– Вы ее любили, маэстро Леонардо? – спросил Марко.


– Не уверен, что смогу объяснить вам, друг мой, – ответил тот. -Общение захватывало нас полностью, а чувства и мысли пребывали в глубокой гармонии. Но это была духовная драма, вечный спор, если хотите, или битва, между нашими душами, которые пытались проникнуть друг в друга, чтобы не победить, нет! А наоборот, быть покоренными.


Я чувствую себя околдованным своей картиной, и улыбкой Моны Лизы на ней, – продолжал Леонардо. – Лиза позволяла писать себя и владеть своей плотью под мазками кисти, не позволяя владеть своей душой, всегда ускользавшей от меня. Я же чувствовал себя ее пленником. Я трепетал от страха и много раз пробовал остановиться, но какая-то неизведанная сила заставляла меня продолжать писать.


– Вам удалось заглянуть в ее душу? – осторожно спросил Марко живописца.


– Вы думаете, легко заглянуть в человеческую душу, а потом запечатлеть ее на холсте или дереве? – вздохнул Леонардо. – Для этого требуется не только художественное мастерство, но и способность выдержать соприкосновение с душой другого человека, с тайной хранящейся в ней…


Увы, мне так и не удалось разгадать тайну этой удивительной женщины! Мне она оказалась не под силу. Поэтому я решил, что должен оставить картину у себя! Я ведь однажды дал ей обещание, что мы никогда не покинем друг друга! Вы удовлетворены моим ответом, Марко? – спросил он.


– Волшебство этой картины помогло вам оставить потомкам уникальный шедевр, вдохновляющий тысячи и тысячи людей на протяжении веков! – произнес Марко Тоскано, тщетно силясь разобрать надпись на кольце Леонардо.


– Приятно это слышать! Мне удалось создать картину действительно божественную! Я знал, что погружать образы в световоздушную среду – это значит погружать их в бесконечность… Так какова же судьба картины, Марко? Что вам об этом известно?


– В 1516 году вы, маэстро Леонардо, покинете Италию и увезете картину с собой.


– Покину Италию? – переспросил тот, а Марко показалось, что взор его из-под густых нависших бровей проник в глубины его души.


– Да, Вы уедете во Францию по приглашению короля Франциска, который заплатит за картину очень много золотых флоринов.


– Но этого не случится! – возмутился Леонардо, – Ибо я никогда не продам ее! Даже за такие большие деньги. Вы ошибаетесь!


– Нет-нет, маэстро Леонардо, «Джоконда» до последних ваших дней останется с вами.


– Вы сказали «Джоконда», Марко? Было бы куда правильнее, если бы она осталась в истории как «Мона Лиза»! –с какой-то требовательностью в голосе произнес Леонардо.


– Кстати, до сих пор, по прошествии 500 лет, не утихает спор, кто же изображен на картине, – продолжал Марко. – То ли это Лиза Герардини дель Джокондо, то ли Изабелла Гуаландо, или Изабелла д'Эсте, или Филиберта Савойская, Констанция д'Авалос, Пачифика Брандано… Никто не знает… Дискуссии идут и поныне…


– Неучи! – воскликнул Леонардо, – Им не хватает знаний! Несчастны те, кто считает, что все знает! – а Марко, наслаждаясь невероятной возможностью беседовать с самим Гением и увлекшись рассказом, продолжал:


– А потом ее похитят! – сказал он с интригой в голосе.


– Похитят? Как? – глаза живописца наполнились беспокойством.


– Да, но ненадолго, маэстро Леонардо. – Марко старался успокоить Гения. – Неясность происхождения способствовала известности картины, что провела ее сквозь века в сиянии своей тайны. Долгие годы портрет «придворной дамы в прозрачном покрывале» служил украшением королевских коллекций. Повсюду – и в замках, и в городских домах – дочерей пытались обучать знаменитой улыбке.


Леонардо слушал прорицателя из будущего как зачарованный. Лишь единственный раз он поднял руку, чтобы поправить красиво ниспадавшую седую прядь волос. В этот момент любопытство Марко было, наконец-то, удовлетворено, хоть и частично. Ему удалось разобрать на серебряном кольце Леонардо лишь одно слово «знать». Он был заинтригован. А на него внимательно смотрело благородное, с мягкой внешностью, лицо Леонардо. О чем он думал сейчас? Этого Марко не понимал. Но он видел напряженную работу его могучего мозга, а также то, как сияло его лицо. Как золотой дукат на ярком солнце!


– Почему вы все время смотрите на мои руки, Марко? – спросил он вдруг.


– Маэстро Леонардо, ваше кольцо привлекло мое внимание. Прошу вас, удостойте меня ответом, что на нем написано?


– Какое? Вот это, серебряное? – Леонардо выставил вперед свои ухоженные руки, нежные, как у Моны Лизы, и, в то же время, столь сильные, что умели согнуть подкову лошади.


– Да, – Марко не терпелось услышать ответ.


– А-а-а, так это уже не кольцо, а почти что реликвия… Подарок от моего Учителя – маэстро Верроккьо. Вы слышали о таком мастере?


– Конечно! Андреа дель Верроккьо – скульптор и живописец.


