– Останьтесь, прошу вас, маэстро Леонардо! – уговаривал его герцог.


Тем не менее, Леонардо не успокаивался. Он, с помощью друзей, собрал деньги, которые должен был заплатить в виде неустойки, и велел доставить их Содерини. Тот денег не принял. Однако, к большому своему сожалению, понял, что фреска так и не будет завершена.


В декабре того же года, когда Леонардо окончательно собрался возвращаться во Флоренцию, сам король Людовик XII, собственноручным своим письмом к Содерини, просил, чтобы Леонардо было разрешено остаться в Милане до его приезда туда. Содерини не мог отказать могущественному королю, чья военная поддержка давала возможность спокойно существовать Флорентийской республике.


А вскоре Леонардо уехал к новому своему другу, миланскому дворянину Джироламо Мельци, в его поместье в Ваприо, под Миланом. Дворянин желал обучить рисованию своего четырнадцатилетнего сына Франческо, очень способного и очень красивого мальчика. Леонардо пробыл там до мая, проводил время в разговорах с Мельци, в занятиях с Франческо, которого он искренне полюбил, и в работах по гидравлике, математике и механике.


В мае месяце король собственной персоной навестил Милан, и Леонардо поехал представиться ему, преподнеся ему в дар одну из своих «мадонн». Король, будучи очарованный живописцем и его многосторонними знаниями, даровал ему титул «королевского живописца и инженера».


– Маэстро Леонардо, – слегка склонив голову, обратился к нему Людовик XII, – коли бы вы знали, какую ценность вы представляете для короны! Есть ли что-либо, что вам угодно было бы просить к Нашего Величества?


– Ваше Величество, – ответил Леонардо, держась, по обыкновению своему, очень достойно, – да будет вам известно, что герцог Лодовико Моро, в признание моих заслуг перед Миланом, подарил мне виноградник близ Порта Верчеллина, который, к большой моей печали, был конфискован в 1500 году.


– Мы восстановим справедливость властью, дарованной Нам! Немедленно вернуть принадлежавший маэстро Леонардо виноградник! -отдал распоряжение Людовик XII. –Отныне он вновь ваш, маэстро!


– Премного вам благодарен, Ваше Величество! – Леонардо был доволен. Казалось, его дела начали постепенно налаживаться.


В сентябре 1507 года из Флоренции пришла горькая весть о смерти дорогого дядюшки Франческо. Это был очередной удар! Его не смягчила даже новость о том, что дядюшка завещал ему дом в Винчи.


– Примите наши глубочайшие соболезнования вашему горю, маэстро Леонардо, – сказал ему д'Амбуаз.


– Благодарю вас, синьор. Мне необходимо поехать во Фьоренцу, –молвил Леонардо, рассказав ему о завещании дядюшки.


– Не могу вас держать, маэстро. Мы сопроводим вас письмом к Содерини с просьбой посодействовать скорейшему окончанию вашего дела. Уверен, двух недель вам будет более чем достаточно. Возвращайтесь поскорее, так как вам надобно завершить в Милане работы, порученные королем.


С тяжелым сердцем Леонардо ехал во Флоренцию судиться со своими братьями, которые раньше поделили между собой имущество отца, умершего без завещания в 1504 году, а теперь не хотели отдавать Леонардо его долю из имущества дяди.


– Я не оспариваю дележа отцовского имущества. Кто я? Всего лишь его бастард, и закон на их стороне. Что касается моего дядюшки Франческо – то я был единственным человеком, который заботился о нем, навещал его и всячески помогал. Моя братья по отцу только сейчас вспомнили о нем, когда он умер! Дом в Винчи по праву принадлежит мне! – уверенно говорил художник, никогда не имевший собственного жилья.


Но запланированные две недели растянулись на полгода, до весны 1508 года. В течение этого времени Леонардо пришлось бороться с бюрократической машиной, уже пустившей свои крепкие корни во Флорентийской республике.


Находясь во Флоренции, он отдавал большую часть времени научным работам, а также помогал скульптору Рустичи делать его статуи для Баптистерия, пытался привести в систему свои научные наброски по разным дисциплинам: тут были и перспектива, и учение о пропорциях человеческого тела, и оптика, и анатомия, и архитектура, и гидравлика, и космология, и акустика, и термостатика с термодинамикой.


А потом, вернувшись в Милан, он определил положение Земли между другими небесными телами, перешел затем к исследованию ее строения, к вопросу о соотношении между водой и сушей, к вопросам об образовании гор и долин, о движении вод. Его практические гидродинамические работы перебросили воды Адды до самого Милана. Теперь возник вопрос о том, чтобы тот же канал сделать судоходным от Милана до озера Комо при помощи двух шлюзов. А другая, выполненная им, работа, связанная с постройкой нового шлюза в системе больших каналов, навсегда предохранила Милан и его окрестности от наводнения. Дальнейшим работам помешал приезд в Милан Людовика XII, попросившего художника «бросить его каналы и шлюзы» и заняться картинами.


