Пронзительный свист прорезал воздух, и Перси, трусивший рядом с ними, тотчас поднял голову, а затем помчался к Уэйкфилду. Бон-Бон на удивление короткими маленькими лапками старался не отстать от своего нового друга.

Артемис проводила взглядом собак — и вдруг поняла, что не может отвести глаз от герцога. А он посмотрел на нее так пристально, как будто что-то требовал. Она почувствовала головокружение, но в этот момент Пенелопа похлопала Максимуса по руке, и он, повернувшись к ней, улыбнулся и что-то сказал.

Артемис поежилась, хотя было довольно тепло и ярко светило солнце.

— Мне пришла в голову одна мысль… — Феба подтолкнула ее плечом.

— Вот как? — пробормотала Артемис. Тут Уэйкфилд и Пенелопа подошли к лорду и леди Оулдершо, а секунду спустя герцог нахмурился — очевидно, ему не понравилось то, что говорил лорд Оулдершо.

— Разве не замечательно, если все леди из Женского общества помощи приюту для детей из неблагополучных семей и подкидышей соберутся вместе, чтобы посмотреть спектакль в Хартс-Фолли? — проговорила Феба.

— Звучит заманчиво, — Артемис перевела взгляд на девушку. — Думаю, Пенелопа с удовольствием согласится. Она любит подобные мероприятия, хотя и не всегда следит за действием пьесы.

— Вы, конечно, тоже придете, — улыбнулась Феба. — Вы ведь почти постоянно посещаете собрания вместе с Пенелопой, верно?

— Полагаю, что да. — Артемис поморщилась, подумав о том, что она-то никогда не станет своей в Женском обществе. Ведь для того, чтобы помогать приюту для детей из неблагополучных семей, требовались деньги.

— О, скажите, что обязательно придете. — Феба еще крепче стиснула локоть Артемис. — В Хартс-Фолли ставят «Двенадцатую ночь» с Робин Гудфеллоу в роли Виолы. Я ужасно люблю ее низкий голос. И она очень забавно читает стихи.

Артемис с болью подумала о том, что Феба, посещая театр, вероятно, не видела актеров на сцене, а слышала лишь их голоса.

— Конечно, я приду, — успокоила она девушку.

— Значит, решено! — Феба даже чуть подпрыгнула от радости, и Артемис невольно улыбнулась. — Я узнаю у других леди, смогут ли они тоже прийти.

Они дошли почти до конца сада, где у стены стояла каменная скамейка, и Артемис увидела сидевшую там одинокую фигуру — женщина, глубоко задумавшись, смотрела вдаль.

— Знаете, — тихо сказала Артемис, — я слышала, что мисс Ройял стала полноправной наследницей.

— Да?.. — заинтересовалась Феба.

Артемис многозначительно сжала ее локоть и добавила:

— А в Женском обществе всегда найдется место еще для одной леди, не так ли?

— О, конечно! — воскликнула Феба.

Похлопав ее по руке, Артемис, повысив голос, проговорила:

— А вот и мисс Ройял.

Леди на скамейке тотчас повернула голову; видимо, до этого она не замечала их приближения.

— Добрый день. — У нее был довольно низкий для женщины голос, и смотрела она настороженно.

— Любуетесь садом, мисс Ройял? — с простодушной улыбкой спросила Феба.

— О да, миледи, — ответила мисс Ройял. — Э-э… не хотите ли составить мне компанию?

Ее приглашение немного запоздало, потому что Феба уже сидела по одну сторону от нее, а Артемис — по другую.

— Благодарю вас. — Феба снова улыбнулась. — Мы как раз говорили о Женском обществе помощи приюту для детей из неблагополучных семей и подкидышей. Я надеюсь, что все леди из этого общества посетят Хартс-Фолли, когда мы вернемся в город.

— Не думаю, что когда-нибудь слышала о таком женском обществе, — вежливо ответила мисс Ройял.

— Никогда не слышали? — изумилась Феба, сделав огромные глаза. И она принялась подробно описывать сиротский приют в Сент-Джайлзе и все те добрые дела, которые Женское общество делало для несчастных детей.

Пряча улыбку, Артемис слушала рассказ Фебы. В какой-то момент она подняла голову и увидела, что Уэйкфилд все еще прогуливался с леди Пенелопой и лордом Оулдершо. Причем герцог то и дело морщился.

«Интересно, что говорит ему лорд Оулдершо?» — подумала Артемис.


Максимус очнулся от сновидений, в которых была невыполненная работа и окровавленные локоны, тускло светившиеся в лунном свете. Накануне он вел с Оулдершо долгую дискуссию и лег спать, когда было уже больше двух часов ночи. Максимус не возражал против вторжения политики на его домашний прием, но ему не нравилась настойчивость, с которой оппонент навязывал свою точку зрения. Хотя Оулдершо был отчаянным хвастуном, он в то же время мог бы стать важным политическим союзником, способным обеспечить мощную поддержку последнему предложению Максимуса — «Джиновому акту».

Вести подобные беседы после полуночи — утомительная обязанность.

Максимус поднялся с постели и, быстро надев старые сюртук и сапоги, отправился в заднюю часть Пелем-Хауса. По дороге он встретил всего лишь нескольких слуг, но те были прекрасно вышколены, поэтому, не говоря ни слова, просто поклонились, когда он проходил мимо.

Раннее утро — единственное время дня, которое герцог оставлял только для себя.

