Элизабет Хойт - Герцог полуночи

— Я не сомневаюсь: он видел, как их убили. Когда кучер и слуги нашли их, он лежал на их бездыханных телах.

Артемис вздрогнула, представив себе эту страшную картину.

— Я не знала, что ваш брат был ранен, — пробормотала она.

— Нет, не был, — ответила леди Геро с дрожью в голосе.

— О-о!.. — Глаза Артемис наполнились слезами. Выходит, Максимус, видевший, как убивали его родителей, потом прижимался к их телам… о таком было страшно даже подумать.

— Мне жаль, что я их не помню, — нарушила молчание Феба. — А Максимус… В общем, он, наверное, был другим…

Леди Геро грустно улыбнулась, вспоминая прошлое.

— Помню, он был ужасно вспыльчивым и страшно избалованным. Однажды Максимус бросил в слугу тарелку с жареными голубями, потому что хотел на обед бифштекс. Тарелка попала слуге в лицо — его звали Джек — и разбила нос. Не думаю, что Максимус хотел обидеть этого человека. Он просто не думал ни о чем в тот момент. Но отец был взбешен и заставил Максимуса извиниться перед несчастным Джеком. Кроме того, он запретил Максимусу целый месяц кататься верхом.

— Не могу поверить, что Максимус был вспыльчивым, — пробормотала Феба в задумчивости. — Конечно, он страшен, когда выходит из себя, но я не могу даже представить, чтобы брат вел себя подобным образом. Значит, в детстве он был совсем другим?

— До убийства родителей совершенно другим, — со вздохом сказала леди Геро. — А потом сделался очень молчаливым. Даже после того, как снова стал говорить.

— Странно, что люди могут так меняться, — заметила Феба. — Это сбивает с толку, правда?

— Иногда, — кивнула леди Геро. — Но для меня странно другое… Очень часто люди не меняются — что бы ни происходило вокруг них.

— Вы имеете в виду кого-то определенного? — Артемис вопросительно приподняла брови.

— Некоторые мужчины могут становиться… нелепо заботливыми, — усмехнулась леди Геро. — Можете такое, например, представить?.. Гриффин решил, что сегодня я должна оставаться в постели, потому что этим утром мне было немного нехорошо. Можно подумать, он никогда не видел… — Леди Геро проглотила остаток фразы, но, очевидно, не смогла удержаться и приложила ладонь к животу.

Артемис коротко кивнула, а Феба спросила:

— Не видел — что?

— Ну… — леди Геро заметно покраснела.

— Возможно, я ошибаюсь, — кашлянув, заговорила Артемис, — но думаю, Феба, вы скоро станете тетей — еще раз.

Последовали восторженные вопли, а Артемис знаком попросила у официантки еще чайник чаю.

Когда Феба, наконец, успокоилась и Артемис налила всем по чашке свежего чая, леди Геро откинулась на спинку стула и проговорила:

— Как ни странно, он начинает ужасно переживать.

Артемис же подумала, что у лорда Гриффина, на лице которого часто светилась улыбка, никогда не было таких переживаний, как у брата Геро.

— Но он ведь видел, что твои первые роды прошли благополучно. Неужели он этого не помнит? — удивилась Феба.

— Возможно, у него какое-то тяжелое заболевание мозга, — проворчала леди Геро. — Он иногда совершенно невменяемый.

Феба прикусила губу, стараясь не рассмеяться.

— Что ж, во всяком случае, теперь понятно, почему ты так настаивала, чтобы мы сегодня посетили модистку.

— Да-да! — мгновенно оживилась леди Геро. — Я заказала платье еще до того, как об этом узнала, и теперь придется изменить фасон. Кроме того, я видела несколько новых фасонов из Парижа — специально для леди в интересном положении. И конечно, нужно приобрести что-нибудь для мисс Грейвс.

— Что?.. — Артемис от изумления чуть не выронила чашку с чаем.

Феба тут же кивнула, совершенно не удивившись неожиданному заявлению сестры.

— Да, верно, сегодня утром Максимус уже велел мне позаботиться, чтобы у нее было как минимум три новых платья и все остальное, что может понадобиться.

— Но как же… — Артемис в смущении умолкла. Она точно знала, что леди никогда не должна принимать в подарок от джентльмена одежду. Только любовница могла такое позволить. А впрочем… Разве она ею уже не стала?

— Полагаю, это справедливо, — заявила Феба. — Вы ведь согласились остаться со мной, совершенно не думая о собственных планах.

Артемис крепко сжала губы, стараясь не рассмеяться. Какие планы?! У нее не было никаких «собственных планов», она находилась в полном распоряжении Пенелопы.

— Кроме того, я устала смотреть на эту… коричневую вещь, — напрямик сказала Феба.

— Что плохого в моем коричневом платье? — Артемис разгладила его на коленях.

