– Восхитительно.
Отчаянно пытаясь не обращать внимание на Джек и избегать воспоминаний и надежд связанных с ней, Олрид резко втянул воздух и пошёл за чашками, а заодно и за жестяной банкой с печеньем, которое он планировал съесть вместо рождественского обеда. Поставив жестянку на стол, Эбен понял, что печенье продлит полуночный визит Джек. Чего ему желать не следовало.
Но он всегда желал её присутствия, и ему всегда было мало. В этом и заключалась проблема.
– Полагаю, нам всё же нет нужды в церемониях, – сказала она, пройдя мимо серебристой баночки, которую он принёс, и поднесла кастрюлю к чашкам.
Олрид кивнул в знак согласия, и Джек разлила шоколад по чашкам. От горячего напитка поднялся пар, обратив внимание Эбена на лиф её платья, на полные груди и золотой медальон, который покоился между ними, словно так и должно быть.
Она не носила этот медальон, когда они были моложе.
Проигнорировав эту мысль, он потянулся за чашкой. Джек отставила кастрюлю в сторону и, усевшись за стол, открыла банку с печеньем.
– Ууу, – сказала она, – я соскучилась по песочному печенью.
Его брови приподнялись.
– Неужели по печенью можно скучать?
– Ну, конечно, можно, – ответила она с полным ртом. – Оно восхитительно.
Заметив её энтузиазм, он поднёс чашку ко рту, пряча улыбку. Олрид чуть не забыл, что она не каждый день здесь находится. И это не их маленький ритуал.
– Всего лишь масло, сахар и мука.
Она выразительно взмахнула рукой.
– Вот именно.
Скорее всего, ей виднее. Он потянулся за печеньем.
– Где ты путешествовала, что там не оказалось песочного печенья?
Она проглотила печенье и сделала глоток шоколада, прежде чем ответить:
– Вообще-то, везде. Ну, везде, куда тётя Джейн хотела отправиться. Мы побывали во всех странах на континенте: во Франции, Испании, Италии, Греции. А затем во всех остальных: в Северной Африке. Турции. Персии. России.
Он знал обо всём об этом. Следил за её путешествиями. Джек покинула Лондон двенадцать лет назад в качестве компаньонки леди Джейн, баронессы Дентон, небезызвестной вдовы, которая когда-то считалась скандальной, а теперь эксцентричной, завсегдатаем светской хроники. Он просматривал колонки со сплетнями в газетах, выискивая новости о них, и когда ему пришлось начать вращаться в высшем обществе, Эбен прислушивался к разговорам только, когда упоминалось имя Джек.
Конечно, в этом он признаваться не собирался, а вместо этого сказал:
– Я никогда не бывал ни в одной из этих стран.
Она встретилась с ним глазами, её карие переполняли воспоминания о прошлом.
– Ты путешествовал по поместьям и учётным книгам.
Возможно, ему привиделось осуждение в её словах, но отвращение и стыд, которые он испытал были вполне настоящими. Олрид почувствовал необходимость защититься.
– Я несу ответственность за сотни людей.
– Я знаю.
– Так и случается, когда наследуешь герцогство. Ты несёшь ответственность. Наследуешь грехи прошлого. Ошибки. И ты должен остаться и разобраться со всеми проблемами. У тебя нет выбора, ты не можешь уехать путешествовать по миру. Не так сразу.
То, что начиналось как стремление оправдаться, закончилось острым желанием вывести Джек из себя. Чтобы напомнить ей о том, как она его бросила. О том, что он всё ещё живёт в том же самом доме, где жил, когда они познакомились, и это именно она уехала. Он хотел, чтобы она попалась на удочку.
Однако она не попалась. Вместо этого слегка улыбнулась и сказала:
– Существует не один способ посмотреть мир.
Он возненавидел эти слова, напоминающие о прошлом. О том, что она уехала, а он остался. Ей оказалось недостаточно Эбена. Разве не так? Джек хотела от него большего. Он работал, чтобы построить домашний очаг, возродить титул и предложить жизнь, достойную её, а этого всегда было недостаточно. И всё же, она вернулась и чувствовала себя весьма комфортно, несмотря на годы и прошлое.
Он ощущал себя безумно неуютно от того, что она проникала во все тайные уголки его души, которые он научился не замечать.
Прежде чем он успел высказать своё недовольство, она заговорила:
– В Египте делают что-то наподобие конфет из отваренных растений мальвы. На это уходит два дня. Они получаются пушистыми и белыми, и очень сладкими, можно подсластить ими шоколад. Думаю, тебе бы понравилось.
Наступило долгое молчание, в течение которого он не знал, что сказать. Он был наполовину пьян, прошло двенадцать лет, а она вернулась и посреди ночи рассуждала о конфетах.
Джек улыбнулась и сказала:
– Тебе бы понравилось многое из того, что мы видели.
И вот он, намёк на будущее, которое у него могло бы быть когда-то. Но оно теперь никогда не случится.
– Ты вернулась насовсем? – спросил он, в нём просыпалось раздражение.
