– Нет, если ты опять устроишь мне снегопад.

Он наклонился и украл ещё один поцелуй, прежде чем прошептать:

– Обещаю, тебе стоит только попросить, и я сделаю так, что пойдёт снег.

– Ты ещё пожалеешь об этом обещании.

Он покачал головой.

– Но не пожалею об одном. Я обещаю, что заработаю целое состояние, а потом женюсь на тебе и осыплю подарками. Драгоценностями. Подарю всё, что ты только пожелаешь.

У неё перехватило дыхание, от этих слов сердце бешено забилось в груди, желудок сжался, а ноги подкосились. Всё, чего она хотела, - это вечно сжимать любимого мужчину в объятиях, и будь проклята погода.

Она обхватила ладонями его лицо, притянула к себе и поцеловала.

– Если ты женишься на мне, Эбен, мне больше ничего не будет нужно.

Жаль, что он ей не поверил.


Глава 5


Рождество


– Некоторые скажут, что это мне стоит тебя избегать.

Эбен оторвал глаза от бумаг на столе и оглянулся на двери кабинета, где с тарелкой в руке стояла Джек.

– Я не избегаю тебя.

Джек недоверчиво приподняла идеально изогнутую бровь и вошла в комнату.

– Разве?

– Нет, – прорычал он, отворачиваясь и низко склоняясь над бухгалтерской книгой, чтобы скрыться от Джек за огромной стопкой отчётов и лживым ответом: – Мне нужно работать.

– В Рождество?

– Да. В Рождество. И каждый день, – ответил он. – У меня есть обязанности. Разве не поэтому ты меня бросила?

– Нет, – тихо ответила она. – Не поэтому.

Не поэтому?

Тогда почему она его бросила?

Будь он проклят, если спросит. Олрид попытался сосредоточиться на строчке с цифрами перед собой, усилием воли, заставляя свой мозг заняться подсчётами скота в герцогском поместье в Уэльсе. Местную овцеводческую ферму восстановили с нуля, когда-то она едва сводила концы с концами, а теперь производила значительную долю шерсти для самой королевы.

Возможно ли, что эту значительную долю шерсти давали только тринадцать овец?

Чёрт возьми. Джек сводила на нет его математические способности.

Он ещё раз оглянулся через плечо и грозно прорычал:

– Разве тебе не надо готовить?

Она даже бровью не повела.

– Ты сожалеешь, что мистер Лоутон не может вернуться домой?

– Естественно сожалею, но я не понимаю, какое это имеет значение.

Она прислонилась к дверному косяку, словно делала так всегда. И боже, она выглядела так, словно здесь ей было самое место. Этого вполне хватило, чтобы Эбену захотелось взять в привычку пить постоянно.

– Или ты просто жалеешь, что не можешь уехать с ним?

В нём вспыхнуло чувство вины, а вместе с ним и раздражение.

– Я не хочу уехать с ним. Я абсолютно не жажду провести день, изображая из себя очаровательного герцога.

– О, – ненароком бросила она, – я и не знала, что тебе под силу быть очаровательным.

Он сердито глянул на неё.

– Терпеть не могу праздники.

– Когда-то, это было совсем не так.

"Это было до того, как ты уехала".

– С тех пор прошло много лет.

Джек кивнула, и он задумался над тем, не заплатить ли ей денег, чтобы она ушла. Он с радостью отдал бы львиную долю своего состояния лишь бы больше никогда с ней не встречаться.

Ложь.

Мысль о том, что он может больше никогда её не увидеть, была для него губительна. Один день, проведённый с ней, и двенадцати лет разлуки как не бывало.

– Кажется, мистер Лоутон относится к тебе не просто как к титулованной персоне, если приехал пригласить на рождественский ужин.

Он снова уткнулся в свой гроссбух и что-то буркнул в ответ.

– Кажется, он считает тебя другом, – не унималась Джек.

– Он любит деньги, которые мы вместе зарабатываем.

– Возможно. Как вы стали партнёрами? – последовал вопрос, после недолгой паузы.

Эбену нужны были деньги.

– Лоутон управлял самым успешным коммерческим предприятием в доках. Он прекрасно понимал, что нужно морякам, когда они высаживаются на берег после долгих путешествий, и хотел расширить своё поле деятельности.

Тот факт, что партнёрам из аристократических кругов деньги Эбена показались недостойными, стал настоящим подарком судьбы; Лоутон был блестящим бизнесменом, который плевать хотел на прошлое Эбена, и считал, что деньги из состояния обедневшего герцогства можно потратить ровно так же, как и любые другие.

– Мы хорошо сработались вместе. – Это было ещё слабо сказано. Теперь они владели многими предприятиями в порту и одной из крупнейших сухопутных транспортных компаний в Великобритании.

– Должно быть, ты очень этим гордишься.

Он ответил не сразу. Гордость не имела к этому никакого отношения. За годы, прошедшие с тех пор, как они с Лоутоном занялись бизнесом, Эбен испытывал многие чувства: решимость, облегчение, благодарность, но гордость не входила в их число. Гордость он испытывал только по отношению к одной женщине.

