Керриган Берн - Герцог с татуировкой дракона

Монкрифф рассмеялся, как будто она сказала что-то забавное.

– Женщина, весь мир пытался взять капитана, почему вы думаете, что это удастся вам?

– На этом корабле мое слово – закон, – напомнил ей Грач. – От вас согласия не требуется, «да» говорю только я.

– Но… но эта свадьба незаконна, – парировала она. – Ни одна страна на Земле ее не признает. Вы просто не можете жениться на женщине против ее воли!

Он удивленно поднял брови.

– Хотите сказать, что по своей воле собирались выйти за Сильвестра Гуча?

– Ну, разумеется, нет, но…

– Тогда ваш довод ничтожен.

Вспышка молнии позолотила бронзово-рыжие волосы Монкриффа, когда он понимающе кивнул.

– Веками женщин выдавали замуж против их воли. На самом деле замужество, как правило, худшее из всего, что может случиться с женщиной, и, тем не менее, большинство из них к нему стремится, гоняясь за мужьями, как ищейки за сбежавшими заключенными. Как вы полагаете, почему?

– Монкрифф, – отрезал Грач.

– Да, капитан.

– Сходи, принеси выпить. Это приказ.

– С удовольствием.

Он двумя пальцами нерешительно отсалютовал обоим и состроил гримасу.

Все они молча ожидали, пока отгремит гром, словно тот был громогласным и дерзким гостем.

– И отведи графиню Саутборн в ее каюту, – добавил Грач.

– Лорелея? – дрожащим голосом спросила Вероника, когда между женщинами встал огромный Монкрифф.

– Я могу принести ей выпить, – предложил он.

– Не смейте ко мне прикасаться!

Вероника так стремительно отшатнулась от мужчины, что невольно упала на кровать.

– Идемте, не волнуйтесь, и я не причиню вам вреда.

Перекатившись к краю, Вероника встала между подругой и нависающим пиратом.

– Лорелея, я не оставлю тебя одну. С ним.

– Мы можем остаться оба, – сладострастно прищурившись, предложил Монкрифф. – Почему сегодня в постели пирата должна быть только одна невеста? Если вы хотите принять участие в…

Вероника побледнела.

– Лучше поселить ее в каюте с маленьким иллюминатором, – равнодушно бросил Грач. – Нам не хотелось бы, чтобы она выкинула… глупость. Мне она нужнее живой.

Одним ловким движением Монкрифф прижал руки Вероники к бокам и поднял брыкающуюся графиню, словно та была не тяжелее мешка с зерном.

– Я знаю только одну, – сказал он, с гримасой отвращения сдувая с губ павлинье перо на шляпке графини.

– Лорелея!

Бессильный ужас в голосе Вероники оживил Лорелею, и она бросилась к протянутой ею руке. Ее остановила железная хватка на ее плече.

Обернувшись к Грачу, она схватила его за рубашку, ища в его лице хоть толику человечности.

– Пожалуйста, отпустите ее. Она никому о вас не расскажет, если я ее попрошу, я знаю, что она не расскажет. Если вы пришли за мной, она вам не нужна.

Ее надежды рухнули, когда Лорелея увидела, что Грач холоден и далек, как никогда.

– Что за прелесть говорить о тайнах? Двое могут хранить их, если один – мертв.

Монкрифф со зловещим грохотом захлопнул за собой дверь, а протесты Вероники все еще терзали сердце Лорелеи.

– Вы… вы не просто угрожали… ее убить? – Вместе с паникой ее голос взлетел до пронзительно высокой ноты. – С этим сумасшедшим она в безопасности?

Она сделала шаг к двери.

Ладонь до боли сжала ее руку.

– Даю вам слово… пока вы будете подчиняться, с Вероникой Везерсток ничего не случится.

– Боже! Почему вы так жестоки?

Лорелея пожалела об этих гневных словах только после того, как те сорвались с ее губ. Она спрашивала себя, мрачность все время скрывалась за его зловещим фасадом или она пробудила ее своими словами.

– Жестокость позволила мне выжить на протяжении этих двадцати лет. Она все, что я знаю. Все, что помню. На самом деле, выйдя из этой каюты, я отправлюсь на войну.

– И отправляйтесь! – выкрикнула Лорелея. – И пусть вас заберет дьявол.

– Заберет. Однажды.

Он оторвал ее белые пальцы от своего трона и притянул к себе. Этот мужчина осознавал свою силу, и не только физическую, и поразительно умел ее сдерживать или усмирять.

– Но сегодня я позволю себе это.

Когда его взгляд упал на ее губы, Лорелею охватила паника.

«О боже!»

За свадьбой следовала брачная ночь, и Грач намеревался воспользоваться своим правом.

Как долго она об этом мечтала? Сколько раз воображала Эша галопом скачущего к ней на белом коне, готового вытащить ее из болот и вместе раствориться в тумане? В ее фантазиях они женились. Он целовал ее нежно, трепетно, с тем же благоговением, как и в тот день, когда они расстались.

В тот день, когда он исчез.

Откуда ей было знать, что его горячее давнее обещание вернуться за ней на самом деле обернется угрозой?