Войны в Европе не прекращались, унося в мир иной безвинных людей, отдававших свои жизни за интересы правителей. Покорение Романьи папскими войсками шло с еще большей энергией, чем при Чезаре Борджиа. Теперь и сам Папа Римский Юлий II – в шлеме и на коне – вступил в крепость Мирандолу через брешь, проделанную в стене орудиями Леонардо. Он покорил Болонью и стал грозить венецианской Романье. В 1509 году Венеция была им разбита. Она запросила мира, но во время переговоров поссорила вчерашних союзников, и папа Юлий создал с помощью швейцарцев и Испании Священную лигу, направленную уже против Франции. Французы нанесли союзникам решительное поражение, но, не сумели использовать победу: разбитые ими испанцы и швейцарцы оправились, перешли в наступление и, тесня французов шаг за шагом, заставили очистить Милан. В том же году испанцы взяли приступом Флорентийскую Республику и вновь привели к власти Медичи.


Леонардо не мог не видеть войн, страданий людей, низко упавшей морали. Он, анализируя все это в своих мыслях, делает удивительные и, порой, неоднозначные, умозаключения:


«Зло, которое мне не вредит, – все равно что добро, которое не приносит мне пользы». Для него не существует пороков, которые не были бы в какой-то степени благодетельны. «Похоть служит продолжению рода. Прожорливость поддерживает жизнь. Страх или боязливость удлиняют жизнь. Боль спасает орган». «Память о добрых делах хрупка перед неблагодарностью». «Жажда богатства приводит к бесчисленным бедствиям. Кто хочет разбогатеть в один день, попадет на виселицу в течение одного года».


Критика его, однако, на этом не останавливается. «Богатство портит человека. Человек портит природу». В тот период он делил людей на две категории. К первой относился человек-творец, способный на взлеты. Ко второй – человек, способный только все губить и портить, тот, которого почему-то «называют царем животных, когда скорее его нужно назвать царем скотов, потому что он самый большой из них». Таких людей Леонардо презирает. Вот как характеризует он их в одной записи: «Их следует именовать не иначе как проходами пищи и поставщиками нужников, ибо от них, кроме полных нужников, не остается ничего».


Мысль его становилась свободной тогда, когда от работы на заказ Леонардо переходил к молчаливому размышлению вдвоем с тетрадью, которая наполнялась набросками всякого рода и непонятными записями справа налево.


Когда он покидал Милан в первый раз, в 1499 году, он оставил там нескольких, ставших самостоятельными, художников, К их числу принадлежали Больтраффио, Марко д´Оджоне, Амброджо де Предис, Луини и Гауденцио Феррари. И вот теперь, когда в 1506 году Леонардо вновь появился в Милане, вокруг него опять стали собираться ученики – старые и новые, они стали выпонять главную часть работы, когда Леонардо принимал заказы. Леонардо же мог сделать набросок и кое-какие поправки кистью по готовой картине.


А Людовик требовал от Леонардо, своего «королевского живописца и архитектора», усиленной работы, и ученики его выручали. В первую очередь это были его неизменный Салаи, Марко д´Оджоне, и уже подросший Франческо Мельци. Дела Леонардо шли хорошо, и ему не приходилось думать о хлебе насущном. У него даже появилось свободное время и он вновь взялся за свои труды по анатомии, терпеливо вскрывая по ночам трупы в госпитале. Его интересовала кровеносная система человека.


Милан тем временем оказался в зоне войны, и начавшиеся военные действия вынудили французов бежать. В город вступил юный Массимилиано Сфорца, сын Лодовико Моро, тот самый, для которого Леонардо когда-то создавал и расписывал игрушки. Его торжественно провозгласили герцогом, на самом же деле Миланом теперь стали управлять швейцарцы. Начались преследования тех итальянцев, кто служил Франции. Опять надо было бежать?


Так бы оно, наверняка, и произошло, если бы вдруг неожиданным образом не поменялись обстоятельства – в мае 1513 года умер воинственный папа Юлий II, и конклав выбрал на его место молодого кардинала Джованни Медичи, сына Лоренцо. Новый папа принял имя Льва X. Казалось, с возвращением Медичи начинается золотой век для художников, ученых и поэтов. Ведь плоть от плоти Лоренцо Великолепного, его сын не мог не быть меценатом, и средства для этого у него были огромные. Несколько месяцев назад под власть Медичи вернулась Флоренция, а теперь семье Медичи досталась тиара со всеми несметными богатствами.


Поэтому художники всех мастей поспешили в Рим. При Юлии II здесь уже работали Микеланджело, Рафаэль, Браманте. Другие, которых выборы Льва X застали вне Рима, немедленно потянулись туда. Поскольку Леонардо оставаться в Милане было нельзя. он поехал в Рим. Его сопровождали Салаи, Мельци и два новых ученика.


Младший брат папы – Джулиано Медичи – радостно принял Леонардо в Риме, поселив его в Бельведере, отведенном братом под его резиденцию. Леонардо получил светлую мастерскую, комнаты для себя и для всех своих учеников и полное содержание. В Бельведере – части Ватиканского дворца – уже тогда стояли лучшие жемчужины папской коллекции античной культуры: Лаокоон, Аполлон Бельведерский, покинутая Ариадна, торс Геркулеса…