– Я никогда не хотел.

Она оглянулась на него, её щёки раскраснелись от холода.

– Даже на мне.

"На тебе. Только на тебе".

– Что ты имела в виду, сказав, что люди меняются?

Джек опять отвернулась.

– А я так сказала?

– В столовой. За обедом.

Она слегка улыбнулась, всё поняв.

– А я-то гадала, подслушивал ты или нет.

– Я не подслушивал.

Она скользнула по нему взглядом.

– Разве?

Его щёки зарделись.

– Нет. Невозможно подслушивать, находясь в собственном доме.

– Это совершенно неверное утверждение.

Когда Эбен не ответил, она задумалась над своими следующими словами, что совсем не походило на Джек. Ему это совсем не понравилось. Он хотел услышать сиюминутный ответ, а не осмотрительный. Правду, а не ложь.

– Полагаю, я имела в виду, что нет ничего невозможного в том, чтобы ты снова обрёл счастье.

Ответ ему тоже не понравился. Как будто Эбен был бездомным, о котором нужно позаботиться.

– Так вот оно что? Ты здесь, чтобы приложить руку и попытаться меня исправить?

Она не ответила на вызов, прозвучавший в его словах.

– А тебя можно исправить?

– Не с твоей помощью.

– Почему же?

– Потому что... – начал он, но не договорил.

"Потому что я не хочу исправляться для того, чтобы обрести счастье с другой женщиной".

Такого он чертовски точно не собирался ей говорить.

Её огромные глаза, казалось, всё равно видели его насквозь, видели всё, что он пытался скрыть с тех пор, как Эбен обнаружил их обладательницу на своей кухне глубокой ночью. И даже до того. Наконец, она кивнула и снова отвернулась, переключив внимание на снегопад.

– Уже темнеет. Скоро мы не сможем разглядеть снег.

Его взгляд был прикован к снежинкам, запутавшимся в её волосах, у него чесались руки распустить их и завершить преображение Джек в рождественского ангела.

– Ты всегда мечтала о снеге на Рождество.

Она улыбнулась, разрывая ему душу.

– И я его получила.

– Возможно... – он замолчал прежде, чем слова успели сорваться с языка. Откашлялся и продолжил: – Возможно, это знак.

Она обернулась.

– Какой знак?

– Будущее может принести тебе всё, что ты пожелаешь.

– Начиная с сегодняшнего дня?

Он пожал плечами.

– Думаю, что брак - это лучшая отправная точка.

– Значит, начиная с завтрашнего.

Он кивнул, возненавидев комок, застрявший в горле.

– Один последний день в прошлом, а потом - будущее.

Джек развернулась к нему лицом.

– Ты имеешь в виду одну последнюю ночь.

Она говорила о том, о чём он подумал?

"По ночам мы всегда ладили лучше".

Эбен кивнул.

Что бы он только не отдал, лишь бы провести эту ночь с ней.

Как бы она отреагировала, если бы он попросил её об этом? Как в старые добрые времена. Или, что ещё лучше, протянул руки и схватил в объятья? Он мог бы. Его пальцы жаждали прикоснуться к ней. Им не терпелось снова зарыться в её волосы, вынуть шпильки и притянуть Джек к себе. Сколько раз он это делал? Почему бы не сделать ещё раз?

Ему потребовались все силы, чтобы оставаться неподвижным.

Она переключила внимание на сад, оглядев его таинственным взглядом.

– Перед тем как вернуться домой мы посетили Грецию. В состав Кикладских островов, в самом сердце Эгейского моря, входит остров под названием Наксос. Вода там синяя, как сапфиры, а здания белые, как облака. Главным городом там считается рыбацкая деревушка, где живут старики, которые играют в настольные игры блестящими гладкими камешками, дети, которые визжат и плещутся в воде, молодые мужчины, которые ловят рыбу и молодые женщины, которые её чистят.

– На холме возвышается Хора2 острова Наксос, улочки там настолько запутаны, что в буквальном смысле представляют собой лабиринт. Они могут вывести к твоему дому или вместо него к городской больнице, книжному магазину, ресторану, а могут привести на то же самое место, откуда ты начал свой путь. Местные жители говорят, что город сам выбирает, кому позволено в нём остаться. В центре лабиринта располагается рынок, где продают безделушки, угощения, медовые конфеты и кульки с рыбой. А ещё там живёт, по меньшей мере, сотня кошек, животные только и ждут, когда смогут обвиться вокруг твоих лодыжек, чтобы выпросить обед. И это самое красивое место, которое мне удалось посетить.

Он приревновал к этому месту, о котором она сохранила такие тёплые воспоминания. И рассердился, ведь оно заняло значимое место в её сердце, а Эбен его не видел. Несмотря даже на живописные описания, благодаря которым ему могло показаться, будто они сейчас находились там и зарывались ногами в тёплый песок, а не в холодный снег.

– В полумиле к северу от города находится Портара, массивная мраморная арка высотой тридцать футов, она возвышается над морем и тянется к небу. Это развалины храма, которого больше не существует и о котором больше никто не помнит. Но местные жители называют её "дверью Аполлона". – Она замолчала. – Ты знаешь историю Аполлона и Дафны?

