– Приведите, пожалуйста, пример, профессор, – недовольным голосом произнесла с места пуританка Анна Мария Босси, и кружева ее на груди затряслись от немого гнева.


– Всем известно, – парировал Марко, – что Леонардо никогда не рисовал распятия. Он и крест «Иоанну Крестителю» пририсовал позже. А в «Мадонне в гроте» дорисовал нимбы над головами святых лишь под давлением суда…


– Профессор, – был задан следующий вопрос, – как бы вы коротко описали метод работы Леонардо?


– Он прост, –ответил Марко, – как и все гениальное. Он соединяет в себе теорию и практику, науку и живой практический опыт. Его начало – наблюдение, его середина – размышление, а его окончание – действие, в котором происходит осмысление. Секрет Леонардо в том, что он умел мыслить руками. Чтобы понять что-то, мало смотреть и думать, надо самому стать на место творца, стать творцом, и повторить творца, подобно божеству. Именно в этом сходятся его живопись, инженерия и наука.


– Профессор Тоскано, – поднял руку молодой профессор из Тринити-колледжа в Дублине, – в своем докладе вы утверждали, что автором «Туринской Плащаницы» был сам Леонардо да Винчи. На чем основываются ваши умозаключения?


– Спасибо за ваш вопрос, профессор, – ответил Марко, –это действительно только умозаключения, поскольку этому не существует достоверных научных доказательств. Но я хотел бы напомнить вам, что великий Леонардо писал о законах движения за 200 лет до сэра Исаака Ньютона, и сконструировал телескоп за 100 лет до гения Галилео Галилея. Тяга к наукам и любознательность определяла каждый шаг человека, который называл себя приверженцем опыта и эксперимента. Он, с жадностью истинного изобретателя, брался за любую сложную задачу в технике и искусстве. Поэтому я глубоко убежден, что если кто и смог бы создать неземной образ Христа, то только Леонардо. К тому же, образ на этом Покрове Христа удивительным образом схож с автопортретом самого Леонардо да Винчи.


– Профессор Тоскано, – с места приподнялся солидный человек в черном смокинге, –как вы считаете, в чем сила живописных работ Леонардо?


– Я полагаю, – произнес Марко, – что суть ее в проникновении души художника в душу человека, которого он рисует, ее суть в том, чтобы, поняв ее, сделать душу другого видимой. И вернувшись из невидимого в видимое, запечатлеть схваченный там образ. Задумывались ли вы, какой силой и глубиной должна обладать душа художника, чтобы сделать это? Вот почему Вазари писал, что Леонардо не закончил лик Христа на фреске «Тайной Вечери», он так и не смог найти те черты, которые бы передавали свет, заключенный в нем. Впрочем, кому это под силу? Может тому, кто никогда и не видел этого света… -А затем, вспомнив, что говорил сам Леонардо во время их последней встречи, его губы в точности повторили эти слова. -Вы думаете, легко заглянуть в человеческую душу, а потом запечатлеть ее на холсте или дереве? Для этого требуется не только художественное мастерство, но и способность выдержать соприкосновение с душой другого человека, с тайной хранящейся в ней… –Марко не заметил, как и выражение его лица, и манера речи копировали самого Маэстро. Не успев закончить свою речь, он услышал из зала:


– Вы говорите и рассуждаете так, словно были лично знакомы с Гением, профессор!


– Возможно, – тихо ответил Марко и скромно улыбнулся, услышав как по залу пронесся смех присутствующих.


– Если позволите, профессор Тоскано, еще один вопрос? – заявил докторант – стажер, представлявший Национальную библиотеку Шотландии в Эдинбурге. В нашумевшем романе Дэна Брауна говорится о связи да Винчи с масонами. Как вы относитесь к данной точке зрения?


– Леонардо да Винчи был одиночкой, – ответил Марко. -Есть такие одинокие гении, которые больше заняты собственными мыслями и идеями, чем социальными. Его, в отличие от масонов, вовсе не интересовала политика, он был далек от нее. Поэтому я считаю, что он не мог принадлежать к какому-либо тайному сообществу масонов или тамплиеров.


Вопросов к Марко было много, и в зале не опускались руки, но Доктор Хорн предупредил, что даст возможность задать последний вопрос.


– Да Винчи писал «зеркальным письмом», шифруя свои записи, – говорила экзальтированная дама из Университета Уэльса, в какой-то неуверенности поправлявшая свой парик. – Как вы полагаете, профессор, зачем он это делал? Не усматриваете ли вы в этом чего-то сатанинского?


– Говоря откровенно, я не думаю, что Леонардо да Винчи пытался скрыть свои идеи. Ведь он планировать издать свои трактаты и кодексы, сделав их достоянием науки. Не ищите во всем чего-то загадочного и потустороннего, особенно там, где этого нет.


– Но он не только писал левой рукой, – не унималась дама, кокетливо посматривая по сторонам, -а делал это справа налево… – Тон у нее, однако, был самодовольный.


– Маэстро писал справа налево не потому, что его рукой двигала потусторонняя сила, – скромно заулыбался Марко, – а по одной лишь простой причине – чтобы из-за его левой руки чернила не размазывались!