– Похвально, что вы о нем знаете, Марко! Но он был еще и архитектором, ювелиром, мастером по металлам, и непревзойденным организатором пышных празднеств для двора Медичи! Человеком с неограниченными способностями и познаниями, и превосходным Учителем, оставившем талантливых учеников: Сандро Боттичелли, Пьетро Перуджино, Лоренцо ди Креди. Среди них нашлось место и вашему покорному слуге… Леонардо из Винчи… Так вот, кольцо это было отлито руками Учителя для себя самого, а позже он выгравировал на нем слова «Больше знать и больше любить». Он не снимал его с пальца даже во время работы, видите, как стерся ободок? А когда я уходил из боттеги в… назовем это «свободным плаваньем», он подарил мне его, повторив, что я «превзошел его во всем».


Вроде бы, ничего особенного в кольце этом нет, только когда взял я его в первый раз и надел на палец, по телу моему пробежала дрожь. Всматриваясь в него, постигая смысл надписи, начинаешь ощущать глубину мудрости и неисчерпаемую энергию прошлого. Эта тонкая энергетическая ниточка соединяет меня с моим Учителем, от осознания чего начинает захватывать дух. Он, проницательный маэстро Верроккьо, предвидел, что всю свою жизнь посвящу я стремлению постичь Природу и Науку, чтобы «больше знать и больше любить»!


Я дал себе слово передать кольцо это своему достойнейшему ученику, но увы, не везет мне с ними. Что ж, в таком случае, если не ученику, так человеку, который его заслуживает. Оно ждет своего нового хозяина… Но этот момент, видимо, еще не настал. – закончил Леонардо. И тут же воскликнул:


– Так что там было дальше, с моей «Моной Лизой»? Продолжайте же, прошу вас!


– Маэстро, популярность вашей картины среди профессиональных художников всегда была высока – создано более 200 ее копий. Ей, картине, даже посылают письма с объяснением в любви. И вот, в августе 1911 года, картина была украдена. Ее разыскивали. О ней горевали. Ее оплакивали… Нашли ее только через два с половиной года, спрятанной в тайнике под кроватью. Вор, бедный итальянский эмигрант, хотел вернуть картину на родину, в Италию.


– На родину, в Италию! – задучиво повторил Леонардо.


– Так о картине заговорил весь мир! Ее называли, и называют, божеством. И все сетуют, что вы, маэстро, не открыли нам, простым смертным. ее тайну!


– Тайну? Она гложет меня самого. «Мона Лиза» и для меня, ее создателя, является великой загадкой… – тихо произнес Леонардо и отвел в сторону глаза, наполнившиеся слезами…


ГЛАВА 20

Опять нужда, и опять отчаяние! Смерть Моны Лизы привнесла с собой в жизнь Леонардо уныние, упадок духа, безнадёжность и печаль. И, казалось, не было от всех этих напастей никакого спасения. Но оно пришло… Пришло оттуда же, откуда оно пришло двадцать четыре года назад, в 1482 году, в такой же тяжёлый для художника момент – из Милана.


Милан теперь принадлежал Франции, а его губернатором был молодой военный, герцог Шарль д'Амбуаз. Влюбленный в Италию и ее искусство, он давно уже был поклонником творца «Тайной Вечери». Он постоянно лелеял мечту заполучить Леонардо к себе в Милан. И пришел в восторг, когда Леонардо, побежденный нуждой, решил снова ехать в город, с которым у него было связано столько светлых воспоминаний.

Так, в июле 1506 года, Леонардо прибыл в Милан, где все теперь казалось ему чужим. Больше шести лет город находился под чужеземным владычеством. То, что наполняло его таким блеском при Моро и Беатриче, исчезло бесследно. Шарль д'Амбуаз принял живописца с распростертыми объятиями и поселил у себя. Заказы на картины и архитектурные работы посыпались на него как из рога изобилия.


– Маэстро Леонардо, – сказал он однажды озабоченно, – как вы знаете, в Милане всегда было плохо с водой. Надеюсь, Господь найдет решение этой проблемы.


– Он уже нашел, синьор д'Амбуаз, – пошутил Леонардо, – прислав меня к вам! Я принесу Милану воду!


– Рад это слышать, маэстро Леонардо! Впрочем, ничего другого я и не собирался услышать от вас. Итак, грандиозные планы по гидротехническим работам ждут вас. Только вам они под силу.


– Хотел бы вам напомнить, синьор д'Амбуаз, что Синьория Фьоренцы предоставила мне всего лишь 3 месяца на эту поездку, и, в случае, если я не вернусь в срок, то буду обязан заплатить штраф в 150 дукатов. Кроме того, мне также придется возместить неустойку за «Битву при Ангиари».


– Не беспокойтесь, маэстро Леонардо, – успокоил его Шарль д'Амбуаз, – мы решим этот вопрос.


И действительно, губернатор попросил Содерини продлить отпуск художнику. Эта просьба была удовлетворена, Но через месяц, когда герцог повторил свою просьбу, гонфалоньер Содерини ответил письмом в манере, которая не могла понравиться Леонардо. Он писал:


«Леонардо вел себя недолжным образом по отношению к республике, ибо взял изрядную сумму денег, едва начав большую работу, которую он обязан был выполнить».


– Синьор д'Амбуаз, – сказал Леонардо, когда тот зачитал ему ответ от Содерини, -я хотел бы немедленно вернуться во Фьоренцу.