Карен Рэнни - Гобелен

— Миледи, этой суммы хватило бы, чтобы содержать год семью из четырех человек!

— Здесь — возможно, но не в Лондоне. — Графиня одарила Алекса очаровательной улыбкой.

— Хорошо, миледи, — процедил он сквозь зубы, — живите в Хеддон-Холле и наслаждайтесь. Но только не рассчитывайте на то, что будете здесь распоряжаться.

Графиня вспыхнула, И, пристально глядя на Алекса, сказала:

— Мне кажется, я слышу звон свадебных колоколов. Я не ошиблась, дорогой Алекс? Значит, богатство Кардиффов обеспечило графу-отшельнику невестушку?

— За деньги можно многое купить, миледи. Разве вы — не наглядный тому пример?

Леди Элайн заставила себя улыбнуться. Она смотрела на графа, мысленно желая ему смерти.

Алекс вышел уже давно, а Лаура все еще смотрела на дверь, захлопнувшуюся за ним. Нет, она не любовалась резными панелями и позолотой — она вообще ничего перед собой не видела. Ее мучили угрызения совести.

Что он подумает о ней, если узнает? Ведь Алекс так ценит покой и уединение! Скандал для него — все равно что пожар!

Дядя Бевил не раз говорил ей, что ее импульсивность не доведет до добра. Он говорил это с любовью, он умел прощать ее за то, что она, как правило, сначала действовала, а только потом думала. Так было всегда, сколько она себя помнила. О ее привязанности к Алексу дядюшка говорить не любил, но, конечно же, он и это имел в виду. Ей следовало заранее обдумывать последствия своих действий, а на это у нее не хватило ни ума, ни воли.

Лаура знала, что любит Алекса. Знала еще до того, как все произошло. Но оказалось, что ее чувство к нему гораздо сильнее, чем она могла предполагать. Теперь она знала: даже при его появлении воздух словно уплотняется, так что трудно дышать и кажется, что сердце вот-вот выскочит из груди. Ей хотелось сорвать с него маску и целовать его шрамы, хотелось сказать ему, что для нее он всегда будет самым сильным и самым красивым. И хотелось сделать его счастливым, защитить и утешить, как когда-то он утешал ее.

Прошедшая ночь многое изменила. Прежде она даже не подозревала, что одно лишь прикосновение Алекса может заставить ее стонать и всхлипывать, вскрикивать и трепетать.

Но сейчас ее грызло чувство вины. Она прекрасно понимала, что рано или поздно придется покинуть Хеддон-Холл: ведь дома ждали дядюшки, но ей не хотелось разлучаться с Алексом, не хотелось разлучаться ни на день.

Сначала она просто хотела увидеть его. Потом, все рассчитав, решила соблазнить. И вот, добившись своего, вдруг поняла, что предала его — устроила отвратительный маскарад. Он доверился ей, а она его обманула.

Господи, что она наделала?!

Надо во что бы то ни стало сказать правду, объяснить, кто она такая. Тогда в дальнейшем они смогут строить свои отношения на доверии и честности, а не на обмане и подлоге. Она любила его, но солгала. Любила, но обманула.

И сейчас ей было ужасно стыдно. Не потому, что она соблазнила Алекса, — их соитие стало естественным проявлением ее любви. Нет, она стыдилась своей лжи. И теперь решила, что настало время сказать правду.

Он, конечно, разозлится, но она к этому готова. И она найдет способ вернуть его доверие и заставить Алекса полюбить ее.

«Оптимизм — это мания, при которой больной уверяет себя, что все у него хорошо, когда на самом деле все очень плохо». Лаура невольно усмехнулась. Действительно, голова ее напичкана цитатами, как рождественский пудинг изюмом. Завернувшись в простыню, точно в римскую тогу, она подошла к стулу, набросила халат Алекса и выбежала в смежную комнату. Там оделась, наспех привела в порядок волосы и, даже не взглянув на смятую постель, вышла за дверь.

Она решила немедленно разыскать Алекса. Разыскать как можно быстрее, пока все не усложнилось… Ведь сейчас еще не поздно, сейчас она сумеет сказать правду.

В Орлиной башне его не оказалось, и едва ли он в это утро появлялся в своем кабинете.

На лестнице Лаура внезапно остановилась, услышав знакомый голос, приглушенный маской. Ее охватило дурное предчувствие. В нерешительности она замерла у открытой двери Оранжевой гостиной.

Едва завидев Алекса, она поняла, что он в ярости. Если бы речь шла о другом человеке, то понять его настроение можно было бы только по его лицу, но с Алексом все обстояло иначе. Ей достаточно было увидеть его со спины, чтобы догадаться: что-то случилось…

И он был не один.

Лаура осторожно отступила, но слишком поздно. Собеседница Алекса, восседавшая в кресле, уже заметила девушку. Перед ней была вдовствующая графиня.

Лаура закрыла глаза в детской надежде, что сейчас это видение исчезнет, но напрасно. Леди Элайн пристально смотрела на девушку, и от ее взгляда ничто не могло укрыться — ни растрепанные волосы, ни вспухшие губы, ни измятое платье.

Случилось самое страшное из того, что могло случиться.

