужчины теряли разум, поскольку любили меня, а я не желала отвечать на их чувства. А сейчас настал мой черед трепетать. Но вы, великий Леонардо, Повелитель Искусства и Науки, Знаток Природы и Человека, так и не поняли, что я люблю вас так же безумно, как вы безгранично любите свою науку. Вы никогда не сможете полюбить меня, маэстро Леонардо. Вот почему я не доверю вам тайну своей души. А если вы все-таки полюбите меня, то я усмирю вас своей Любовью и тогда мы будем непобедимы!


– Но я желаю знать вашу тайну, Мона Лиза!


– Все Добро в Любви. А все Зло – без нее. –Ответила она, а на ее устах заиграла обычная улыбка, невыразимая смесь нежности и иронии, и она произнесла тихим, замирающим голосом, -Не существует самого страшного круга ада, куда не смогла бы я проникнуть, если мне будет не хватать вашей любви. И нет таких высот, куда мне было бы не под силу подняться с этой любовью. Так не позволяйте же мне вновь упасть в бездну, после того как я поднялась на вашу вершину. Мы сольем наши незавершенные миры и вдвоем станем непобедимы… –с этими словами она протянула к нему свои обнаженные руки. Он отдал ей свои. И она спрятала свое лицо у него на груди…


* * * * * * *


Флоренция. Начало апреля 2019 года. Марко Тоскано был несказанно счастлив, узнав, что ему разрешено покинуть больницу. Он с нетерпением дожидался матери, которая должна была привезти ему выходную одежду.


– Марко, сынок, прости, прости меня, я задержалась. – говорила Филомена, – обнимая и целуя сына в обе щеки и слыша слегка пряный запах его волос. Наконец-то мы поедем домой, сынок. – Ее переполняли радостные эмоции, не поддававшиеся никакому описанию.


Персонал больницы Санта-Мария-Нуова, среди которого были и доктор Моретти, и добрая «Мать Тереза», тепло провожал своего пациента и его самоотверженную мать. Они прошли мимо фасада больницы, заставленного бюстами всех последних Медичи. Мимо портика перед фасадом, где у подножия похоронен отец-основатель больницы Фолько Портинари, тот самый, кто завещал «принимать здесь больных, как самого Христа».


Стояла солнечная погода в этот субботний день, и на носу была Пасха.


– Мама, – а что у нас сегодня на ужин? – спросил Марко, удобно устроившись в своем любимом кресле, когда они пришли домой. –Я так изголодался по домашней еде.


– Сегодня Великая суббота, сынок, – серьезно, но, в то же время, мягко ответила Филомена, в очередной раз обняв сына за плечи, – Мясного сегодня не будет, ты уж прости. Поедим овощную лазанью и фруктового мусса.


– С каких это пор ты стала соблюдать пост? – удивился Марко.


– Я дала обет, сын, что если Господь наш Иисус Христос вернет тебе здравие, я буду придерживаться всех постов и откажусь от каких-либо удовольствий в это время.


– Мама, ты никогда не отличалась особой набожностью, – улыбнулся Марко.


– Пришло мое время наверстать упущенное и подумать о душе, сынок. – серьезно ответила Филомена, надевая пестрый передник и копошась на кухне. – Где у тебя лежит лопатка для лазаньи? Не могу ничего найти в твоем доме. Ах, вот она, нашла – маячила у меня перед носом. Потерпи немного, через полчаса мы приступим к трапезе.


– Я подумал, мама, может ты переедешь ко мне? –спросил он, подойдя к ней со спины и обняв за плечи.


– Ну уж нет, Марко, прости. У меня есть свой дом, в котором ты вырос. А этот – подарок тебе от тетушки Ортензии. Давай оставим все как есть. Ты давно привык жить самостоятельно, да и я наслаждаюсь свободой. К тому же, на расстоянии ты будешь больше ценить свою мать. Поверь моему опыту…


Назавтра, в Светлое Христово Воскресенье, они вдвоем, нарядно одевшись, отправились к церкви Святых Апостолов, где начиналась торжественная церемония. Они, при большом стечении народа, наблюдали, как священник взял в руки три камня и высек искру, чтобы зажечь пасхальную свечу.


– Никогда не понимала я, Марко, что это за камни, – недоуменно сказала Филомена, держа его под руку.


– Мама, – рассказывал ей Марко, – согласно легенде, в освобождении Гроба Господня участвовал некий рыцарь Паццино из рода Пацци, когда-то возглавлявший флорентийцев. Так вот, ему, за его героизм, проявленный в боях, были вручены три камня из Гроба Господня. Паццино должен был доставить их к Пасхальной церемонии во Флоренцию. На повозке той везли не только камни, но и священный огонь, разожженный с их помощью…


Затем они присоединились к торжественному шествию к богослужению в алтаре кафедрального собора Санта Мария дель Фьоре, идя, как и сотни других верующих, вслед за изысканного вида колесницей, которая, в сопровождении костюмированных музыкантов и знаменосцев, двигалась по городу в направлении площади Пьяцца дель Дуомо. А когда в святой мессе зазвучало «Глория», зажглась ракета в образе голубя, которая пролетела через собор и часть площади, чтобы воспламенить колесницу священного огня.