А потом он её потерял.

Олрид отогнал эту мысль.

– Я удовлетворён.

Её губы изогнулись в кривой усмешке.

– Так удовлетворён, что работаешь в Рождество.

Он проигнорировал это высказывание, притворившись, что внимательно изучает гроссбух, всем своим видом показывая, что хочет, чтобы Джек ушла.

Тактика не сработала.

– Я рада, что у тебя есть друг, Эбен.

Понятие "друг" ему было чуждо. Он не рассматривал Лоутона в таком качестве, пока Джек не высказала это предположение вслух, потому что прошло уже очень много лет с тех пор, как Эбен мог назвать кого-то другом.

– У меня есть деловой партнёр.

– С которым ты решил провести Рождество.

– По принуждению. Слава богу, началась метель.

– Не торопись благодарить Бога, теперь ты проводишь Рождество со мной.

Он сосредоточился на своих бумагах, ненавидя то удовольствие, которое доставляла ему словесная перепалка.

–У тебя ещё есть время передумать и вернуться домой.

Её нежный и удивлённый едва слышный смех согрел его до глубины души. Но Эбен никогда бы в этом никому не признался.

После продолжительной паузы, она сказала:

– Давай заключим сделку, Эбен. Я оставлю тебя в покое, заберу тётю и мы вернёмся с ней домой, если ты ответишь мне на один вопрос.

– Спрашивай, что угодно. – Всё, что угодно, лишь бы прекратить пытку её присутствием. Прекратить сожаление, которое он испытывал беспрестанно. Прекратить желать Джек. – Всё что угодно, – повторил он, отчаянно желая избавиться от неё и от тех мук, что она ему причиняла.

– Скажи, о чём ты подумал, когда сказал, что совершал легкомысленные поступки.

Ни за что.

Эбен мог пожертвовать чем угодно ради того, чтобы она ушла, но ответ на этот вопрос выдаст его с потрохами. Озвучить пришедшее на ум воспоминание было выше его сил. Только не в её присутствии.

– Ни о чём.

– Мы оба знаем, что это неправда.

Он опять уткнулся носом в бухгалтерскую книгу.

– Тогда оставайся. Мне всё равно.

Она осталась. Хуже того, Джек подошла к нему поближе. Он слышал, как её юбки прошелестели по ковру, обвиваясь вокруг ног. А затем, будто бы Джек кто-то попросил, словно она была здесь хозяйкой, она поставила тарелку прямо по центру его гроссбуха и села напротив.

На одно безумное мгновение Эбену пришло в голову, что, возможно, это проклятое место действительно принадлежало ей. И даже он сам принадлежал ей. До сих пор.

Он указал кончиком пера на прикрытую тарелку.

– Что там?

– Песочное печенье.

Он не хотел, чтобы она для него пекла. Выпечка напомнила ему о её руках. А мысль о её руках заставила его задуматься о том, как она постанывала, когда он целовал внутреннюю поверхность её запястья. Эти образы совсем не помогали ему обрести спокойствие.

– Не хочу.

– Вижу, что с годами ты стал любезнее.

Он встретился с ней взглядом и многозначительно произнёс:

– Я не хочу, спасибо.

Она откинулась на спинку стула, абсолютно не обращая внимания на его неприветливое поведение, и, стряхнув пылинку с юбки, сказала:

– Они приготовлены по специальному рецепту. Помогут твоей голове.

Эбен нахмурился.

– С моей головой всё в порядке.

Она ответила очень тихо, но всё же он расслышал:

– Вопрос спорный.

– Ты уйдёшь, если я его попробую?

Она усмехнулась.

– Всё возможно.

Он сдёрнул салфетку с тарелки и поднёс печенье ко рту, откусив через силу огромный кусок, будто желая доказать, что готов на всё лишь бы заставить Джек уйти.

И тут же пожалел об этом.

– Боже мой, – произнёс он с набитым ртом. – Оно отвратительно. – Он встал и подошёл к буфету, чтобы налить себе стакан воды. Осушив его, Олрид добавил:

– Поистине ужасно.

Глаза Джек расширились.

– Не стоит грубить.

– Я не грублю, это правда.

– Если это правда, то она очень грубая.

Он всё ещё ощущал привкус той жуткой добавки, которая осквернила невинное печенье.

– Фу! Что ты с ним сделала?

Она искоса взглянула на оскорбившую чувства Эбена тарелку.

– Рецепт - семейная тайна.

– Вот и не стоит ни с кем ею делиться.

Её губы дрогнули.

– Не может же оно быть настолько ужасным.

– Уверяю, так оно и есть.

Он вернулся к письменному столу и протянул ей тарелку.

Она закатила глаза и потянулась к печенью с неуместной бравадой в позе. Когда Джек откусила кусочек, её глаза округлились, и она слегка закашлялась.

– Ммм.