«Смотри-ка, только что запинался и двух слов связать не мог, а сейчас так бойко вывалил на нее кучу комплиментов!» Комплименты Санни, конечно, понравились, но и немного насторожили.

– Надо же, как гладко заговорил! Вы, часом, не сектант? Какой-то религии придерживаетесь?

– А-а-а, это тоже должно быть? Тогда я снова подготовлюсь и перезво…

Санни подскочила и едва успела остановить уже собравшегося уходить Жнеца. Его что ни спроси, он ответить не сможет. А если не сможет ответить, то тут же исчезает и потом ему не дозвонишься.

– Да сидите вы! Это вовсе не обязательно, – торопливо прикрикнула на него Санни. Мрачный Жнец снова послушно сел на место.

Жнец тоже вел себя непредсказуемо. И хоть это причиняло Санни головную боль, но от одного взгляда на безмолвно и застенчиво улыбающегося мужчину, сидящего перед ней, она таяла, как весенний снег.


Некоторое время назад Тхэхи и Ынтхак прямо на глазах у Гоблина зашли в кафе и делились друг с другом мороженым. Гоблину ничего не оставалось делать, как только наблюдать за ними. Уже наступил вечер, а Ынтхак все не возвращалась домой. Гоблин начал волноваться, где она и уж не с Тхэхи ли проводит время. Весь в переживаниях он нервно ходил по дому из угла в угол. Гоблин сам понимал, что это неправильно. Очевидным образом это была ревность и форма протеста против того, что у девушки наконец действительно появился парень. Он пытался бороться с этим чувством, но оно все равно побеждало. В итоге он решил сам пойти на ее розыски.

В закусочной ее не было, на улочках, по которым она возвращалась домой, – тоже. Ему пришлось потратить некоторое время, расспрашивая всех и вся, где она может быть. Наконец он ее нашел: во Дворце бракосочетаний. Он знал, что после сдачи выпускных экзаменов Ынтхак стала больше времени тратить на подработку. Но не догадывался, что она работает на свадьбах и что ее подработка – петь для новобрачных.

Стоя на сцене в свете рампы, Ынтхак тем же чистым и ясным голосом, каким обращалась к нему, теперь пела для жениха и невесты песню, благословляющую на жизнь в любви:

Если наша любовь – это судьба,

Если я – твое чудо,

Я хочу, чтобы мы снова встретились,

Пусть даже через века.

Эти строки проникали Гоблину в самое сердце.

Красивая девчонка. Ей скоро будет двадцать, и она уже почти совсем взрослая девушка. Он смотрел на нее не отрываясь, как будто чужим взглядом, со стороны. И тут их глаза встретились – она заметила его, отстраненно стоящего в самом последнем ряду зала.

– Ты хорошо пела.

Ынтхак улыбнулась от его искренней похвалы. Обычно она шла домой одна и сейчас была рада, что есть кто-то рядом и ей не будет так одиноко.

– Ну да, умею немного. А как вы узнали, что я здесь?

– Куда бы ты ни сбежала, ты все равно у меня как на ладони. А что с работой в ресторане? Выгнали?

– Наоборот, еще на одну работу взяли. Мне нравится петь на свадьбах. Только какие-то ощущения странные.

– И что странно?

– Ну просто… Смотришь и думаешь: «А вот у меня нет мамы, которая зажгла бы свечи» или «А вот у меня нет папы, который бы за руку подвел к жениху». Нет друзей, которые бы фотографировались вместе со мной. А раз нет друзей, то и денег на свадьбу никто не подарит. Откуда у меня такие мысли? Глупо, да?

Ынтхак самой стало смешно, что она вдруг вспомнила про свадебные деньги, и она широко заулыбалась. А Гоблин, наоборот, помрачнел. О чем бы она ни говорила, всегда свою историю приплетет. Ему, в такие моменты всегда ощущавшему какое-то сожаление или непонятную вину, ничего не оставалось, как просто молчать.

– Поэтому я так и цеплялась за то, чтобы стать вашей невестой. Тогда вроде как семья появится. У меня ж ее никогда не было. Я думала, что это шанс, который дает судьба.

Ынтхак искренне говорила о своих стремлениях. Она расчувствовалась от этого признания и стала вытирать закапавшие слезы. Гоблин не понял, почему она расплакалась, и, запинаясь, спросил:

– Ты чего? Я в чем-то виноват?

