– Когда-нибудь все обязательно будет хорошо, вот увидишь. А пока – терпи, стиснув зубы, лишь не терзай печалями душу, Леонардо. Я беспокоюсь о твоем здоровье…


– Я готов простить его, Астро, лишь бы он вернулся…


– Как же ты ошибаешься, друг мой, – в сердцах возмутился Зороастро. – Он тебя предал, пойми это! А ты готов простить его! Но ведь доверие – слишком дорогая вещь, чтобы дарить его во второй раз тому, кто подвел тебя в первый… Забудь его. Выбрось из головы. И остановись, наконец!


– Не могу, Астро.


– Подумай лучше, что ты ответишь Голосу с Небес, когда тебя спросят: ГРЕШИЛ?


– Я отвечу: ЛЮБИЛ… – тихо сказал Леонардо.


…Салаи, хоть и появлялся в доме, но возвращаться не торопился. Леонардо терпеливо ждал, хотя одному ему было известно, чего это стоило. В какие-то моменты к нему приходило ощущение, что он стал его ненавидеть, но он понимал, что все еще не перестал любить.


У них с Салаи было несколько бесед, но они были безрезультатны.


– Я ухожу, – сказал он однажды, войдя в дом. -Повозка ждет меня снаружи. Мне надо собрать свои вещи.


– Салаи… – просящий голос Леонардо пробился сквозь звенящую тишину.


– Это решено! – отрезал тот. – Не уговаривайте меня.


– Но где ты будешь жить? –Леонардо медленно поднял свои прекрасные глаза, наполненные глубокой печалью.


– Пока не знаю… Останусь в Милане, или уеду в Рим. – ответил тот отстраненным голосом.


– Чем будешь заниматься и на что жить? – озабоченно спросил Леонардо.


– Буду жить с доходов от собственных занятий… – уклончиво, но самоуверенно, ответил Салаи, небрежно собирая свой гардероб.


Леонардо не сразу понял, о каких «занятиях» тот говорил. Поняв это, он вздрогнул… И последним его словом стал поступок. Превозмогая душевную боль и вновь почувствовав внезапно подкативший к горлу горький ком, он молвил, еле сдержав дождь слез:


– Ну что-же, Салаи. Видимо, пришло время прощаться. –Было видно, как неимоверно тяжело дается ему каждое слово, как силится он удержать всю свою волю в кулаке. – Бог свидетель, я сделал все что мог, но мои бесчисленные попытки все изменить ни к чему не привели. Увы, всему приходит конец – и это, видимо, сама верная истина на свете. Но я… я… не могу позволить, чтобы ты бедствовал и поэтому хочу подарить тебе мой виноградник и дом за воротами Порта Верчеллина – тот, что даровал мне Лодовико Сфорца – он ведь тебе так нравился! Ты можешь жить в нем, а виноградник сдавать в аренду – он будет давать тебе неплохой доход, чтобы ты ни в чем не нуждался. Я сейчас же приглашу нотариуса для составления дарственной… ты станешь землевладельцем, Салаи. Вместе с виноградником и домом ты также получишь денег, которые позволят тебе жить так, как ты привык, ни в чем себе не отказывая…


Услужливый нотариус явился по первому же зову. Дарственная на единственное недвижимое имущество Леонардо была заверена по всем правилам в присутствии двух свидетелей – Зороастро и Франческо Мельци. Покончив с документами, Леонардо облегченно вздохнул, произнеся последние перед расставанием слова:


– Сейчас, – он посмотрел в глаза Салаи, – сейчас я хочу от тебя лишь одного – чтобы ты был жив и чтобы у тебя все было хорошо… Береги себя!


Он обнял Салаи… Через мгновение тот, чужой, но по-прежнему такой родной ему человек, шагнул за дверь, а Леонардо, застыв, смотрел ему вслед сквозь льдину окна, от которой становилось еще холоднее на душе, пытаясь навечно запомнить последние его очертания… Обернись, прошу тебя! – беззвучным криком молила душа, – Не оставляй меня! – но нет, его фигура как мираж медленно растворилась в кромешной темноте, не оставив следа. Навсегда…


Спустя несколько лет Салаи будет убит в пьяной драке, но этого Леонардо не узнает никогда… Сейчас он смотрит в пустое окно. Все закончилось! Жизнь закончилась! В небе гигантским, потрепанным корабельным канатом, небрежно разрезавшим каменные тучи, сверкнула молния, мощной своей вспышкой осветив немую сцену в черно-белых тонах. За ней, спустя секунды, что, казалось, длились целую вечность, зловеще, с жуткими раскатами, грянул гром, безжалостно поставив точку в этой жизненной драме.


В ту грозовую, сакральную ночь у Леонардо отнялась правая рука…


ГЛАВА 22

Ранним утром, 2 мая 2019 года, по прилету в аэропорт Хитроу, Марко Тоскано был встречен организаторами научной конференции и доставлен в отель HiltonLondonMetropole. По дороге в отель он глядел в окно, машинально наблюдая, как лондонцы спешат по своим делам, привычно не обращая внимания на дождь. Молодое поколение отправлялось на учебу и в офисы, а пожилые господа в старомодных шляпах выводили на прогулку своих собак, в основном терьеров, столь же неторопливых, как и их хозяева. Марко знал, что когда лондонец называет своего терьера любимым членом семьи, это вовсе не метафора.