– Марко, говорят, что, согласно поверью, от того, зажжется огонь или нет, зависит, насколько удачным будет год. – Она была немного взволнована и смотрела на все это действо с какой-то тревогой. Марко, взглянув ей в глаза, понял, насколько доверчивой и наивной могла быть его мать.


– Предрассудки, мама! Ну нельзя же верить всем этим небылицам.


– Возможно и предрассудки. Но рассказывают, что однажды, когда я была еще юной, это было, если мне не изменяет память, в 1966 году, голубь не смог завершить церемонию – и в том же году город постигло наводнение.


Ритуал благополучно завершился, и лица благочестивых католиков сияли от счастья.


– А сейчас, – торжественно произнесла Филомена, – сейчас мы пойдем в ресторан! Долго же я ждала этого момента, сынок!


– Может мы посидим дома, мама, как в давние времена, когда мы по воскресеньям собирались все вместе – ты, тетушка Ортензия и я. Устроим традиционный семейный воскресный обед. Пока я лежал в больнице, он успел выйти из моды?


– Я бы отдала многое, чтобы Ортензия была с нами, сынок, – взгрустнула Филомена. – Но, увы, Господу было угодно призвать ее. Она была тебе как мать! Жаль, не дал ей Господь своей семьи.


– Мама, я помню из детства, тетушка Ортензия говорила, что она невеста Христа. Это я потом, много позже, узнал, что «невестами Христа» себя называют монахини.


– Ну да, это она так шутила. А помнишь, как чтила она традиции? Сама готовила обильную трапезу, по рецептам наших бабушек. И не подпускала меня к плите.


– Да, мама, – грустно улыбнулся Марко, я помню, тетушка всегда говорила, что «кухня была и остается женским царством», потому туда, в свою вотчину, она никого не пускает. А когда я спросил ее – а как же мама? – она мне ответила, что у мамы есть дела поважнее, что она, то есть ты – не просто женщина, а наш главный добытчик и кормилец!


– До сих пор помню, какие вкусные закуски она готовила! С мясной нарезкой и колбасами, гренки с мясным паштетом, лазанью, запеченное в духовке мясо с картофелем, яблочный пирог. И все это она старательно укладывала на праздничную скатерть. Увы, такова жизнь, сын. Господь дает, он же и забирает. Причем, самых лучших. Лучше Ортензии мне не приготовить, поэтому давай лучше сходим в ресторан.


Они вошли в Palagio, расположенный, как и одноименный отель, в старинном палаццо. Молодой официант усадил их за небольшой столик у окна и предложил меню:


– Меня зовут Фабио и я буду обслуживать вас сегодня, – сказал он, шлейфом распространяя вокруг себя энергетику молодости и аромат не самого дешевого одеколона. – В нашем ресторане мы бережно сохраняем традиции качества великолепной итальянской кухни. Мы гордимся превосходными классическими кьянти. Наш шеф-повар, обладатель звезды Мишлен, задает стандарты высокой тосканской кухни благодаря использованию только лучших ингредиентов. – говорил он явно выученный наизусть текст презентации заведения, которое, в действительности, не нуждалось в представлении по причине его хорошей репутации. –От нас вы уйдете абсолютно счастливыми, – заключил он.


– Что вы нам порекомендуете, Фабио? – спросил его Марко.


– Из дичи – пасту с тушеным фазаном и белыми грибами. Если же вы любите овощи – вы можете заказать сладкое рагу из томатов, лука, чеснока и хлеба, приготовленное на оливковом масле с превосходным сыром пармезан. А если предпочитаете морепродукты, то я бы порекомендовал вам лобстера с розмарином и сладким перцем в кисло-сладком соусе и с обжаренным пюре из турецкого гороха. Особого внимания заслуживает наш выбор сыров. Что касается вин, то у нас просто превосходная винная карта, которая включает все сорта знаменитых тосканских вин, и великолепные Solaia и Tignanello…


В предвкушении трапезы, ожидая заказанных блюд, Филомена стала рассматривать публику, постепенно собиравшуюся в ресторане.


– Марко, – сказала она с искоркой в глазах, – ты только полюбуйся, как принарядились эти ревностные католики – похоже все они – эти расфуфыренные итальянские синьоры и их почтенные, подтянутые кавалеры – прямо с мессы ринулись в ресторан. –Филомена – этот величайший знаток моды и светских раутов – была в своей стихии. – Да здравствует vestito della domenica! – насмешливо произнесла она.


– Мама, как же я рад видеть тебя в таком бодром настроении!