Эллен даже не представилась возможность ответить. Снеся с пути испуганную практикантку, я ринулась наружу, хотя это был даже не мой этаж.


Единственным человеком, которого я поставила в известность до официального оглашения, была Кейси. Та сразу же ударилась в слезы.

— Тебя не должно это удивлять, — сказала я. — Ты же меня предупреждала.

— Я не удивляюсь, — шмыгнула она. — Но я продолжала надеяться.

— Перестань же реветь, — сказала я в расчете насмешить ее и самой удержаться от слез. Эффект был прямо противоположный.

— Я уволюсь, как только будет сделано официальное заявление, — сказала она.

«Вот это моя девчонка!» — подумала я, сжимая ее в объятиях. Но как бы силен ни был мой эгоизм, велевший насладиться ее уходом вслед за мною, я все-таки понимала, что у Кейси была семья, и хотела, чтоб она выдавила из «Нестром» все причитающееся до последнего цента.

— Не уходи. Именно на это они и рассчитывают, чтоб сэкономить на выходном пособии. Продержись еще чуть-чуть и дождись увольнения, а это, поверь мне, не заставит себя долго ждать. Они уж точно не захотят, чтобы такая важная персона из моего лагеря оставалась в редакции.

— А если мне придется работать с новым главным редактором, даже совсем недолго? — с отчаянием вопросила Кейси. — Я знаю, что мне будет ужасно противно. Вряд ли я смогу стерпеть.

— Да, придется нелегко, но я гарантирую, что это ненадолго, — сказала я. — Она будет смотреть на тебя как на забытый багаж и очень скоро захочет перетянуть к себе своих, проверенных людей. Обещаю. К тому же мне тем временем не помешает иметь своего жука в муравейнике, который будет снабжать всеми свежайшими сплетнями, — пошутила я. — И когда придет время, даю слово, я подыщу тебе самую лучшую работу. — И я собиралась сдержать свое слово. Хотя мой эгоизм велел мне таскать Кейси за собой, куда бы я ни шла, я не могла заставить ее ждать.

Когда мы обе успокоились, я созвала внеочередное собрание и объявила:

— Я ухожу из «Джилл» в поисках новых возможностей.

Сказать, что все удивились, значит не сказать ничего. Свен опустил лицо в ладони и не переставал мотать головой все время, что я говорила. Я знала, что он больше других чувствует себя брошенным. Челюсть Росарио едва не ударилась об пол. Даже Рагглз, собачонка нашего фотографа Киры, жалобно заскулила. Минди все время рыдала, делая лишь небольшие перерывы.

Я сама с трудом подавляла рыдания, продолжая лицемерную болтовню:

— Это было непросто, но я чувствую, что мне пора перейти к новым свершениям. Никому не нравятся лежачие камни. Я начала чувствовать себя несколько ограниченной в возможностях… и мне необходимо двигаться вперед. — Врала я из рук вон плохо, и все об этом знали.

— Назови нам истинную причину, Джилл, — сказал Свен с различимой злостью в голосе. — Как это могло случиться? Что теперь, черт подери, будет с журналом «Джилл» без самой Джилл?!

— «Джилл» продолжит свое существование, — заверила я. — Это лишь начало новой эры. Я благодарю вас всех за тот неоценимый вклад, который вы сделали, но еще больше я благодарна вам за дружескую поддержку в течение этих лет. И сделайте мне одолжение, — тут в мою речь прокрался южный акцент, вырывавшийся наружу лишь в моменты эмоциональной нестабильности, — присмотрите за моей девочкой!

Встреча переросла в массовые объятия. И пока мы все ревели в конференц-зале, как новорожденные младенцы, по всему «Нестром-билдинг» разносилось всеобщее недоуменное «ах», ибо в каждый электронный ящик в компании упало следующее извещение:


Получатель: [email protected]

Отправитель: [email protected]

Re: Джилл Уайт

С огромным сожалением извещаю вас, что легендарная основательница «Джилл» Джилл Уайт снимает с себя полномочия главного редактора с 1 августа сего года. «Годы, проведенные в “Джилл”, были лучшими в моей жизни, но меня вдруг охватила тяга к перемене мест», — вчера сообщила мне Джилл.

Основанная девять лет назад, «Джилл» моментально завоевала популярность и задала новые стандарты в индустрии женских журналов. Сам журнал и его основательница стали одними из самых узнаваемых культурных икон последнего десятилетия. Я с нескрываемым удовольствием наблюдала за их развитием и процветанием с тех пор, как «Нестром» приобрел издание в 2001 г.

Уходя, Джилл может не беспокоиться за судьбу своего детища: оно в надежных руках. Хотя объемы рекламных площадей за последний год не претерпели значительных изменений, розничная продажа увеличилась на 17 %, и общий тираж теперь составляет 800 000 экземпляров — весьма убедительный рост по сравнению с изначальными четырьмястами тысячами.

Мы будем искать новый голос, способный донести суть «Джилл» и провозгласить начало новой эры. Имя преемницы будет оглашено в ближайшем будущем. Я же, тем временем, призываю всех пожелать Джилл успеха в ее новых начинаниях. Я знаю, что она достигнет успеха в любом деле, а потому наше прощание с нею так горько.

