– Ты ведь говорил, что у тебя нет друзей, – съязвила она.

– Среди людей.

Она погладила лемура, чуть левее пупка, и нахмурилась.

– Хотелось бы мне увидеть этих экзотических существ, но я знаю, что этого никогда не будет.

Его пальцы подняли ее подбородок с нежностью, на которую он, казалось бы, не способен.

– Многое может случиться между сейчас и никогда.

Слова, которые она сказала ему ребенком, запылали в ее груди и защипали ресницы, грозя разразиться слезами.

– Правда, – произнесла Лорелея дрожащим голосом. – Но с моей ногой таскаться по джунглям или карабкаться по горам… Я никуда не годна.

– Глупости, – утешил он ее. – Я найму слонов, которые провезут тебя по джунглям, и десять бронзовых мужчин пронесут тебя в портшезе по чужим городам. Арабские лошади доставят тебя через пустыню, и мы повсюду сможем сесть на поезд или мой корабль.

Она фыркнула, жалея, что не настолько глупа, чтобы в это поверить.

– А как насчет тех мест, куда не могут пройти слоны, бронзовые люди, аравийские скакуны, поезда и корабли?

Его игривый взгляд успокоил и согрел.

– Я пронесу тебя.

Вдохновленная безрассудной надеждой, она снова припала к его груди.

– Мы можем уехать завтра? Просто бросить пиратов, и сокровища, и наши имена? Мы могли бы начать жизнь заново.

Его пальцы играли с завитками у ее виска, а на его лице появилось выражение легкого сожаления.

– Я должен найти клад Клавдия, – пробормотал он. – Я обещал своим людям.

– Не мог бы ты просто дать своим людям карту? Чтобы они его отыскали?

– Я должен пройти это до конца, – настаивал он.

– Но почему? Денег у тебя больше, чем можно потратить за пять жизней. Тебе и вправду нужны еще сокровища? Разве эти поиски не слишком дорого тебе стоили? – Лорелея провела пальцами по наполовину разъеденной татуировке. – Они тебя уже однажды едва не убили.

Он посмотрел на нее сверкающими черными глазами.

– Я искал это сокровище еще до того, как перестал быть Дорианом Блэквеллом. Когда я думаю об этом, мне кажется, мое прошлое бьется в железную дверь, отделяющую меня от моих воспоминаний. Мне кажется, если я найду клад Клавдия… Я обрету себя.

Соглашаясь, Лорелея нехотя кивнула.

– Понимаю.

И она действительно поняла.

– А что потом? – почти со страхом спросила она. – Что повлечет тебя, как только ты найдешь, что ищешь?

– Повлечет?

– Ты везде был, все видел. Тебе нечего больше будет завоевывать. Ради чего ты станешь жить?

Его взгляд устремился к окну, посмотреть на шторм, но тот усмирился до легкого дождя.

– Я видел все, – строго сказал он. – Всяких встречал людей. Тех, кто рискует жизнью, чтобы подняться на самую высокую гору или найти источник самого коварного фьорда. Они из кожи вон лезут, чтобы построить самое высокое здание. Или вести добычу в самой глубокой пещере. Они жаждут власти. Славы. Опасности. Азарта. Хотят насмехаться над смертью. Бросить вызов Богу. Господствовать над природой… И только это состояние, эта одержимость заставляет их чувствовать себя живыми.

Она смотрела на него так же пристально, как он на дождь за окном.

– Что-нибудь… из этого заставляет тебя чувствовать себя живым?

– Нисколько.

– Тогда… что? Что?

Он посмотрел на нее так, как будто она почти разочаровала его.

– Как ты можешь не знать?

Атмосфера накалилась.

– Ты любил меня?

В тот же миг, как у нее вырвались эти слова, Лорелея пожалела о них.

Он отвел от нее взгляд.

– Я был молод. Я еще не научился бояться безумия влюбленного идиота.

Наконец слеза выкатилась из-под ее ресниц, и Грач стер ее большим пальцем.

– Слишком поздно для любви, Лорелея. Для меня любовь – не более чем изобретение поэтов. Ее так же легко купить и нарушить, как доверие или верность. Но я понимаю обладание.

Он встал, чтобы приблизить свое лицо к ее, чтобы они снова дышали одним воздухом.

– Ты моя. Вот что я знаю.

– Значит… ты не любишь меня.

Он прижал лоб к ее лбу.

– Я должен это сказать. Давно, когда у меня все еще была способность чувствовать. Давно, когда я знал, что такое страх. Какова любовь. Я должен сказать, что любил тебя до того, как в тот день уехал с Мортимером. Именно тогда, это было в моем сердце, когда я был достаточно молод, чтобы его иметь.

Сквозь боль в его словах слышалась надежда, когда он коснулся ее губами. Если когда-то в его сердце была любовь… возможно, она сможет вернуть ее обратно.

– Это неважно, – утешила его она. – Я люблю тебя. – Лорелея обняла его, дав покрывалу упасть. Она не хотела на него смотреть. Не хотела увидеть в его глазах страх, чувство вины или отторжение. Она прижала свое сердце к его сердцу, свои губы к его губам, и сейчас, когда он двигался над ней, ей казалось, что во второй раз он будет гораздо злее.