– Нет, – прохрипел он.

– Аполлон был... – она уклончиво махнула рукой, – богом практически всего. Скота, охоты, музыки, поэзии, недуга, здоровья, солнца, знаний. А ещё считался великим воином в придачу.

– Складывается ощущение, что он был мерзавцем.

Она улыбнулась.

– Так и есть, он был мерзавцем. И изрядным хвастуном.

– Неужели Дафна сбила с него спесь?

Она вновь обратила взор к быстро темнеющему небу и заговорила:

– Аполлону не нравилось, что люди так чествуют Эроса...

– Эроса? Это тот пухлый младенец, Купидон?

Она бросила на него хитрый взгляд.

– Пухлый младенец с очень острыми стрелами.

Эбен немного расслабился и улыбнулся, наслаждаясь происходящим. Он всегда любил слушать её истории.

– Продолжай.

– В любом случае... ты многое почерпнёшь из этого мифа, поскольку и Аполлон считал, что Эрос заслуживает меньшего уважения, чем он сам, и сказал ему об этом.

Эбен засунул руки в карманы и принялся раскачиваться с пяток на носки.

– Я полагаю, что наш юный друг не впечатлился.

– По правде говоря, нет. Он тут же натянул тетиву лука и выстрелил одной из своих золотых стрел, угодив Аполлону прямо в сердце, и бог без памяти влюбился в нимфу. В юную, и до боли красивую, Дафну.

Эбен без труда мог представить себе этот момент.

– Повезло Аполлону.

– Вы забываете, что это греческий миф, ваша светлость, – поддразнила она. – В них никому не везёт.

– Только не говори, что малыш выстрелил ещё раз.

Она рассмеялась, и он сжал кулаки, чтобы не схватить её в объятия и не зацеловать, пробуя этот звук на вкус.

– Без преувеличения, – ответила она. – Пока Аполлон стоял, затаив дыхание, сбитый с ног красотой Дафны и своей почти нестерпимой любовью, Эрос взялся за вторую стрелу, на этот раз свинцовую.

Чувствуя себя неловко, Эбен обнаружил, что не может дышать, заворожённый красотой девушки, стоявшей перед ним, и её историей.

– Свинцовая стрела угодила в цель, и Дафна воспылала страстной ненавистью к Апполону.

Эбен негромко выругался, но Джек услышала его и кивнула.

– Именно. С тех пор, Аполлон преследовал женщину, которую любил, Дафна бежала от мужчины, которого ненавидела. А Эрос злорадствовал, ибо он доказал свою силу. – Она умолкла, а потом добавила: – Говорят, что если ты встанешь в арке на Наксосе, тебя ждёт та же участь, что Аполлона и Дафну. Ты рискуешь оказаться поражённым одной из стрел Эроса.

– Золотой или свинцовой?

Она покачала головой.

– Этого предсказать невозможно. Ты должен рискнуть. Сдаться на милость любви или ненависти. Двум самым ярким чувствам рода человеческого.

– А ты? Сдалась на милость чувств?

Она повернулась и взглянула на него своими ясными и прекрасными глазами.

– Да.

– И? Стрела оказалась золотой или свинцовой?

Она снова протянула руку, чтобы коснуться падающих снежинок. Потом тихо проговорила:

– Я надеялась на свинцовую.

Это признание поразило Эбена, словно стрела, про которую она говорила.

– Надежды сбылись?

Она покачала головой. Его дыхание стало отрывистым. Теперь они уже вернулись в Англию. В Лондон. И говорили об Эбене.

– И о чём же ты думала внутри той арки?

Она продолжала сосредоточенно разглядывать крупные снежинки, которые падали ей в руку и тут же таяли. Становясь частью её. Господи. Он завидовал снегу, Греции, кошкам и древней арке, которая стала свидетельницей того, как ветер неистово трепал волосы и юбки Джек.

– Я думала о том же, о чём и всегда, куда бы мы ни отправились. – Она сделала паузу, а потом тихо добавила: – Каждый раз, когда мы видели что-то красивое. Или волшебное. Или первозданное. Или несовершенное.

Он подошёл к ней поближе, Джек подняла на него свой ясный и искренний взор. Он коснулся пальцами её порозовевшей от холода щеки.

– О чём же?

Она прикрыла глаза, и на её ресницы упала снежинка. Его загипнотизировала эта маленькая белая крупинка, чей вес, казалось, не давал Джек открыть глаза.

– Я думала о тебе. Я думала о тебе и вернулась домой, – прошептала она.

Эбен поцеловал её мягкие полные губы, упавшую на них снежинку и сорвавшиеся слова, задержавшись ровно настолько, чтобы ощутить вкус прохладной влаги, опалив её горячим дыханием. Когда он оторвался от её рта и открыл глаза, то обнаружил, что она снова смотрит на него полными слёз глазами.

– Я так скучала по тебе, – повторила она. – Каждую минуту.

Эти слова сломали его самообладание. Он прижался лбом к её лбу и прошептал: