– Хороший мальчик, – заворковала Натали. – Теперь ложись на спину, вот так.

Его охватила паника.

– А вдруг кто-нибудь подойдет? Это общественный парк…

– Хочешь перестать, Даниэль? – как ни в чем не бывало спросила Натали, легким, дразнящим жестом положив руку ему на грудь.

Он лишь покачал готовой, не в силах говорить. Она скользнула еще ближе, теперь их бедра соприкасались. Потом она наклонила голову и поцеловала его в мочку уха, щекоча ее языком. Он застонал, а Натали улыбнулась, ее светло-карие глаза потемнели. Она снова сунула руку ему под рубашку, забралась еще глубже, скользя по его груди и постепенно продвигаясь все ниже и ниже. Свободной рукой Натали принялась расстегивать брючный ремень. Его возбуждение стало невыносимым, Даниэль попытался помочь ей, но она оттолкнула его руку.

– Не двигайся, – пригрозила она, – а то я перестану.

Она расстегнула ширинку и схватила его сквозь трусы, осторожно, но крепко. Он застонал и стиснул кулаки, заколотил ими по земле.

– Вот так, – прошептала Натали ему на ухо, – вот так, мой мальчик, теперь ты начинаешь понимать, что к чему. Лежи смирно, не смей двигаться…

И вот тогда ему захотелось ее наказать. Это чувство накатывало на него волнами. Ему хотелось схватить ее многоопытные руки, прижать ее к земле и начать целовать ее так же, как она целовала его. Она дразнила и мучила его, пыталась его сломать… Ладно, он ей еще покажет, он дождется своей очереди, а потом покажет ей, как быстро умеет усваивать уроки…

Она еще раз стиснула его и вдруг безо всякого предупреждения разжала руку, оставив его обнаженным и уязвимым, вытащила вторую руку из-под рубашки и откатилась в сторону.

– Ну вот, – сказала Натали с невинным видом. – Первый урок окончен.

Даниэль лишился дара речи. Как она могла так с ним поступить? Это было невозможно, невыносимо! Может, она в конце концов решила, что он слишком юн? Он не мог этого вынести…

– Не волнуйся, дорогой, – сказала она, нежно улыбаясь ему. – Следующий урок начнется через час. В твоей комнате.


У Даниэля не осталось никаких сомнений: это было самое восхитительное, самое мучительно-сладкое и волнующее ощущение на свете.

– Раздевайся, – скомандовала Натали, как только они добрались до его комнаты.

Она сидела на краю кровати, выпрямившись и строго глядя на него, как учительница на ученика, а он, смущенный, робкий и неловкий, не знал, зачем ему раздеваться, если она все равно раздевала его глазами и, казалось, видела насквозь.

И все-таки он безропотно повиновался.

– Сядь на кровать, – приказала Натали, – и смотри на меня.

Она раздевалась нарочито медленно, а Даниэль следил за ней зачарованным взглядом. Какое грациозное тело, какое соблазнительное и сладострастное! Она как будто вытекала из своих одежд и вот наконец осталась перед ним совершенно обнаженная. Ее кожа напоминала цельные сливки, он не мог оторвать глаз от ее грудей, от заостренных розовых сосков.

– Теперь ложись. – Натали опустилась на колени на постели рядом с ним. – Подвинься немного.

Он молча повиновался. Желание наказать ее, сквитаться за пережитое в парке улетучилось, осталось только восхищение.

– А теперь замри. Попробуй только шевельнуться, Даниэль! Не смей ко мне прикасаться без моего разрешения. Если ты это сделаешь, клянусь, я сразу перестану и никогда больше близко к тебе не подойду!

Она склонилась над ним и начала его целовать. Сначала в губы, долго, почти нежно, потом поднялась выше – ко лбу, к линии волос, потом спустилась чуть ниже, к глазам. Когда Натали вновь принялась ласкать языком мочки его ушей, он вздрогнул, как и раньше, в парке, и она прошептала:

– Помни, не двигайся, пока я не разрешу.

Она опять двинулась вниз, по очереди дуя на его соски и облизывая их языком. Даниэль лежал неподвижно, как было велено. Это стоило ему неслыханного самообладания, какого он до сих пор в себе не подозревал. Она опускалась все ниже и ниже на постели, работая руками, языком, ногами, всем телом. Она лизала, щекотала, терла, царапала, пощипывала, а Даниэль горел и стонал от желания. А потом она оседлала его, взяла его член в руки и направила внутрь себя…

– Подожди, – предупредила Натали, – еще не время.

Она задвигалась, скользя вверх-вниз, потом слезла с него, и он застонал от разочарования, а потом она снова овладела им…

– Да! – воскликнула она. – Сейчас! Давай!

Даниэль взорвался у нее внутри в мучительном и мощном оргазме. Он схватил руки Натали и перевернул ее, теперь она оказалась под ним. Глядя в ее жестокое, холодное лицо, он видел, что, как ни стараются ее коварные глаза все скрыть, она летит на гребне волны вместе с ним.


Позже, после третьего раза, когда они лежали, пресыщенные и обессиленные, на скомканных простынях, Натали томно пробормотала:

– Ты сильный мальчик, Даниэль. Я многому смогу тебя научить.

– Не сейчас, Натали, – ответил Даниэль, ощутив новый прилив сил.

Он взял в рот ее сосок и принялся втягивать его губами, пока тот не отвердел. Несколько минут спустя, лаская рукой его пенис, Натали прошептала:

– Даниэль?

