Только Нэш мог понять, что сейчас чувствует Лили, но он отказался это признавать. Отказался принять то, что они теперь много друг для друга значат.

Она сняла туфли, чулки и платье и повесила их на крючок в стене. Переодевшись в ночную сорочку, Лили аккуратно вытащила из волос все шпильки и расчесала кудри. И когда других занятий не осталось, потушила лампу, скользнула под одеяло и уставилась в потолок в надежде, что Нэш вернется.

Через окно и стены проникал шум из таверны – хвастливые разговоры, пьяные песни и звон бокалов. Но в конце концов шум прекратился.

В комнате похолодало.

На кровать легла косая полоска лунного света.

Лили уже почти заснула, как вдруг раздался стук в дверь.

– Кэролайн!

Голос Нэша звучал приглушенно и был полон тревоги.

С колотящимся сердцем она вскочила с кровати и открыла дверь.

Его галстук съехал на бок, волосы растрепались, и он так навалился на дверную ручку, будто только она и поддерживала его в вертикальном положении.

Сейчас Нэш был явно не в лучшей форме, но все же при виде него перехватывало дыхание.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Лили дотронулась до его руки, и, хотя при этом он вздрогнул, но не отпрянул.

Он моргнул и провел рукой по лицу.

– Ты в ночной сорочке.

Лили невольно улыбнулась.

– Это потому, что, пока ты пил в таверне, я была в постели. Не стой на пороге. Входи.


Его Кэролайн.

Она заперла дверь и села на край кровати напротив Нэша. Длинные волосы струились по плечам, совершенно голым, не считая кружевных лямок ночной сорочки. Низкое декольте почти не скрывало грудь, а оборки внизу обнажали скульптурные икры. У Нэша участился пульс.

Браня себя за слабость, он рухнул на стул и потер переносицу.

Лили озабоченно нахмурилась.

– Болит голова?

– Да.

– Не шевелись.

Нэш старался не смотреть на покачивающиеся бедра Лили, когда она подошла к тазу для умывания. Пытался отвлечься от грациозных движений ее рук, отжимающих мокрый кусок ткани. Пытался отвести взгляд от ее груди, когда Лили склонилась к нему.

Она протянула влажную тряпку.

– Приложи ко лбу и глазам.

Он повиновался, и холод приглушил боль, а темнота обострила чувства.

– Откинься назад, – сказала Лили. Так он и сделал, а через секунду ее ловкие пальцы развязали ему галстук и аккуратно сняли. – Вот так-то лучше, – промурлыкала она, поглаживая его шею.

Нэш поерзал на стуле и хотел снять с глаз ткань, но Лили прижала пальцы к его губам.

– Не шевелись. Позволь мне о тебе позаботиться.

Вот черт! Он чувствовал движения Лили, ее дыхание у своего уха.

– Не думай ни о чем. Постарайся расслабиться.

Она положила руки ему на плечи, разминая напряженные мышцы под сюртуком, и боль в теле рассасывалась. Лили тихо напевала, погружая его в полудрему, и все остальное казалось неважным, кроме рук на его плечах, руках и шее.

Она помассировала его затылок и мягко обвела контуры ушей. Потом ее руки скользнули под воротник сюртука и рубашку, и кожа загудела от ее прикосновений. Лили запустила пальцы в волосы Нэша и слегка помассировала голову, пока не унялась боль.

– Давай я сниму с тебя сюртук, – прошептала она, стаскивая сюртук с его плеч. Потом она расстегнула и жилет. Ее ладони прижались к его груди и животу сквозь ткань рубашки. – Ложись, – велела она, и Нэшу не хватило сил сопротивляться.

Он сбросил ткань на столик у кровати и лег на постель, вздохнув, когда голова коснулась подушки.

Лили сняла с него сапоги. А потом села рядом и посмотрела на него сверкающими глазами. Ее волосы блестели в лунном свете, на лице в форме сердца было написано сочувствие. С такой сияющей кожей под полупрозрачной ночной сорочкой она выглядела как ангел.

Но даже если и так, Нэша уже не спасти.

Лили придвинулась ближе, провела пальцами по его лбу и щекам. Каждым движением она изгоняла демонов из его головы. Исцеляла раны на сердце.

– Закрой глаза, – прошептала она. – Тебе нужно поспать.

– Это твоя кровать. Я должен уйти.