Глава двадцатая

Лорелея подвинулась, уступая место Веронике, когда золовка вышла к ней на квартердек понаблюдать за суетой внизу, пока они приближались к пирсу.

– Я никогда не думала, что буду так рада увидеть Саутборн-Гроув. – Вероника прикрыла глаза ладонью как козырьком и посмотрела на ветвящиеся от дома протоки устья.

К собственному удивлению, Лорелея энтузиазма Вероники не разделяла. Едва утром этого дня они покинули замок Бен-Мор, она боролась со странным гибельным предчувствием.

Еще больше ее беспокоило, что, казалось, она такая одна.

Общий настрой на корабле можно было назвать исключительно веселым, если не принимать во внимание подозрительность и недоверие к небольшой группке новых людей Дориана Блэквелла. Тем не менее перспектива скорого обретения сокровища для пиратского корабля была как для не менее меркантильной группы уважаемых матрон перспектива выдать дочку замуж за герцога.

На самом деле Лорелея сильно отвлеклась, наблюдая за выходками восьми маленьких котят, свободно бродящих по главной палубе и подружившихся с грубыми пиратами. Они сильно ее развеселили, когда она увидела огромного парня по кличке Головорез Билл, который весь день носил на плече маленький пушистый комочек и называл своего нового спутника «Маленький Билл».

А Ловкач Родригес едва не лишился глаз, не ведая, что крошечный рыжий полосатый котенок заснул в его шляпе. Пират собрался ее надеть, и дольше не мог оправиться от выскочившего «черта из табакерки», чем от физического урона. Он и рыжий котенок, казалось, заключили мир, и он даже положил шляпу обратно на стол, на случай, если «гатито» снова потребуется сиеста.

Барнаби привязал к ремню леску с красной кисточкой размером с мышку на конце и расхаживал по палубе, занимаясь своими делами. Охотясь, котята гурьбой устремились вслед, наскакивая на приманку со смертоносным энтузиазмом.

К тому времени, когда пароход вошел в залив, у всех котят уже были клички, данные тем или иным пиратом. Если Лорелея правильно помнила, там были Маленький Билл, Гатито, Катжи, Неко, Икати, Баст, Белый Ублюдок и Джим.

Сначала Лорелея думала, что у каждой клички есть история, но разочаровалась, когда Барнаби сказал, что самые экзотические клички – просто вариации слова «кошка» на разных языках.

«Разумеется», – вздохнула она про себя.

Мужчины.

Когда они приблизились к берегу, Лорелея вновь поразилась красотой собственного дома. Вдалеке, поднимаясь на том же ветру, собиралась стая тысяч скворцов, рисуя в светло-голубом небе танцующую картину.

Нежный и сладкий морской воздух бросил выхваченную из косы Вероники прядь через плечо Лорелеи.

Когда она увидела своего красивого мужа, стоящего под ней на носу корабля и наблюдающего за теми же птицами, она поняла, что они словно возвращались в прошлое.

Лорелея подумала о том, что под этим дорогим черным костюмом. Гигантские вороньи крылья, охватывающие мышцы. Шрамы. Страсть и боль. Смелость и даровитость. Все то, что сделал этот мужчина. Что сделал ее мужчина.

– Ты его любишь? – прошептала Вероника.

– Люблю, – ответила Лорелея и, возможно, даже удивилась сама. Это был ответ на вопрос, который ей не задали в день свадьбы. – Я… я думаю, любила всегда.

– Ты говорила ему?

– Да.

Вероника заколебалась. Прикусила губу.

– А он тебе?

Лорелея пыталась не позволить себе понуро опустить плечи.

– Он доказал мне свою привязанность, и не просто словами. Гораздо лучше.

– Наверняка… – произнесла Вероника не так убежденно. – Кто бы мог подумать, что мы с тобой будем искать сокровища? Что нас вовлекут в пиратское приключение?

– Я рада, что ты решила считать это приключением, а не суровым испытанием.

Вероника указала на Грача, к которому только что подошел Блэквелл. Морской бриз донес до дам если не слова, то мужские голоса.

– Я считаю, твой Грач прав в одном: он сделал мне одолжение. Знаю, как дико с моей стороны это говорить, но боюсь, не убей он Мортимера, однажды я сделала бы это сама. Или попыталась бы. А так кровь на руках у него… Думаю, мне следует его за это поблагодарить.

Лорелея погладила любимую подругу.

– Вряд ли кто-нибудь еще больше заслужил то, что получил…

– Разумеется. – Веронике показалось удивительным слышать от Лорелеи эти слова, но она никак их не прокомментировала. – Думаю, когда все закончится, я вернусь в свою семью и сделаю вид, что скорблю. Хотя уж точно я предпочла бы что-нибудь другое.

– Я надеюсь, ты все еще считаешь меня своей семьей, – крепче обняла ее Лорелея.

– Дорогая, конечно, считаю. – Вероника нежно поцеловала ее в висок.

– Ты можешь остаться здесь, – предложила она.

Вероника бросила взгляд туда, где Монкрифф сворачивал цепи, весившие почти столько же, сколько он сам.

– Думаю, что это неуместно, по крайней мере до тех пор, пока не утихнут страсти в связи со смертью Мортимера. Кроме того, почем знать, кто унаследует Саутборн-Гроув?