– М-м-м?

– Ты ведь еврей, да?

Он слегка напрягся.

– Да. А как ты узнала?

– Твой член. – Она поцеловала его, а затем принялась изучать как некий удивительный раритет. – У меня еще ни разу не было парня с обрезанием.

Он вспыхнул, но заставил себя говорить спокойно:

– Тебе было хорошо?

Она улыбнулась.

– Ты хотел бы сделать это еще раз, Даниэль?

– Конечно.

Неожиданно Натали сильно, до боли стиснула его, а когда ощутила его новую эрекцию, громко засмеялась и сказала:

– Попроси меня, Даниэль.

– Мне больно, Натали, – ахнул он.

– Проси меня, малыш! – Ее глаза жадно заблестели. – Раз ты еврей, ты должен уметь клянчить! Я хочу посмотреть, как ты будешь умолять!

Даниэль замер, не веря своим ушам.

– Ну давай, жиденок, – поддразнила она и вдруг, так быстро, что он не успел воспротивиться, снова оседлала его, овладела им грубо, стремительно, против его собственной воли, привела его к новому оргазму.

Она скатилась с него, тяжело дыша.

– Вот, решила прокрутить еще разок, чтоб уж на всю жизнь запомнить, как это было.

Даниэль лежал неподвижно, не находя слов, растерянно глядя на нее и тщетно пытаясь собраться с мыслями. Увы, его мозг был таким же опустошенным, как и тело.

Натали улыбнулась.

– А я-то думала, вас всех поубивали. Знаешь, в Германии тебя сейчас можно было бы в музее показывать.

Даниэль подумал, что его сейчас стошнит. Она была ничем не лучше нацистов, а он занимался с ней любовью, сливался с ней своим телом…

Он вскочил с постели и начал лихорадочно разыскивать свою одежду, одновременно пытаясь собраться с мыслями, выиграть время.

– Давно ты работаешь на моего дядю?

Он пропустил вопрос мимо ушей.

Даниэль наконец нащупал свои трусы и натянул их, с облегчением скрыв от нее свою наготу.

– Откуда ты родом?

– Это что, допрос?

Натали приняла покаянный вид.

– Не сердись на меня, Даниэль, – заворковала она, свернувшись клубочком на сбившихся простынях. – Ты же не можешь винить девушку за то, что она интересуется мужчинами, с которыми спит!

«С мужчинами!» – подумал он с отвращением.

– Я родился в местечке под названием Эмменбрюкке, – ответил Даниэль, натянув брюки и застегивая ширинку. – Ты о нем вряд ли слыхала, это маленький городок неподалеку от Люцерна. – Он закончил одеваться; пальцы у него все еще дрожали. «Что она знает о швейцарских диалектах?» – подумал он с тревогой. – Мне пора.

Он поднял ее платье, оставив белье на ковре, и бросил ей на кровать.

Она дразнящим жестом провела кончиками пальцев по груди, и ее соски выступили из ареол, розовые и налитые. Даниэль вновь ощутил невольное возбуждение и молча проклял себя за несдержанность.

– Одевайся, Натали. Я же сказал, мне надо идти.

– У тебя же выходной?

Казалось, ее забавляет его невежливость и его явное смущение.

– Я взял себе за правило заниматься каждый день.

– Для самосовершенствования?

– Вот именно.

– Ладно. – Она соскочила с кровати и гибким движением натянула платье. – Будь добр, застегни, cheri. – Натали наклонилась, подобрала с пола свой кружевной бюстгальтер и трусики и запихала их в сумочку. – Ну, я пошла, – попрощалась она. Ее взгляд задержался на оттопыренных брюках Даниэля, и она усмехнулась: – Желаю успеха в работе.

– Спасибо, – пробормотал он, заливаясь краской.

– А меня ты не хочешь поблагодарить за урок, Даниэль?

Он на мгновение закрыл глаза, мысленно приказывая ей испариться.

– Да. Спасибо тебе.

Натали пожала плечами.

– Не больно-то любезно. – Она открыла дверь и обернулась на него с порога. – Но ты не беспокойся, Даниэль, – добавила она. – Я не стану рассказывать дяде о том, что здесь произошло.

Тем самым она намекнула, что вполне смогла бы это сделать, если бы захотела.

В нем вспыхнула настоящая ненависть.

– Спасибо, – повторил он в третий раз.


– Вы отдаете себе отчет, дядя, что прячете у себя в ресторане эмигранта? У него есть разрешение на работу?

Брессон с отвращением взглянул на свою племянницу через стойку бара.

– У кого?

– Вы прекрасно знаете, у кого. У еврея.

– Если ты имеешь в виду Даниэля, то ему не требуется разрешение. Он родился в Швейцарии.

– Ах да, он мне говорил. В Эмменбрюкке, кажется? А документы в подтверждение этого у него имеются?

– А тебе-то что за дело? – Брессон холодно уставился на нее.

Натали пожала плечами.

– Вообще-то мне все равно, я ведь гражданка Франции, я беспокоюсь о вас, дядя. Я знаю, здесь законы строго соблюдаются, и у вас были бы серьезные неприятности, если бы с вашего ведома… – Натали прервала себя на полуслове и сладко улыбнулась. – Но ведь вы, дядюшка, законопослушный гражданин Швейцарии, верно? Так что у меня нет причин беспокоиться о вас.