Стояла промозглая погода, и не слишком ещё многочисленные прохожие грелись, отхлебывая на ходу кофе из бумажных стаканчиков. В этот ранний час грузовые фургоны ещё разъезжали безо всякого стеснения по пешеходной зоне в центре Лондона, развозя товары в центры и бутики. Всего лишь несколько часов оставалось до того, как многочисленные туристы съедутся в центр британской столицы, гостеприимной в любую погоду и в любое время года.


Оставив свой багаж в отеле, он спустился к автомобилю, который вскоре привез его к месту проведения мероприятия – в Музей Виктории и Альберта на Кромвель Роуд, где Международный Фонд Исторических Исследований проводил Научную Конференцию по теме: «Леонардо да Винчи и его Наследие».


Директор Фонда, доктор искусствоведения Патрик Хорн, радушно встречал участников конференции у входа в музей, а в холле были накрыты столы, за которыми услужливые официанты уже предлагали горячие чай и кофе, печенье и булочки на любой вкус, неизменные тосты с арахисовым маслом и всевозможные прохладительные напитки.


Марко оглянулся. Здесь потихоньку собирался не только весь «бомонд» исторической науки, сюда пришли также докторанты ведущих университетов мира и просто интересующиеся данной темой. Некоторых из «светил» Марко знал лично. Среди них – профессор Алессандро Веццози – крупный знаток творчества Леонардо да Винчи, он же – директор «Музео Идеале», что в родном городе великого художника. Историки из Рима и Милана – Джузеппе Паскуале, громогласный Плачидо Чирилло, Сальваторе Колуччи, Стефано Маньяни, Оресте Монти, известность которому принес, скорее всего, его хорошо поставленный итальянский голос. Искусствоведы Беверли Хит, Шерил Пирс, чопорного вида дама Линда Смолл, вечно задумчивая пуританка Анна Мария Босси в старообразном платье со старомодными кружевами, и расфуфыренная Ортензия Мариотти. Профессора Гарварда и Оксфорда – надменный Энтони Андерсон, деловитый Дэвид Лэмб, коренной житель лондонского Ист-Энда, который не стеснялся низкосословного происхождения своих предков и поэтому не гнушался говорить на рифмованном слэнге, известном как «кокни», а также Адам Смит и Хэролд Шорт, которым на двоих было лет сто пятьдесят. Марко помнил, что не только студенты, но и сами преподаватели называли их за спиной «пабными компаньонами», и прозвище это прилипло к ним намертво, нисколько не девальвируя, впрочем, их вполне заслуженные ученую степень и всевозможные научные регалии.


Доктор Хорн, привычно напялив на кончик острого носа свое позолоченное пенсне, выступил с приветственной речью, напомнив присутствующим о том, что сегодня исполнилось 500 лет со дня смерти великого живописца. Затем начались выступления докладчиков и экспертов, сведущих в разных аспектах темы конференции, среди которых был и Марко, который уделил достаточно времени подготовке текста для своего выступления. Оно должно было быть последним до наступления ланча.


Марко внимательно слушал все выступления, следил за ходом рассуждения, отмечал для себя достоинства и недостатки. И, к удивлению своему, замечал, что кое-кто из выступавших имел страх перед публичным выступлением, а некоторые просто старались обратить на себя внимание и получить аплодисменты, провозглашая банальности. И действительно, их речи заканчивались довольно жиденькими, вежливыми аплодисментами, после которых никто и не собирался задавать вопросы выступившему.


К тому же, собравшееся научное сообщество, похоже, предвкушало как можно скорее приступить к бесплатному ланчу, манящий запах которого уже стал настойчиво проникать в зал конференции и заставлял нетерпеливо ерзать на стульях и нервно посматривать на часы даже самых, казалось, ответственных участников. Однако, когда после красноречивого доклада Марко зазвучали бурные аплодисменты, в зале поднялись несколько рук, означавшее, что имеются желающие задать докладчику вопросы.


Первой поднялась миловидная леди, сидевшая в первом ряду и представившаяся сотрудницей Британской библиотеки.


– Профессор Тоскано, -тихо сказала она, -благодарю вас за блестящее выступление. Можете ли вы назвать Леонардо да Винчи человеком, отрицавшим христианство?


– Действительно, – произнес Марко. – Леонардо да Винчи нигде не упоминает Бога в своих рукописях, что дошли до наших дней. Это необычно для того времени. Он не принимал традиционную веру, действуя в соответствии со своим мировоззрением. Устоявшиеся каноны вообще не сдерживали его, когда речь шла о таких вещах как религия. А вечные муки, обещанные за грехи, не внушали ему страха. Его несогласие с религиозными догмами можно увидеть и в его творчестве, и в жизни. Он выступал против влияния религии на науку и выступал против запрета церкви работать по воскресеньям. Леонардо олицетворял сам дух свободомыслия и независимости от религиозного догматизма. Его толкования священных писаний полны языческого символизма, даже в работах, заказанных церковью. Но в каждой из них раскрывается множество оттенков его индивидуальности.