– Еще кофейку?

Меган вопросительно подняла его пустую чашку и приподняла бровь.

– Давай.

Она встала из-за стола, отодвинув стул, и направилась к кофемашине. Там она пропустила вперед двух женщин. Атмосфера за завтраком становилась просто невыносимой, и Меган не торопилась возвращаться к Олли.

– Вот, держи. – Она поставила полную чашку на его блюдце, причем сделала это чуть эффектнее и театральнее, чем необходимо. Олли даже не улыбнулся.

Когда утром она наконец вернулась в номер, Олли давно проснулся и оделся. Он убрал все следы произошедшего ночью и проветрил: от характерного мускусного запаха, который после пробуждения выбил ее из колеи, не осталось и следа. Он даже успел сбегать за цветами. Всю дорогу до отеля Меган размышляла над тем, как обсудить с ним вчерашнюю ошибку и пояснить, что больше это не повторится… Оказалось, в этом не было необходимости. Когда она в плохо скрываемом ужасе открыла рот, завидев букет, Олли пожал плечами и помотал головой.

– Все нормально, – сказал он, положив цветы на стол и продолжая собирать чемодан. – Можешь не объяснять. Я понимаю.

Меган, конечно, испытала облегчение, однако от его подавленного вида и убитого голоса у нее едва не подогнулись колени. Казалось, никто не может так ненавидеть себя, как она в тот момент. Сразу вспомнилась мелькнувшая в его взгляде печаль, когда он целовал ее в баре. Неужели он с самого начала догадывался, что она передумает? Неужели она такая предсказуемая? Но ведь обратный расклад еще хуже – если бы ему хотелось быстрого секса на одну ночь, а не серьезных отношений, она бы этого не пережила.

– Я навестил Софи, – сказал Олли, меняя тему.

Меган наконец обрела дар речи.

– Да?

Он нахмурился.

– Угу. Ее не было в номере. Ну, или она просто мне не открыла. Внизу тоже никого.

Меган достала из кармана телефон.

– Сейчас уже не раннее утро, она могла уйти гулять по городу.

– Могла. – Олли, похоже, не очень-то в это верил.

Он подождал в спальне, пока она примет душ и оденется. В ванной ее вновь застало врасплох чувство вины: она заметила в отражении крошечные синячки на шее и груди в тех местах, где Олли кусал и посасывал ее кожу. Прошло всего несколько часов, а близость между ними уже испарилась. Атмосфера стала еще более неоднозначной, чем до поездки в Прагу: Меган мучилась угрызениями совести, а Олли молчал, сдерживая негодование. Гремучая смесь, ничего не скажешь.

Меган сделала глоток кофе и принялась ковырять остатки своего завтрака. На столе перед ними лежал путеводитель. Она взяла его в руки и раскрыла на странице про Нове-Место – Новый город.

– Давай сходим посмотреть на этот Танцующий дом? – предложила она, показывая пальцем на фотографию здания.

Олли слегка спустил очки и наклонился к путеводителю, чтобы получше рассмотреть.

– Да, давай. Пойдем куда захочешь.

Вот этого Меган и боялась: он злился на нее. Его можно было понять. Она совершила такой глупый, эгоистичный, неправильный поступок…

– Меган.

Она подняла на него полный надежды взгляд.

– Что?

– У тебя яйцо на подбородке.

Она со смехом и облегчением потянулась за салфеткой.

– Спасибо, что сказал. – Меган обмакнула край салфетки в стакан с водой и протерла лицо. – Мог ведь и промолчать.

– Мог. – Олли поджал губы. – И очень хотел.

– Понимаю. – Она вздохнула, отдавая себе отчет, что приближается вплотную к теме, которую не хотела поднимать. – Я заслужила.

Олли ничего не сказал, только взял чашку и долго смотрел на нее, пока она не отвела взгляд.

Зачем?! Зачем она так с ним поступила? Меган ругала себя последними словами. Конечно, ответ был ей известен – она сама этого хотела. Мечтала об этом все сильнее с каждым часом, что они проводили с Олли в Праге. А потом взяла и все испортила. Какая катастрофа…

Они просидели в буфете до самого закрытия: Меган не теряла надежды еще повидать Чарли с Хоуп и извиниться перед ними за то, что вчера они не пришли на встречу. Олли, судя по всему, поджидал Софи. Но никто так и не пришел.

На улице солнце уже поднялось над домами: Меган с Олли машинально и почти синхронно поднесли ладони к глазам.

– Ух ты! – натягивая шапку, воскликнул Олли. – Смотри какое солнце! Отличные выйдут фотографии.

Конечно, он не сознавал, как больно задевают Меган эти слова. Если бы не ее одержимость работой – подумать только, взяла и с бухты-барахты забронировала выставочный зал! – вероятно, Меган не была бы так ущербна в эмоциональном плане. После случившегося с Андре она все время держалась настороже, хотя и отдавала себе отчет, что Олли – достойный человек. Он никогда не причинит ей боль и не предаст… Так в чем проблема?!

– Приложу все усилия, – пробормотала она себе под нос, роясь в сумке в поиске солнцезащитных очков.