Эллен


Пока я читала это письмо, желудок мой сводило спазмами. Эллен, значит, сожалеет, а прощаться со мною ей горько? Вот же лживая сука.

Эмоции мои были на пределе, телефон раскалился докрасна, и я сочла за лучшее поскорее оттуда убраться. По «счастливому» стечению обстоятельств, в лифте я спускалась вместе с Майрой Черновой. «Отлично, — подумала я. — Теперь ее черед злорадствовать». Я собралась уже было нажать кнопку «открыть двери» и выйти, чтобы дождаться следующего, но мне элементарно не хватило сил.

Майра взглянула на меня. «Сейчас начнется», — подумала я.

— Удачи, — сказала она, сочувственно касаясь моей руки. — Теперь ты им покажешь.

Я улыбнулась. Впервые, наверное, дня за три. Какая ирония судьбы: улыбку на моем лице вызвала Майра Чернова.

— Спасибо, Майра, — сказала я. — Это для меня очень важно. — И я ей не солгала.

— Пожалуйста, — пробормотала Майра, прежде чем опять погрузиться в напряженное, враждебное молчание.

Приехав домой, я отключила телефон и рухнула в объятия Джоша, где и провела остаток дня.


В конце концов мне все-таки пришлось отчитаться перед прессой, и, выполняя обещание перед «Нестром», я держалась молодцом.

— Это было самое сложное решение в моей жизни, и мне, поверьте, очень, очень грустно, — из раза в раз повторяла я. — Я понимаю, что бросаю прекрасный коллектив и целый легион читательниц, но меня всегда угнетало однообразие и стагнация. На прощание я хочу поблагодарить своих сотрудников и читателей за их верность, доказанную на протяжении всех этих лет. — Каждое заявление для прессы неизбежно оканчивалось слезами. Иногда — ради красоты, иногда — от чистого сердца.

Репортеры всегда желали знать, буду ли я поддерживать связь с журналом после ухода. Я хотела им ответить, что связь с журналом у меня будет приблизительно такая: я с дикими воплями побегу к дверям и ни разу не оглянусь. Но я напяливала самую нарядную фальшивую улыбочку и продолжала трескотню: мое имя все равно будет появляться в выходных данных, и, возможно, я порой буду писать туда небольшие заметки.

— Как давно вы начали думать об уходе? — таким был еще один популярный вопрос.

— Мне поступали предложения, над которыми я размышляла в течение нескольких месяцев, — всегда отвечала я. — А теперь мне нужно время, чтобы взвесить все за и против и решить, какой дорогой двигаться дальше.

Все без устали строили догадки насчет моей преемницы и с удовольствием прикидывали, чем займусь я сама. Возможно, открою журнал для женщин бальзаковского возраста и назову его своим вторым именем? Это была любимая версия газетчиков. Но прежде чем я успела сообразить, чем же хочу заниматься, предложения посыпались лавиной, и мне пришлось даже нанять агента, который разгребал эти завалы. Книжки, ток-шоу, радиопрограммы — все, что угодно; одна спутниковая сеть даже предложила мне открыть собственный канал. Издатели — и Линн Стайн в том числе — уже начали борьбу за право издавать мой новый журнал, а один книгоиздатель соблазнял меня возможностью запустить целую книжную серию от моего имени. Одно утреннее шоу хотело заполучить меня в качестве продюсера, дабы я привлекла молодую аудиторию. От предложений реалити-шоу и вовсе отбоя не было. У меня голова пошла кругом. Но, главное, я могла больше не волноваться, что окажусь никому не нужной.

Но затем произошло нечто, что вселило в меня совсем уж колоссальную уверенность. Однажды утром я купила свежий «Уоллстрит Джорнал» и прочла заголовок их медиа-колонки:


50 % рекламодателей «Джилл» отказываются сотрудничать с журналом после ухода Джилл Уайт


В тот момент я испытала всю гамму эмоций: к примеру, радость за восстановленную справедливость. Но прежде всего — гордость. Это доказывало, насколько я нужна журналу. И никакой главный редактор не мог управлять «Джилл» просто потому, что никакой главный редактор не был Джилл. Думаю, в «Нестром» тоже наконец это поняли, и именно поэтому решение о моей замене далось им с большим трудом.

Преемница-шмеемница, но за следующие месяцы они, кажется, поняли, что означает термин «номинальный глава»: я все реже и реже появлялась в офисе. Это было для меня важно, потому что от «Джилл» меня надо было отучивать, как ребенка от соски. С течением времени я все больше смирялась с тем, что больше не буду там работать.

Как ни странно, первой уволилась Минди. Она открывала свой собственный бизнес — линию детской верхней одежды. И я была рада, что она наконец бросила свой неблагодарный труд и нашла себе занятие по душе.

Второй ушла моя мама, пусть она была лишь обозревателем в рубрике книг. Признаться, я даже немного обиделась на нее за нерасторопность. Но разумеется, сказала ей, что она может остаться: я-то понимала, как она нуждается в деньгах. Но мама лишь рассмеялась: «Меньше всего на свете я хочу, чтобы мое имя связывали с этим тонущим кораблем».