В зале раздались продолжительные аплодисменты и участники встали, устроив овацию последнему докладчику. На этом официальные выступления закончились, и гостей пригласили к столам.


Вечером Марко прогулялся по центру Лондона, отужинав в пабе жареной рыбой с чипсами и запив еду пинтой пива. А поздно ночью, вернувшись в отель и удобно устроившись в мягкой постели, он, настигнутый усталостью, провалился в сон, населённый странными сновидениями. Его мозг продолжал свою неуемную деятельность, эмоционально перемалывая детали прошедшей конференции. Грезы унесли его во Францию, в замок Кло на Луаре, на расстоянии получасовой ходьбы от города Амбуаз.


Здесь, так далеко от родной Италии, будучи окруженным своими шедеврами, доживал свои последние времена Леонардо да Винчи – живописец его христианнейшего величества короля Франциска I. Во Францию он приехал вместе с верным учеником Франческо Мельци, а также с новым слугой Баттистой и преданной кухаркой Матуриной.


Здесь, вдали от пыльных, душных, наполненных суетой городов, он сполна ощутил безграничную милость к нему со стороны короля, который назначил ему огромное жалованье. Он привозил его в замок Блуа, где позолоченная конная статуя французского короля в рыцарских доспехах сверкала над входной дверью. Он прогуливался с ним в большом лесу, где было решено построить замок Шамбор. И во время конных прогулок вдоль Луары воодушевленный искусством монарх говорил своему божественному Леонардо:


– Все, что вы сейчас видели, отец, – ничто в сравнении с тем, что ВЫ можете сделать. Ибо я никогда не поверю, что найдется на свете другой человек, который не только знал бы столько же, сколько вы в скульптуре, живописи и архитектуре, но и был бы, как вы, величайшим философом.


И Леонардо, вдохновленный увиденным, принялся за работу. Как инженер, он создал план ирригации для Луарского бассейна. А как архитектор, предложил модель нового замка, который Франциск I хотел построить в Амбуазе. Потом, когда он, наконец, вспомнил, что он художник, он изрисовал свои картоны бесчисленными эскизами на светские и религиозные темы. Но все они, увы, показались ему унылыми и недостойными быть ожившими в красках. Сейчас, когда он, наконец, нашел покровителя, предложившего ему осуществить самые дерзкие свои проекты, Гений почувствовал себя сокрушенным возрастом, побежденным усталостью и охваченным физической и моральной тоской.


Амбуазский замок, построенный на высоком холме, был весь залит солнцем, гордо обратив свои сторожевые башни к Луаре. Здесь, в своем любимом кресле, установленном на открытой и уютной веранде на втором этаже дворца, сидел Леонардо, о чем-то напряженно думая и смотря в синюю даль. Ежедневно он проводил некоторое время в полном одиночестве. Лицо его несло следы скрытого пессимизма, выступая из-под седых волнистых волос и бороды. Высокий лоб с залысинами был изборожден морщинами, указывающими на интенсивность его мысли.


– Опять вы, друг мой? – удивленно, но приветливо, спросил он, подняв голову и послав Марко пронизывающий взгляд из-под густых своих бровей. –Я храню ваши предсказания в глубинах моего мозга, и память о них не дает ему иссохнуть.. –он засмеялся так, как смеются над своими шутками умудренные жизнью люди.


– Маэстро Леонардо, – молвил Марко, -я рад видеть вас в добром здравии.


– Здравие мое далеко не доброе, но, надеюсь, оно не помешает мне подвести итог своей жизни, – сказал он, закрываясь от солнца, с некоей старческой меланхолией и нижняя губа его выпятилась.


– Итог жизни? -переспросил Марко, увидев трагическое признание в его остром взгляде и горькой складке рта.


– Да, друг мой! И единственное, о чем я сожалею, это то, что я так мало сделал в своей жизни…


– Но это не так, маэстро Леонардо! -пытался разубедить его Марко. –Вы как архитектор принимали участие в строительстве кафедральных соборов в Милане и Павии, а так же замка французского короля в Блуа. Как изобретатель вы разработали чертежи вертолета, бронированного танка, управляемой ракеты, подводной лодки, миномета, парашюта и других чудес…


– Названия то какие чудные… –искры жизни вновь заблестели в его глазах.


– Вы изобрели выдвижную лестницу для тушения пожаров, трехскоростную коробку передач, винторез, велосипед, дыхательную трубку для водолазов, вращающуюся сцену, складную мебель, лечебное кресло и многое другое, что будет экономить ручной труд… – Марко по памяти перечислял изобретения Гения, словно напоминая творцу об их существовании. –Вы были первым, кто зарисовал строение внутренних органов, изучил внутриутробное развитие плода и сделал гипсовые слепки мозга. Вас интересовало все – от устройства человеческого зрения до звезд… А ваши трактаты! По анатомии, о природе воды, о различных машинах!


– Но большинство моих разработок остались лишь на бумаге. Будут ли они когда-нибудь востребованы, Марко? –лицо его было серьезным. -Ведь наверняка туалетная бумага и в будущем будет пользоваться большим спросом, чем они, не так ли? Так было всегда.