Какое-то время они шли молча, разглядывая цветные крыши городских домов и темные церковные шпили на фоне голубого неба. Солнце выманило на улицы множество туристов, но из-за мороза никто не задерживался подолгу на одном месте. Меган сделала несколько посредственных кадров – крошечный песик перебирает лапками по ледяным булыжникам мостовой, красноносые старички рука об руку гуляют по площади, притаившейся среди путаницы переулков, то и дело указывая друг другу на что-то интересное, – однако вдохновение все не шло. Сердце не замирало в груди. Рядом тихо и задумчиво шагал Олли: видно, сегодня утром его игривое настроение вместе с носками и джинсами отправилось в чемодан.

Они дошли до берегов Влтавы: из-за яркого солнца на ее воды, бегущие сквозь аккуратные проемы в каменной стене, ложились внушительные тени. Меган подняла камеру и засняла чаек, сидящих на деревянных балках плотины, и уток, весело покачивающихся на поверхности воды. Справа возвышались величественные арки Карлова моста с силуэтами скульптур, а за мостом – склон холма, на котором теснились домики Малой Страны. Холм венчал Пражский Град. Черные и зеленые шпили сражались за место под солнцем с красными крышами домов; буйство цвета тут и там разбавляли обширные желтые фасады зданий и танцующие завитки дыма из городских труб. Все было омыто странным светом, льющимся будто по наклонной, а на самой вершине холма возвышался собор святого Вита – темный, мрачный, пышущий историей. Меган не сразу поняла, что видит эту картину сквозь объектив камеры, а когда все-таки сообразила, слеза безмолвного ликования скатилась по ее щеке.

– Ну привет.

Меган обернулась на голос Олли, однако он говорил не с ней: на каменную ограду прямо перед ними сел голубь. Двигаясь бочком туда-сюда, он поглядывал на них яркими глазами-бусинками. Олли медленно и осторожно протянул к нему руку. Голубь не улетел, лишь склонил голову набок и оценивающе посмотрел на него. Когда Олли уже почти коснулся его сизого оперения, птица расправила крылья и вспорхнула ему на плечо.

– Боже! – пискнула Меган, безудержно и торопливо щелкая камерой.

Она ждала, когда Олли отпустит какую-нибудь шуточку – мол, вечно птицы на него слетаются, что поделать, он для них неотразим, – но так и не дождалась. Казалось, он был зачарован общением с новым пернатым другом, а Меган могла фотографировать сколько душе угодно. Дома у ее родителей висел похожий снимок: маленькая Меган стояла посреди Трафальгарской площади, а на ее раскинутых в стороны руках теснились голуби. Один даже забрался ей на голову. Она очень расстроилась, когда узнала, что лондонские власти приняли решение избавиться от голубей – ну какой может быть вред от птиц? Что ж, теперь ясно, куда привести детей для первого знакомства с этими пернатыми. Если у нее вообще будут дети…

– Да ты прямо птичий магнит, – сострила она, окончательно убедившись, что Олли шутить не намерен.

– Не говори!

«Он не станет кусаться, не бойся», – сказала себе Меган и, сделав глубокий вдох, выдавила улыбку. Надо только пережить этот день. Еще несколько часов – и они отправятся домой, оставив совместное путешествие в Прагу позади.

Голубь еще разок осмотрел Олли, потом неуклюже слетел обратно на стену и наконец присоединился к своим друзьям на берегу реки. Меган проводила его взглядом через видоискатель, с восторгом наблюдая, как ветер ерошит сизые перья. Даже голуби в полете выглядят величественно!

– Он мне подарочек оставил, – пробормотал Олли, растерянно глядя на белое пятно у себя на плече.

Меган рассмеялась, опустила камеру на грудь и стала искать в сумочке салфетки.

– Это же на счастье! – сказала она, вставая на цыпочки и вытирая ему плечо.

– Так говорят те, на кого ни разу не гадили, – ответил Олли. Он не смеялся, но Меган вроде бы разглядела тень улыбки в уголках его губ.

– Ой, да ладно тебе. – Она пихнула его кулаком в бок – несильно, потому что сильно пихать побоялась. – Признайся, это смешно!

– Да уж. На меня всю жизнь птички гадят, – произнес он и тут же сделал виноватое лицо. – Ой, прости.

Меган стерла с его плеча птичий помет, бросила грязную салфетку в ближайшую урну, сделала глубокий вдох и ответила:

– Все нормально. – Улыбка забрезжила на ее напряженном лице. – Я заслужила.

Олли хотел было возразить, но не стал. В конце концов, он, как и Меган, прекрасно понимал, что она действительно заслужила его гнев. Один раз она уже его отвергла – и вот опять. Конечно, ему теперь и смотреть на нее тошно!

– Ну, идем, – сказал он, шагая дальше. – Давай отыщем этот странный танцующий дом, который тебе так неймется увидеть.

37

– Мам?

Хоуп в остолбенении смотрела на свою дочь. Неужели она действительно тут? Или это сон?

– Как?.. – наконец выдавила она, хватаясь за дверной косяк.

Аннетт проглотила слезы и ответила:

– Чарли. Он несколько дней подряд мне названивал. Когда я наконец взяла трубку, он рассказал, как тебе плохо. – Ей пришлось вновь умолкнуть и перевести дух, чтобы сдержать подступающие рыдания. Хоуп осмелилась взглянуть на Чарли. Тот тоже был на грани слез.