Когда пальцы Грача коснулись ее шеи под фатой, Лорелея вздрогнула. Но продолжала ровно и спокойно стоять, как швартовая тумба, пока он гладил ее нежную кожу. Его пальцы зарывались в ее волосы, путаясь в растрепанной прическе, пока он не обхватил ее затылок.

– Что вы делаете?

– Когда вы были молоды, вы всегда носили волосы распущенными.

Он одну за другой вынул шпильки.

– Я… я давно уже не молода, – проговорила она, запинаясь. – Условности диктуют собирать их в высокую прическу. – Боже милостивый, как она могла в такой момент обсуждать свои волосы? – Я просто не могу…

– Условностям здесь не место, – перебил он, распуская волосы по ее плечам. – Вы можете ходить так, если хотите.

– Тогда я хочу уйти. Хочу вернуться домой.

Из его груди вырвался резкий выдох. Не смешок, но нечто похожее.

– Позвольте мне перефразировать.

Он наклонялся к ней, пока его губы не коснулись ее обнаженного в широком вырезе платья плеча. Ее пронзила дрожь возбуждения, вырвавшись из какой-то потаенной и забытой глубины с такой силой, что скрутило живот, а по коже побежали мурашки.

– Вы можете поступать так, как хочу я.

Грач притянул ее ближе, а Лорелея настолько оцепенела, что никак не смогла противиться. Его пухлая нижняя губа увлажнилась, рот приоткрылся…

«Нет».

Лорелея была невыносима даже мысль, что этот пират осквернит то, что она считала самым прекрасным своим воспоминанием. Поцелуй он ее сейчас, это будет совсем не так, как когда-то ее целовал Эш.

А если это будет ужасно?

Или хуже, если ей это понравится? Если она его захочет? Что, если эта новая демоническая реинкарнация Эша разбудит в ней те же самые дремавшие эмоции, что она познала в его объятиях девушкой?

Ибо, помилуй ее Господи, Грач обладал мрачной привлекательностью, дотоле никогда ею невиданной, но уже трогавшей ее за живое.

Прижав подбородок к груди, она обратила свою тиару в оружие. Менее ловкий мужчина получил бы сапфиром Везерстоков прямо в глаз.

Прежде чем она успела понять, что происходит, он развернул ее лицом к кровати. Он очутился сзади, схватил ее одной рукой над грудью, а другой снял тиару и фату и бросил на пол, даже не посмотрев на сверкающие фамильные реликвии.

Лорелея почти ничего не почувствовала, погруженная в разглядывание убранства постели. Вызывающе роскошный просторный шелковый балдахин, яркостью смутивший бы Саломею. Покрывало было достойно султанского гарема – с чувственными вышитыми серебряной нитью по сочному разноцветью ткани узорами. Лучшего свадебного шатра для сегодняшней ночи ей невозможно было себе представить.

Они ненадолго остановились и просто стояли, а буря бушевала, бросая корабль во все стороны. Крепкие ноги пирата не давали им обоим упасть. В беспокойном танце на шатком полу его чресла прижались к ней пониже спины.

Возне с турнюром Лорелея предпочла рюши и оборки шлейфа, и пожалела об этом, поскольку преграда ткани мешала ощутить каждый выступ и сухожилие его отлично вылепленного тела.

Короткие, но тяжелые вдохи, прижимавшие его грудь к ее спине, опровергали его невозмутимость.

– Куда ты нас тащишь? – осмелилась спросить она, лихорадочно пытаясь увести их обоих от грозно маячившей прямо перед ними кровати.

– Куда хочу.

Он держал ее в плену, прижимая к неколебимой глыбе своего тела, а ищущими пальцами свободной руки продолжал гладить ее волосы. Он что-то нашептывал ей, прижимаясь к ее шее, но сердце у Лорелеи колотилось так громко, что она не могла расслышать. Жаркие губы скользили по ее коже. У нее замирало сердце, когда он, словно пытаясь впитать ее в себя, останавливался, чтобы вдохнуть поглубже.

– После всего… – хрипло выдохнул он. – После двадцати лет. Вы моя.

Его замечание заставило Лорелею замереть на месте. Не от страха, но чего-то похожего. В его голосе впервые послышалось нечто человеческое, однако это был и ужасный сплав холодной ярости и благоговейного трепета предвкушения. Казалось, он удивлялся, как она сюда попала.

Рой гневных вопросов жалил губы, но Лорелея слишком сильно трусила и молчала. Эш терпеливо ответил бы на каждый. А Грач?

Кто знал, на какую он способен низость?

Она хрипло вскрикнула от страха, когда он, сжав ее бедрами, грубо повалил на кровать, и резкими рывками принялся расшнуровывать корсет платья.

В конце концов именно твердость упирающегося в зад Лорелеи мужского естества заставила ее перейти от паники к действиям. Она поползла от него по покрывалу, отбрыкиваясь искалеченной ногой. Это было позорное бегство, все же, нельзя не признать, возымевшее эффект.

Лорелея билась и сражалась со своими громоздкими юбками, тем не менее, в конце концов, неуклюжим перекатом поднялась на ноги. Теперь она противостояла ужасу открытого моря, а между ними была только кровать. Моргнув, она увидела, что он уставился на нее с яростью собственника, менее всего ожидаемой от того, кто прежде старательно разыгрывал равнодушие.

И все-таки он даже не двинулся за ней.