– Нет. Если разобраться, то виновата здесь я. Вы ж знаете, я правда виновата перед вами. За то, что не смогла меч вытянуть. Я уже давно вам хотела сказать, но мы в последнее время постоянно ругались, чуть ли не при каждой встрече. Практической ценности у меня уже нет. И мне не нравилось, что я вынуждена притворяться, что она у меня есть, расписку ту писать и вообще…

Извинившись, Ынтхак улыбнулась. То, что ее бросает то в смех, то в слезы, казалось ей некрасивым. Но ведь, по правде говоря, она сама поступила некрасиво. Гоблин наморщил лоб. Ему не хотелось, чтоб Ынтхак плакала. А после встреч с ним такое происходило частенько.

– Момент сейчас, конечно, не очень подходящий, но раз уж речь все равно об этом зашла, то скажу. Я сейчас больше работать стала, а еще нужно спокойно и тщательно собраться, поэтому не могли бы вы немного потерпеть, пока я не съеду? И особо меня не клевать? Можете, пока я все не соберу, дать мне 50-процентную скидку на взбучки? Как школьнице?

Гоблина трогала ее детская непосредственность. Даже если она плакала, то в следующую секунду можно было ожидать, что она будет смеяться и шутить. А радостный смех мог тут же перейти в плач. Но что в печали, что в радости ее лицо всегда излучало свет даже более яркий, чем свет от уличного фонаря. Гоблин был тем, кто ее жалел и кого она жалела. Она утешала его, и он сам научился утешать. Он был первым, кто погладил ее по голове и ободряюще похлопал по плечу. А она впервые поцеловалась с ним и призналась ему в любви.

Гоблин подошел к Ынтхак и обнял ее. Она застыла в его руках. Он гладил девушку по спине и коснулся головы щекой. Ынтхак хотелось вечно оставаться в его объятиях: ей было так уютно на его широкой груди.

– Обойдемся без скидок. Тем более пятидесятипроцентных.

Не отрываясь он него, Ынтхак хихикнула:

– Ну тогда хоть сорок пять?

Гоблин был по-настоящему рад. Он снова подумал, как все-таки хорошо, что он остался жить. И может встречаться с этой обаятельной девчонкой. Видя его улыбку, Ынтхак радостно засмеялась вслед за ним.

И в этот момент вновь загудел меч. «У-у-ун», «у-у-ун», – раздалось из него. От ужасной боли Гоблин схватился за грудь и упал прямо там, где стоял. Впервые видя такое, Ынтхак растерялась и не знала, что делать.

– Что с вами? Вам больно? Это из-за меча?

Ынтхак тоже почувствовала этот гул. Она инстинктивно попыталась схватиться за меч, и если раньше рука просто проходила насквозь, лишь хватая воздух, то сейчас ее пальцы крепко сжали рукоятку. Несмотря на испуг, Ынтхак звонко закричала:

– Ой, я ухватилась за меч.

Он наконец дался ей в руки. А значит, она настоящая невеста Гоблина. Теперь она сможет избавить его от мук. Ынтхак быстро схватилась за меч двумя руками.

– Потерпите чуть-чуть. Сейчас я его вытащу.

Она сильнее сжала меч и потянула на себя. И клинок начал поддаваться! Лицо Гоблина было искажено болью. Она была несравнима с той, которую он ощутил, когда в него вонзали этот меч. Убедившись, что лезвие понемногу выходит из груди, Ынтхак ухватилась еще крепче и уже собралась разом покончить с этим делом.

– НЕ-ЕТ!

Гоблин ни с того ни с сего сильно оттолкнул ее. Девушка была так сконцентрирована на мече, что не заметила, как ее подбросило в воздух и она отлетела далеко назад, в сторону дороги, по которой как раз ехал огромный грузовик.

Когда Ынтхак уже должна была удариться о машину, Гоблин сумел собрать все душевные силы и моментально переместился к ней за спину, прикрыв своим телом и приняв на себя всю массу грузовика. Их отбросило в сторону, и они оба покатились по земле. Ынтхак потеряла сознание. Не выпуская ее из рук, Гоблин закрыл глаза.

«Пророчество оказалось точным. И ее будущее я увидел верно».

Ынтхак действительно оказалась его невестой, и невестой замечательной. Поэтому он и не хотел верить в то, что это правда.

«Эта девчонка снимет с меня заклятье бессмертия, и я смогу уйти в Ничто».

Он все еще обнимал Ынтхак, и ее тепло передавалось ему, согревая грудь.

«Человеческая жизнь длится от силы лет сто. Что бы я хотел увидеть, обернувшись? Свою вечную жизнь? Или твое лицо?»

Плотно закрытые веки Ынтхак дернулись и чуть приоткрылись. Еще мутным взглядом она увидела невредимого Гоблина, и от облегчения у нее в глазах появились слезы. Одна слезинка покатилась вниз по щеке, и Гоблину захотелось обнять даже эту слезинку.

«Твое лицо».

Острая боль, не сравнимая с болью от меча, овладела всем телом Гоблина. Это была печаль.