Мать погладила ее по голове.

– Этот человек. Он один из нас?

– Ты имеешь в виду, вор? Нет. Совсем наоборот.

– Только не говори, что ты наняла для помощи посыльного. Им нельзя доверять.

– Нет, не посыльный, и я его не нанимала. Он мой друг.

Мать наклонила голову и заглянула ей в глаза.

– Возлюбленный?

Аманда почувствовала, что краснеет.

Мать рассмеялась.

– В одном отношении, по крайней мере, ты преуспела, дочь моя. Надеюсь, и в остальном ты тоже не промах. Извини, что я вторглась в твою личную жизнь и что мои просьбы нарушили твои планы. Я, наверное, заслуживаю сурового укора.

И прежде, чем Аманда успела ответить, раздался стук в дверь, а затем на пороге появился Габриэль и произнес:

– Я заказал вам ужин в номер. Его скоро принесут.

– А вы не войдете, сэр? – спросила миссис Уэверли.

Он вопросительно взглянул на Аманду, та кивнула и открыла дверь шире. Он вошел.

Мать Аманды подняла голову и внимательно оглядела обоих.

– Я уверена, у вас есть ко мне вопросы. Было бы странно, если бы их не было. И не только странно, но и глупо. Возможно, нам стоит ответить на них прямо сейчас.

– Это был блистательный план, но, пожалуй, излишне амбициозный, – начала свой рассказ миссис Уэверли, как только прибыл обещанный ужин и они приступили к нему. – Я услышала о мистере Ярнелле совершенно случайно. Просто болтала с одним человеком на празднике в Плимуте, пытаясь решить, каким способом легче всего будет заполучить его золотые карманные часы, и тут мимо прошел означенный господин. Мой собеседник указал на него и назвал эксцентричным идиотом. Ну, конечно, я заинтересовалась.

– Само собой, – пробормотала Аманда.

– Ярнелл, как мне сказали, был убежден, что в его поместье закопано сокровище. Древнее сокровище. Со времен викингов. Кельтское. Или древнеримское. Ну, в общем, какое-то очень-очень древнее. И он начал копать. Они вместе с кузеном часами копали эти ямы в убеждении, что выроют несметное богатство. В общем, он мне показался полусумасшедшим. Полу но не совсем. Если бы он был совсем сумасшедшим, я бы не стала с ним связываться.

– Ну разумеется, – провозгласила Аманда, как будто ее мать только что сослалась на первый пункт воровского кодекса.

– Я разработала очень простой план. Провела кое-какие исследования в данной сфере и выяснила, как могут выглядеть подобные сокровища, затем нашла человека, который согласился изготовить мне предмет, очень похожий на такой артефакт. Он был сделан из простого металла, выкрашенного под золото, и с искусственными камнями. Я делала ставку на то, что Ярнелл не поймет истинной ценности предмета, если найдет его.

– И ты спрятала это на его земле? – спросила Аманда.

– Неужели ты думаешь, что я смогла бы выкопать яму? Да у меня и мысли такой не возникло. Я отправилась к Ярнеллу, показала ему эту вещь и изложила легенду. Я приобрела ее у человека, который заявлял, что на земле мистера Ярнелла зарыто много подобного, и который обещал достать мне еще таких «сокровищ», если я пожелаю. Я отдала «артефакт» Ярнеллу и извинилась за то, что приобрела его похищенную собственность. Как я и ожидала, он захотел получить сведения о том человеке и о месте раскопок.

– Ты наверняка заставила его упрашивать себя, ведь ты же не сразу согласилась.

– Ну конечно.

– И в конце концов, полагаю, ты все-таки согласилась разузнать побольше за определенную цену. А мифический копатель должен был сообщить тебе точное место нахождения «сокровищ», – продолжила за нее Аманда.

– Именно так и было.

– Но что же пошло не так? – спросил Габриэль.

Миссис Уэверли тяжело вздохнула.

– Помогать ему прибыл придурковатый кузен мистер Притчард. И внезапно весь мой план оказался в опасности. Мне нужно было исчезнуть. – Она состроила гримасу. – Вот только его братец выследил меня и привел обратно. Кузены пригрозили мне тюрьмой.

– Как неблагородно с их стороны, – усмехнулась Аманда.

– Но ведь вы, по сути, ничего не украли. На каком основании они угрожали вам тюрьмой?

Миссис Уэверли выпила немного вина и попыталась придать лицу самое невинное выражение. Она не смотрела ни на Габриэля, ни на Аманду.

– Поняв, что мой первоначальный план рушится, признаюсь, во время своего последнего визита в его дом я решила позаимствовать кое-какие побрякушки. Ничего существенного. Он не должен был и заметить. Но такой уж он человек. Наверное, ежедневно проверяет наличие всех ценностей в доме, не доверяет слугам. Омерзительное существо. – Почувствовав на себе испытующий взгляд дочери, она все-таки уточнила: – Я унесла маленькую серебряную коробочку из столовой. Ну и крошечную миниатюру из галереи. Сам по себе портрет не стоил и гроша, но за рамочку можно было выручить по крайней мере фунтов пять. Да, и очень небольшой и очень редкий манускрипт часослова из его библиотеки, о существовании которого он вряд ли даже подозревал. Как я и сказала, просто безделушки, чтобы как-то окупить потраченное на него время.