– Не делай этого ради меня. – Она наклонилась и прижалась губами к его щеке в нежном, но слишком мимолетном поцелуе. – Мне будет гораздо приятнее, если ты меня обнимешь, с тобой рядом мне будет гораздо спокойнее спать.

Нэш сплел с ней пальцы, привычно ощутив, как идеально они подходят друг другу.

– Еще одна ночь, – прошептал он скорее себе, чем ей.

Ее лицо озарилось радостной улыбкой, Лили легла рядом и уткнулась ему в плечо. Нэш притянул ее к себе и на мгновение сделал вид, будто все в мире в полном порядке.

А может, в эту быстротечную секунду так и было.

Лили прижалась к нему своими соблазнительными изгибами. Ее мягкое дыхание согревало шею. А сердце билось в одном ритме с сердцем Нэша.

Он закрыл глаза и вдохнул цветочный аромат ее волос.

И мирно проспал до зари.


Проще злиться на Брондейла, чем тревожиться за сестру.

А еще это проще, чем думать об отношениях с Лили.

После первой ночи, которую они провели вместе на постоялом дворе, Нэшу удалось держаться на почтительном расстоянии. Они спали в отдельных комнатах и не прикасались друг к другу. Но это было непросто.

В особенности, когда она сидела рядом в экипаже, как сейчас, и смотрела с такой тоской… и не только.

Нэш отвернулся, чтобы на этом не зацикливаться.

– Будем ехать как можно дольше, по меньшей мере, еще часа два, и остановимся на ночлег на постоялом дворе. В Гретну-Грин прибудем завтра утром.

Лили кивнула и посмотрела в окно на оранжевый горизонт.

– Не могу объяснить почему, но я чувствую, что Дилайла где-то рядом. Может, тоже сейчас любуется закатом.

– Надеюсь, ты права, – сказал он, стараясь, чтобы его слова не прозвучали слишком скептически.

Если бы не Лили, последние три дня он пребывал бы в полнейшем унынии. А ей всегда и во всем удавалось видеть светлые стороны. Она постоянно пыталась улучшить ему настроение. Но сегодня и сама выглядела серьезной и задумчивой.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Нэш, всмотревшись в ее лицо. – Ты что-то притихла.

– Просто вспоминала. Потеря памяти помогла разрешить загадку двадцатилетней давности… О моем происхождении.


– Ты о чем? Разве ты родилась не в Лондоне?

Лили откашлялась. Мало кто знал правду о том, как она появилась в семье Хартли. Только родители, Фиона и Софи.

– Я не Хартли по рождению. В младенчестве меня подкинули к ним на порог.

Нэш удивленно моргнул.

– Тебя удочерили?

– Да. Я узнала об этом, когда мне было семь. – Лили до сих пор помнила, как потрясла ее эта новость. Мачеха бесцеремонно упомянула об этом беспечным тоном, как будто речь шла о том, что на ужин подадут окорок. – Меня обнаружил дворецкий, в корзине у порога. Никто не видел, кто меня принес, но под одеяльцем лежали два предмета, которые могли пролить на это свет.

Нэш внимательно слушал, и Лили чувствовала, как его мозг собирает кусочки мозаики и приходит к тому же выводу, что и она. Но все же нужно было произнести это вслух.

– Первой была записка. Я до сих пор храню ее дома. Там говорилось: «Пожалуйста, позаботьтесь о моей дорогой Лили».

Нэш сочувственно улыбнулся – он понимал, как важен для нее этот клочок бумаги. И имя. Ее имя. Потеряв его больше, чем на неделю, Лили понимала, как много оно значит. Как связывает с другими людьми и окружающим миром. Как делает уникальной и живой.

Может, это было и наивно, но ей всегда было приятно осознавать, что родная мать дала ей это имя. Наверняка женщина, которая дала имя дочери и называла ее «дорогой», испытывала к ней материнскую любовь. Даже если на заре оставила в корзине у дома незнакомцев.

Нэш откинулся назад и задумчиво потер подбородок.

– Кажется, я догадываюсь, какой предмет был вторым.

Лили кивнула, достала из-под сиденья сумку и вытащила пинетку, которую дала ей Сирена. Пинетка была совершенно обыкновенной – из кремового шелка со светло-зеленой вышивкой и белой кружевной лентой – не считая того, что составляла пару к той, что была на Лили утром, когда ее нашли.