Выйдя из дома, он пошел вокруг Пелем-Хауса в сторону конюшни. Обычно собаки в предвкушении прогулки ждали его во дворе конюшни, но на этот раз двор был пуст, и Максимус, помрачнев, направился к роще.

Когда он пересек широкую южную лужайку, солнце уже стояло высоко, так что, войдя в лес, Максимус на мгновение ослеп от внезапного сумрака под пологом деревьев. Герцог на несколько секунд закрыл глаза. Когда же открыл их, перед ним, словно древняя богиня, предстала мисс Грейвс. Невозмутимая и нездешняя, она стояла под высокими деревьями, рядом с ней стояли его собаки.

Первым нарушил эту картину, конечно же, Перси: грязный и возбужденный, он помчался к Максимусу, а потом из-за юбок мисс Грейвс выскочила маленькая, когда-то белая собачка и с бешеным лаем бросилась вдогонку за Перси.

— Вы сегодня поздно, ваша светлость, — проговорила мисс Грейвс с таким видом, будто ждала его.

— Я до поздней ночи беседовал с лордом Оулдершо, — отозвался герцог, сочтя ее замечание глупым. — Это собака леди Пенелопы? — Он взглянул на собачонку, обнюхивавшую его сапоги.

— Да, — кивнула Артемис. Она как ни в чем не бывало пошла рядом с герцогом — словно они ходили так уже многие годы. — О чем же вы говорили с лордом Оулдершо?

Посмотрев на нее, Максимус отметил, что она снова была в том же коричневом платье, и тотчас вспомнил: ее гардероб ограничивался всего тремя платьями — двумя дневными и одним для балов.

— Мы говорили о политике, и я сомневаюсь, что это было бы интересно для такой леди, как вы.

— Почему?

— Что… почему? — Герцог нахмурился.

— Почему такую леди, как я, не может интересовать политическая дискуссия? — Ее тон был исключительно вежливым, но ему почему-то показалось, что она смеялась над ним.

Еще больше помрачнев, Максимус ответил:

— Это связано с каналами, а также с законом, способствующим искоренению торговли джином среди лондонской бедноты. Уверен, вы согласитесь, что тема исключительно интересная, — добавил он с усмешкой.

Но мисс Грейвс нисколько не смутилась.

— Что общего между каналами и торговлей джином? — спросила она.

— Ничего. — Герцог поднял палку и бросил ее довольно далеко, но глупый Перси не возражал — весело залаяв, он понесся за ней, а любимец леди Пенелопы последовал за ним (очевидно, эта нелепая пара подружилась). — Оулдершо уговаривает меня поддержать его проект и открыть в Йоркшире канал, который будет приносить прибыль его угольным рудникам. А он в обмен поддержит мой «Джиновый акт».

— А вы не хотите поддерживать его проект? — Мисс Грейвс приподняла юбки, переступая через корень дерева, и он увидел ее белую лодыжку — она опять была без туфель.

— Дело не в этом, — пробормотал Максимус. Хитросплетения парламентской политики были весьма сложными, и ему не очень-то нравилось обсуждать эти темы с дамами и даже с мужчинами, не интересовавшимися политикой.

— Так в чем же тогда дело? — допытывалась мисс Грейвс.

— Оулдершо уже в третий раз вносит предложение о канале. — Максимус вдруг почувствовал, что улыбается. — Он использует парламент, чтобы набивать себе карманы. По правде говоря, — герцог тяжко вздохнул, — не он один так поступает. Полагаю, очень многие лорды хотят иметь законы, которые будут приносить пользу им самим. Но Оулдершо делает это слишком уж откровенно.

— Значит, вы не поддержите его проект?

Максимус снова вздохнул.

— Увы, придется поддержать. Да, я поддержу его идиотский проект. Мне нужен его голос и, что еще важнее, нужны голоса его союзников.

— Для чего? — Остановившись, мисс Грейвс повернулась к нему лицом и пристально на него посмотрела — словно и впрямь интересовалась его политическими взглядами. Или же в этом ее интересе было что-то большее?..

— Но вы ведь были в Сент-Джайлзе и сами все видели, — проворчал Максимус. — Многие беды этих людей именно из-за него, из-за джина. — Он бессознательно сделал шаг к Артемис. — Там, в Сент-Джайлзе, есть женщины, которые продают своих детей за глоток джина, есть мужчины, которые грабят и убивают — только бы получить еще стакан. Джин — это болезнь, поразившая Лондон, и если ее не уничтожить, то она погубит город. Это проклятое пойло, эту заразу нужно уничтожить, выжечь как гнойную рану, иначе все тело погибнет. Неужели не понимаете?.. — Замолчав, Максимус смотрел на мисс Грейвс, осознавая, что его голос был слишком громким, а тон — слишком резким. — Неужели вы этого не понимаете? — сглотнув, повторил он.

Взглянув на него с некоторым удивлением, мисс Грейвс спросила:

— Вас очень беспокоит эта проблема?

Герцог пожал плечами.

— Беспокоиться об этом — мой долг как члена палаты лордов.

— Однако люди, подобные лорду Оулдершо, из-за этого не переживают. Вы сами только что так сказали. — Мисс Грейвс пристально посмотрела ему в глаза — как будто пыталась узнать все его секреты. — Интересно, почему вы так беспокоитесь о Сент-Джайлзе? Вам настолько нравится этот район?