— Оно коричневое, — ответила Феба. — Не кофейное, не бежевое и не приятного цвета темной меди, а коричневое. И вообще, это не ваш цвет.

— Да, конечно… — в задумчивости протянула леди Геро. — Думаю, какой-нибудь оттенок голубого или, возможно, зеленого подойдет гораздо больше.

— А не светло-розовый? — Феба, казалось, была озадачена и смущена.

— Категорически нет. — Леди Геро покачала головой. — О! Вспомнила! Я видела чудесное кремовое, расшитое красными и розовыми цветами и темно-зелеными листьями. Такое можно было бы приобрести, — но никаких однотонных пастельных тонов. У нее очень нежные собственные краски, и светлые оттенки просто погубят ее. Думаю, нужны насыщенные и по-настоящему эффектные.

Повернувшись к Артемис, сестры внимательно рассматривали ее, и она вдруг поняла, как, должно быть, чувствует себя комок теста под испытующим взглядом опытного пекаря. Этим утром Артемис обнаружила, что у Фебы, с трудом различавшей очертания предметов, нет проблем с определением цвета, если предмет достаточно большой.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — прищурившись, сказала Феба.

Леди Геро, казалось, о чем-то задумалась, затем выпрямилась и решительно заявила:

— Что ж, думаю, нужно заняться этим прямо сейчас.

Утвердительно кивнув, Феба сделала последний глоток чая и отставила свою чашку.

А Артемис молча смотрела на поднимавшихся с мест сестер. Они, очевидно, считали, что просто делают ей дружеский подарок, но деньги-то на платья даст Максимус, не так ли?

А она, Артемис, с ним спала, следовательно, была его любовницей. Так что если теперь принять от него подарок… Тогда она будет ничем не лучше продажной женщины, то есть, в сущности, станет проституткой. При этой мысли Артемис охватила паника. О Боже, неужели она действительно… Да-да, она падшая женщина!

Но затем она сделала глубокий вдох — и вдруг вспомнила ночь, которую провела с Максимусом. И в тот же миг, как ни странно, Артемис почувствовала себя свободной. И поняла, что все те, кто убеждал ее держаться как можно дальше от соблазнов, были совершенно не правы.

Вскинув подбородок, Артемис встала со стула и с улыбкой сказала:

— Да, конечно, мне хотелось бы иметь новое платье. Даже три.

Когда Максимус в наряде Призрака незаметно пробрался в Сент-Джайлз, в черном бархатном небе уже плыла полная луна. Он взглянул вверх и увидел, как она прячется в кудрявых белых облаках — загадочная и недосягаемая, то есть то, чего он никогда не сможет получить.

Усмехнувшись своим мыслям, герцог свернул в темный переулок. Но кто же может мечтать о луне? Только тот, кто забыл свой долг, свои обязанности, забыл, что должен делать, если хочет называть себя мужчиной.

Нет, не просто мужчиной, а герцогом Уэйкфилдом. Именно поэтому он и в эту ночь отправился в Сент-Джайлз.

Уже на протяжении очень долгого времени Максимус исполнял свой долг — выслеживал человека, убившего его родителей. Ночь за ночью, год за годом он бродил по этим зловонным переулкам, надеясь отыскать какой-то след, какой-то ключ, который помог бы найти негодяя, убившего и ограбившего его родителей. Тот человек, возможно, уже умер, но Максимус не мог отказаться от поисков, ведь это единственное, что он мог сделать для родителей, которых привел к смерти.

Максимус на секунду замер, ощутив ударивший ему в нос запах джина. Потом выглянул из переулка. На улице, в которую выходил переулок, в канаве лежал мужчина, стонавший время от времени. Рядом с ним стояла усталая лошадь, все еще впряженная в перевернутую повозку, а из разбитых бочек потоком лилась тошнотворная жидкость.

Продавец джина или, возможно, даже его изготовитель.

Скривив губы, Максимус прошел еще немного, не обращая внимания на спазмы в желудке, вызванные запахом джина. И вдруг увидел второго мужчину, сидевшего на рослой черной лошади. На нем был темно-синий сюртук с позолоченными или серебряными пуговицами, поблескивавшими в темноте, и в каждой руке он держал по пистолету. При появлении герцога он повернул голову, и оказалось, что нижняя часть его лица скрыта черной повязкой, а верхнюю закрывала треуголка.

Незнакомец вскинул голову, и Максимусу почему-то показалось, что под черной повязкой он ухмылялся.

— Призрак Сент-Джайлза, клянусь! Удивлен, что мы не встретились раньше, сэр. — Человек в сюртуке повел плечами. — Но признаюсь, я только недавно вернулся в эти места. Впрочем, это неважно. Даже если бы я отсутствовал несколько десятков лет, вам все равно следовало бы знать: я все еще хозяин этой части Лондона.