Джек помедлила, и на мгновение он уцепился за эту паузу. Одновременно надеясь, что она вернулась навсегда, но в то же время желая, чтобы уехала вновь.
– Ненадолго.
Он кивнул; слова отдались болью в груди. Почему это имело значение? Он не имел права претендовать на её время. И не мог заявлять никаких прав на неё саму. Он отказался от них много лет назад. Вот только проклятые газеты не давали ему покоя. И всё же Олрид задал вопрос:
– А как надолго? Ты оказалась не готова к Рождеству, раз у тебя нет шоколада.
Она улыбнулась.
– Я уезжаю в воскресенье.
В день дарения подарков. Это имело смысл. Она провела двенадцать лет, путешествуя вокруг света, а Лондон был не слишком-то приятным местом в январе. И всё же два дня казались... мимолётными.
– Куда держишь путь?
– Мы отправляемся в Шотландию.
– Твоя тётя не из тех, кто мечтает провести зиму в Шотландии.
Баронесса редко бывала в Британии, предпочитая путешествовать по миру, благодаря дряхлому мужу, которого она похоронила через три года после бракосочетания.
Джек сделала большой глоток, а когда опустила чашку, на её верхней губе остались шоколадные усы. Она облизнулась с чувством и совсем не как леди, Олрид ощутил этот жест каждым сантиметром кожи. Температура в прохладной кухне внезапно резко подскочила.
Как в преисподней, куда он, несомненно, попадёт после всех тех вещей, которые он мечтал сотворить с её язычком.
И вдруг она сказала:
– Не из тех. На самом деле, она тоже уезжает в воскресенье. В Константинополь.
– Без тебя?
– С новой компаньонкой. Она моложе. И сможет за ней угнаться.
В её словах звучала усталость.
Он приподнял брови.
– Поверить не могу, что ты не можешь за ней угнаться. Я никогда не встречал человека, который был бы готов к приключениям так же, как ты.
– Ты всегда считал это недостатком, – мягко проговорила она.
– Нет, не считал, – возразил он.
Джек бросила на него недоверчивый взгляд.
– Не считал, – настойчиво повторил Олрид. Она всегда смело прыгала в неизвестность, предполагая, что приземлится на мягкое облако возможностей. Так и случалось. Каждый раз.
Кроме одного.
Он прочистил горло.
– Если не с тётей Джейн, тогда с кем ты едешь в Шотландию?
– С моим... – последовала пауза, а потом продолжение: – ... мужем.
Олрид замер, едва сдерживаясь, чтобы не отвести взгляд.
– Ты замужем?
– Скоро буду, – ответила она, но в её голосе послышалась неуверенность, словно Джек не хотела ему этого говорить. Или, возможно, это он был не уверен. Не хотел слышать.
– Я не видел оглашения имён в церкви.
Не то чтобы он ходил в церковь, но дело было не в этом. Джек не могла выйти замуж за другого.
– Мы поженимся в Шотландии, – быстро ответила она, выбирая другое печенье из банки, словно только что не преподнесла новость, которая произвела эффект разорвавшейся бомбы на его кухне.
– Почему?
Она откусила кусочек, прожевала и проглотила.
– Мы вернулись из Греции и направляемся в поместье Фергюса.
Фергюс.
Дурацкое имя. Таким именем называют охотничьих собак. Больших, волосатых, у которых язык свисает из пасти.
Она не может выйти замуж за Фергюса.
Тем не менее, она продолжала говорить так, будто дело уже было решённым.
– Так как мы поженимся там, то в оглашении имён в церкви здесь, нет необходимости.
– Нет, я спрашиваю, не почему не было оглашения имён, а зачем выходить замуж?
– Но это ведь не такая уж и редкость? Или ты намекаешь на мой преклонный возраст?
– Конечно же, нет. – Ей тридцать два, не восемьдесят два. Тридцать два, она прекрасна, её кожа обласкана солнцем в декабре, что казалось невозможным. В высшей степени пригодна к браку. – Я только имел в виду... – он замолчал. Олрид не знал, что имел в виду, но всё же продолжил: – Я думал, ты хочешь чего-то другого вместо брака.
Её брови взлетели вверх.
– Нет. Я хотела чего-то другого, когда предполагаемый жених ценил меня меньше, чем своё поместье.
Слова прозвучали холодно и отрезвляюще. При этой явной отсылке к их прошлому его пронзили гнев, разочарование и что-то, чему он не смел дать название.
– Я не ценил его больше.
Тишина растянулась на долгие минуты, и он больше не мог её вынести.
– Фергюсу бы не понравилось, что ты находишься здесь посреди ночи.
Джек открыла рот, и Олрид заметил, что она колеблется, подбирая слова. Потом последовал ответ:
– Фергюс знает, что мы с тобой старые друзья.
Он встретился с ней глазами.
– Значит, вот мы кто?
Я знаю, какие звуки ты издаёшь во время страстного поцелуя.
Помню звук твоих стонов, когда ты теряешь контроль в моих руках.
"Герцог Настоящего Рождества" отзывы
Отзывы читателей о книге "Герцог Настоящего Рождества". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Герцог Настоящего Рождества" друзьям в соцсетях.