Графиня всегда давала Лауре понять, что ее присутствие в Хеддон-Холле нежелательно. Похоже, Элайн ненавидела всех женщин, вне зависимости от возраста, так как видела в них лишь потенциальных соперниц.

— Ты не хочешь представить нас друг другу, Алекс? — с приторной улыбочкой проговорила графиня. — Или предоставишь мне самой сделать выводы? — От Элайн не укрылся выразительный взгляд, который Лаура бросила в сторону Алекса.

Лаура чувствовала себя голой под взглядом этой женщины. Конечно, Алекс не узнал ее, но леди Элайн наверняка узнает в ней частую гостью Хеддон-Холла, девочку из соседнего поместья, во всяком случае, так Лауре казалось.

— Должна признаться, я удивлена, — продолжала графиня.

Алекс промолчал.

— Это и есть маленькая невестушка? Как на тебя не похоже, Алекс. Неужели ты до такой степени пренебрегаешь условностями?

— Заткнись, Элайн! — рявкнул граф.

— Невеста? — в изумлении пробормотала Лаура, переступая порог гостиной.

Алекс отвернулся и уставился в стену, словно там висела картина необыкновенной красоты. Элайн наслаждалась ситуацией. Она с улыбкой поглядывала то на графа, то на девушку.

Лауре не было дела до этой женщины, ее беспокоило лишь то, что Алекс по-прежнему смотрел в стену и ничего не предпринимал.

— Вы не знали, что граф Кардифф в скором времени должен обзавестись женой? — спросила у Лауры графиня. — Да-да. Скоро в Хеддон-Холле появится молодая хозяйка.

Лаура побледнела.

— Я вас не понимаю, — пробормотала она, сжав кулаки.

— Что именно вы не поняли? — вежливо осведомилась графиня. — Вам незнакомы слова «невеста» и «жена»? — Леди Элайн злорадно улыбнулась. — Мне казалось, что если Алекс решит воспользоваться услугами шлюхи, то она будет такой же, как и он. Но вы, милая, вполне можете рассчитывать на что-нибудь получше. Уверяю вас, вы зря тратите время в этом Богом забытом месте. Или, — она с интересом взглянула на девушку, — Алекс платит вам так щедро, что игра стоит свеч?

Граф пристально посмотрел в глаза мачехе. Ненависть и отвращение душили его, мешали говорить. Разумеется, он должен был сказать Джейн о свадьбе, но, видит Бог, не при Элайн, не при таких обстоятельствах. А сейчас Джейн смотрела на него в такой растерянности, смотрела как ребенок, которому дали игрушку и тут же отняли. Но она не была ребенком, и он ничего ей не обещал.

Однако от этого он ненавидел себя еще сильнее. — Вы попусту тратите свой яд, миледи. Пора бы прикусить ваш змеиный язык.

— Но, Алекс, разве я солгала?

— Алекс, это так? — спросила Лаура и, встретив его взгляд, еще больше побледнела.

Если эта женщина говорит, что граф должен скоро жениться, значит, контракт уже подписан, значит, ничего нельзя изменить. Выходит, все было ложью.

Ложью была его нежность, ложью были слова благодарности. Он не любил ее, не мог любить ее, если собирается жениться на другой. Алекс, которого она так долго ждала, должен жениться на другой, а она, Лаура, — всего лишь эпизод, женщина на одну ночь. Она упала в его объятия, как спелая слива. Она играла в глупую детскую игру и проиграла.

Проиграла.

Она чувствовала себя виноватой — и зря. Она искала его, чтобы поведать о своем обмане, и узнала о его предательстве.

У него не хватило порядочности даже на то, чтобы самому все рассказать, он позволил этой ужасной женщине сказать за него страшную правду. Они оба играли нечестно, и он, и она.

Лаура смотрела Элайн прямо в глаза, смотрела, стараясь ничем не выдавать своих чувств; она не понимала того, что глаза ее уже все сказали.

Граф по— прежнему молчал. Тогда Лаура, мельком взглянув на него, вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, она слышала смех графини.

Скорее бежать из этого проклятого дома! Она не хотела, чтобы слуги графа стали свидетелями ее унижения. Гордость, о существовании которой она, казалось, забыла, осуществляя свой безумный план, заявила о себе.

Потом у нее будет время, чтобы избыть свою боль. Теперь она знала, что такое утраченные иллюзии. Но главное сейчас — поскорее покинуть Хеддон-Холл.

Лаура спустилась по парадной лестнице с таким гордым и независимым видом, что миссис Вулкрафт могла бы ей поаплодировать.

— Что передать милорду, мисс? — спросил Симонс, открывая перед ней дверь. Она, конечно, не была дворянкой, но зато побывала в постели у графа. Это обстоятельство хоть и не делало ее более знатной, но все же выделяло среди прочих, поэтому Симонс решил, что следует быть поосторожнее с такой девицей.

«Нет, она не глупа, а чертовски хитра», — подумал дворецкий, глядя на девушку. И в этой ситуации ни в коем случае нельзя оступиться. Сегодня у графа будет трудный денек, ой какой трудный. И, чтобы хозяин не сорвал злость на нем, Симонсе, следует проявлять осторожность.

— Скажите ему, что хотите, Симонс, — с невозмутимым видом проговорила Лаура.

Она ушла из Хеддон-Холла, не удостоив его обитателей ни словом прощания.

— Будь ты проклята!