– Втирать человеку ртуть и мышьяк – это чистейшее убийство! Я, по меньшей мере, удивлен, если не сказать, что я разгневан!


– Тогда, маэстро Леонардо, если позволите, мы можем заразить его малярией, что даст нам лихорадку, которая, в свою очередь, может побороть бактерии сифилиса.


– Заразить его малярией??? – ошеломленно переспросил Леонардо, опустив руки.


– Должен вас предупредить, что нет никакой гарантии, что малярия не погубит вашего ученика раньше, чем это сделает сифилис. Но у нас нет другого выхода. Болезнь его так страшна, что я рекомендую вам согласиться на этой риск. Доверьтесь мне. В противном случае я умываю свои руки и вам придется обратиться к услугам другого доктора.


– Я согласен, – молвил Леонардо, – делайте все, что считаете нужным. А я вам помогу. Я буду самолично заботиться о нем, днем и ночью. Что касается оплаты за лечение, доктор, – я в долгу не останусь и с готовностью отдам вам все, что имею…


Доктор ежедневно навещал своего дорогого пациента, проводя все необходимые лечебные манипуляции. Он то натирал его мазями, то погружал в горячие ванны. За баснословную цену приобретя корни какого-то таинственного растения под названием сарсапариль, что произрастает на далеком острове Гуаякиль, он давал Салаи выпивать напиток из этих корней. А уходя от больного, раз за разом получал от Леонардо более чем щедрые вознаграждения.


– Жар спал, – с удовлетворением сказал доктор в один из дней, осмотрев больного. –Наш пациент, если мне не изменяют мои врачебная интуиция и опыт, поправляется. Господь милостив!


Шло время и лечение, будучи подкрепленным изматывающей и самоотверженной заботой Леонардо о больном, медленно, но верно, приносило свои плоды. Правда, бывали дни, когда Салаи становился очень капризным и упрямым, и тогда было особенно тяжело за ним ухаживать, угождая всем его прихотям. Но с приходом весны хворь стала понемногу покидать тело. Произошло чудо – крепкий организм Салаи справился со страшной болезнью!


Прошел еще месяц и жизнь вернулась в свой обычный ритм. Леонардо писал картины, работал над своими научными трудами, а вечера ему скрашивали беседы с Зороастро и Франческо Мельци. Салаи же возобновил свои прогулки как ни в чем не бывало. Он уходил как призрак в ночи и возвращался с первыми лучами солнца. Леонардо осознавал, что пришло время для серьезного разговора.


– Салаи, – позвал он его, пригласив присесть рядом, – мы не можем иметь секретов друг от друга.


– Что вы имеете в виду, маэстро Леонардо? – спросил тот, нехотя садясь напротив.


– Ты перенес серьезную болезнь. Скажи, откуда ты ее принес?


– Понятия не имею. Разве это так важно? Главное, что это в прошлом. – Было видно, что он не готов к откровенному разговору.


– Возможно, ты хочешь подождать до завтра, чтобы поговорить? – спросил Леонардо, страшась этой беседы, но понимая, что она неминуема.


– Может, я получил эту заразу от зубного доктора в Риме. –Ответил Салаи. – Помните, у меня тогда болел зуб? А тот доктор – сущий костоправ, к которому вы меня отвели, копался своими острыми железками в моих зубах, причинив мне столько немыслимых страданий…


– Салаи, не говори ерунды, прошу тебя. Я устал от твоей лжи! Ты ходил в бордель?


– Нет, ничего такого не было, – замялся тот после некоторого молчания, – за что вы так несправедливы ко мне?


– Салаи! – настаивал Леонардо.– Твое упорство подтверждает мои подозрения.


– Ладно, я скажу, если вы хотите это знать. Вы не очень неправы.


– «Не очень неправ»? -переспросил Леонардо, боясь услышать ответа на свой вопрос.


– Да… У меня была связь… Это было в Риме…


Леонардо почувствовал тяжесть за грудиной и, вместе с ней, резкую боль в сердце. Вот она какая, боль разбивающегося на кусочки сердца! В глазах помутнело. Это был крах!


– Кто это был? – спросил он, не узнав своего голоса.


– Один моряк. –Ответил Салаи с каким-то притихшим видом, не отводя широко открытых глаз. Казалось, сказав, он сам испугался своего признания.


– Моряк… –слово это прозвучало тяжело и глухо, как из корабельного трюма, наполненного спертым воздухом, липкими паутинами, наспех свернутыми и уже полупрогнившими парусами и опустошенными бочонками рома. Он превозмогал сильнейшую душевную боль, а на лбу его внезапно пролегла глубокая борозда, сделав его много старше его лет.


– Сколько раз ты спал с ним?


– Какая разница? –испуганно прошептали губы Салаи.


– Это было один раз?


Ему ответила тишина…


– Я зря спросил, верно?


– Больше одного раза… –уклончиво молвил тот, и Леонардо показалось, что легкая тень улыбки коснулась губ ученика.


– Кто ты, Бог или Дьявол? -не произнося вслух этих слов, он задал вопрос, находясь в тягостном и молчаливом созерцании Салаи. –Что творится в твоей душе? Это для меня остается загадкой. Но кто бы ты ни был – ты само совершенство. Родное и милое сердцу!