– И его кузен нашел эти вещи у тебя, когда поймал? – спросила Аманда.

– Да, к сожалению. Я и не подозревала, что Притчард следует за мной. Если бы я знала, то избавилась от этой мелочи. Они устроили мне ловушку. Это было так неблагородно с их стороны.

Габриэль с трудом сдерживал смех.

– Значит, он захватил тебя и вещественные доказательства преступления, – заметила Аманда. – И когда же ты упомянула обо мне?

– В тот самый момент, когда он приготовился послать своего кузена за судьей, чтобы изложить тому все факты. То есть либо я предлагаю ему другое решение, либо… кто знает? Во время наших разговоров о местонахождении предполагаемого «сокровища» он упомянул, что подлинные реликвии у него уже похитили. Отсюда и все его раскопки. Я спросила, знает ли он, где украденные ценности находятся сейчас. Ну и все закрутилось…

Теперь Габриэль с трудом сдерживал гнев. Эта женщина в буквальном смысле слова продала дочь, чтобы спасти себя. Он начал сожалеть о том, что посодействовал ее освобождению.

– Миссис Уэверли, опишите Притчарда и мистера Ярнелла. Скажите, сколько слуг у них в доме.


Габриэль мерил свою комнату шагами.

Эта женщина так похожа на Аманду… Это еще больше его злило. Темные волосы, глаза, бледная кожа и алые губы. Даже рост и осанка свидетельствовали об их кровной связи. Однако не это больше всего мучило его.

Сегодня Аманда была дочерью своей матери не только по внешнему сходству. Ее сноровка в лазании по стене, в открывании замка, ее почти незаметное передвижение по дому – все демонстрировало Аманду как ловкую воровку. С одной стороны, он не мог не восхищаться ее мастерством. С другой стороны, ее преступный профессионализм угнетал его.

Даже когда ее мать рассказывала свою историю, Аманда воспринимала ее как завзятая аферистка, что тоже поразило его. Она всякий раз на один шаг опережала рассказ матери, предвидя каждый ее следующий ход, добавляя подробности, подсказанные ее собственным воображением. И всякий раз догадки Аманды были абсолютно верны. Нет, ее опыт простирался гораздо дальше умения взбираться на стены. Она мыслила как воровка и способна была в точности предсказать план, разработанный злополучной мамашей.

Спать Габриэль не мог, поэтому решил пойти вниз и напиться до умопомрачения. Выйдя на лестничную площадку, он заметил на ступеньках знакомое голубое платье.

Миссис Уэверли, сидевшая на лестнице, взглянула на него.

– Она уснула у меня на плече. Я уложила ее и вышла сюда, чтобы не тревожить девочку. Сомневаюсь, что смогу сегодня смежить веки.

Она встала, расправила платье и пропустила Лэнгфорда.

– Вы можете воспользоваться моей комнатой, пока меня нет, – сказал он, проходя мимо.

– Не могу ли я кое о чем побеседовать с вами? – спросила она, сжав руки. Впервые за время их общения он почувствовал в ней что-то еще, кроме всепобеждающей самоуверенности и эгоизма. – Это касается моей дочери. Я хочу кое-что объяснить…

Габриэль остановился и облокотился о перила.

– Я слушаю…

– Я хочу, чтобы вы знали: она не такая, как я. У нее совершенно другая природа. По сути, она никогда не была одной из нас. Я видела, как вы смотрели на нее, когда мы сидели в ее комнате. Боюсь, вы делаете выводы относительно ее характера, которые нельзя назвать ни точными, ни справедливыми.

– В ней есть не только то, что делает ее одной из вас, но одной из лучших среди вас.

– А вот это верно. Мой муж очень рано это заметил. Он начал ее учить, и она все легко и быстро усваивала. Уже в возрасте девяти лет Аманда могла взламывать замки гораздо лучше меня. Она оказалась очень ловкой и бесстрашной. Но… она также стала задаваться вопросами, зачем все это. В большей степени в разговорах со мной, чем с отцом. К тому времени, когда ей исполнилось двенадцать, я могла уже точно сказать: несмотря на все ее способности, толку из нее не выйдет. – Миссис Уэверли тихо рассмеялась. – Однажды мы вернулись с одного приема с очаровательной маленькой брошью. Аманда обнаружила, что в ней есть скрытая пружина и что она открывается. Внутри была прядь. И доченьку страшно расстроило, что мы похитили не простую безделушку, а вещь, кому-то очень дорогую. Много дней подряд она умоляла нас вернуть камею обратно. Вы понимаете, в чем проблема, я уверена. Вор не может быть настолько сентиментален. Нельзя возвращать украденное только потому, что оно представляет некую личную ценностью для кого-то.

– И вы ее не вернули, я полагаю.

– Вскоре после того отец Аманды нас оставил, однако дочь продолжала терзать меня по этому поводу, и тогда я привела ее однажды ночью к тому дому, и мы перебросили брошь через стену. Надеюсь, вещицу нашли.

– Ее совестливость стала неудобной для вас. Поэтому вы отправили девочку в школу?

– Мы были слишком разные.

– Она не стала бы воровать для вас, и поэтому вы отделались от нее.

Миссис Уэверли прищурилась.