Леонардо встал со своего кресла и отошел к окну, что находилось в двух шагах, каждый из которых давался ему с трудом. Встав к нему спиной, он произнес, уставившись в пустоту окна:


– Я не могу смотреть на тебя, Салаи… Не могу видеть тебя сейчас… прости…


– Я, я, – пробормотал тот, – я хотел сказать, хотел сказать… так получилось… Мои чувства.. они к вам угасли…


– Что? – Леонардо повернулся к нему лицом. –Ты больше меня не любишь? – его лицо исказилось болезненной гримасой, а всего его охватило какое-то смутное чувство, пронизывающее насквозь – от горла, где вмиг перехватило дыхание, до кончиков пальцев на ногах, что предательски начали дрожать. А сердце – казалось, оно перестало биться от минутного ужаса.


Тот не проронил ни слова.


– Твой ответ – это одно молчание? Я так и не научил тебя разговаривать. – горько сказал Леонардо и приподнял ладонь руки. -Уходи же сейчас, прошу тебя. Не могу видеть тебя. Мне нужно побыть одному…


Беззвучно поднявшись и не проронив больше ни слова, Салаи быстрым шагом покинул комнату, как молодой лев, проиграв старому, покидает поле битвы. Он исчез в закате под покровом темноты, оставив после себя одну лишь разруху…


КАК ОН МОГ ТАК ПОСТУПИТЬ?


Могучий лоб Леонардо был омрачён тоскливой думой о грядущем одиночестве, а по ставшим бронзовыми щекам тихо катились крупные слёзы… Когда они иссякли, он заперся в своей комнате и надолго потерял чувство времени. Оно словно остановилось, а потом и вовсе куда-то исчезло. Вместе с ним остановила свой круговорот вся планета и, казалось, померк весь белый свет. Все прожитое им, начиная с первых воспоминаний, стоявших до этого в ряд, утеряло свою последовательность и ценность. Не существовало даже будущего, было только одно настоящее, то, что уже есть, и это было странное состояние. Нет времени. Нет ни той вечности, что осталась позади, ни той, что впереди. Осталось только то что есть. Кромешная пустота!


Он, закрывшись от всего мира, был погружен в тяжкие раздумья, поедая себя в себе же самом и не замечая при этом, что он ведет напряженный и противоречивый внутренний диалог. Мысли, которые он обычно высказывал людям, теперь, когда он находился в одиночестве, не оставляли его в покое и он высказывал их самому себе, что только удручало его состояние. Неизвестно, как долго бы это продолжалось, если бы в дверь его не постучали.


– Леонардо, разреши мне войти, –голос был таким знакомым и родным, особенно в это тягостное время.


– Входи, Зороастро, -Леонардо посмотрел на него своими осунувшимися и совершено потухшими глазами. –Садись… Какая погода на улице? – спросил он друга, подумав про себя, -не сон ли это, все то что со мной происходит?


– Прекрасная погода, Леонардо. Она ниспослана нам для того, чтобы отправиться на природу. И очень удобный случай продолжить твои астрономические наблюдения вечером.


– Мне сейчас не до звезд… – вполголоса сказал Леонардо.


– Я все знаю, Леонардо, мне Франческо рассказал, – заботливо сказал Зороастро, удивившись тому, как за какие-то несколько дней, что они не виделись, человек мог так сильно постареть. Он по-дружески обнял Леонардо за плечи, – ты должен отдохнуть, но сначала поесть. Франческо сетует, что ты не отзываешься на его стук и не отпираешь двери.


– Астро, что мне делать? Как жить дальше? – вопрошал он, став похожим сейчас на ком боли и страданий. –Все пошло прахом! Весь мой мир разваливается!


– Твой мир много раз рушился вокруг тебя, Леонардо, и я был тому свидетелем. Но Господь всегда поддерживал тебя.


– Меня поддерживали верные друзья, такие как ты, Астро!


– Спасибо, Леонардо, друг мой любезный. А сейчас тебе надо успокоиться. Волнение – плохой советчик.


– Сначала он рассказал об измене, зная, как сильно это ранит меня. Зачем, зачем он поведал мне всю эту мучительную гадость, перевернувшую всю мою душу и наполнившую ее грязью? А потом он добил меня, уже раненного, словами об ушедшем чувстве. Его слова были как отравленные стрелы! Как он мог предать меня? –опустошенно спрашивал Леонардо.


– Он мог, Леонардо! Именно этот сукин сын, подобно Иуде, и мог так поступить. Такова его природа. – Сердито сказал Зороастро. – А ведь я предупреждал тебя, помнишь? Когда он впервые появился у нас в доме в десятилетнем возрасте. Я тогда еще говорил, что он сущий дьявол с лицом ангела и ты хлебнешь с ним лиха! Чем чаще он воровал у тебя, чем больше лгал – тем больше ты его любил, дарил ему дорогие подарки, обделяя других учеников. А он так и не понял, что любовь не заключается в подарках. Наоборот – в доверии, уважении и заботе. Вспомни, Леонардо, Салаи всегда был источником твоих разочарований. Ты должен выдрать с корнем этот сорняк из своего сердца… Ты сам придумал себе этого негодника, взрастил его, сделал человеком, а теперь он же, по сути своей оставшийся сорняком, поедает тебя…